Ельцин и Ницше - Практика и философия

БОЛЬШАЯ ЛЕНИНГРАДСКАЯ БИБЛИОТЕКА - РЕФЕРАТЫ - Ельцин и Ницше - Практика и философия

Ельцин и Ницше - Практика и философия

Ельцин и Ницше - Практика и философия

Для России давно уже стало правилом: длительное время размеренного бытия сменяется неожиданно быстрым разрушением всего, на чем стояла жизнь предыдущая. Так было при последнем Романове, то же - и в ельцинской России. Тогда страна с опозданием на век переживала свою французскую революцию, но остановилась на "якобинской диктатуре" и попала в объятия большевиков. Сейчас, совершая попытку открыться и состояться как западная страна, Россия пришла к своему "режиму Директории" - самому продажному и беспринципному режиму эпохи Наполеона.

Для нас интеграция с Западом необходима: отделившись от него в 1917 году, мы не построили объявленной коммунистической цивилизации, а создали нечто вроде восточной деспотии, схожей с пирамидой Хеопса. Только не с мертвым фараоном внутри, а с живым народом, который высыхал как мумия. Сегодняшняя попытка для России, видимо, последняя. Другого времени не будет - мир, интегрируясь, необратимо меняется. Чтобы не развалиться в таком транснациональном мире, нужна большая духовная целостность. Она поможет не только занять свое место в западном сообществе, но и уцелеть в нем - за возвращение в Европу мы не должны заплатить ценой саморазрушения.

Западная модель развития, похоже, более соответствует природе России и перевешивает какие бы то ни было ее отличия и особенности. Они, конечно, существуют. Мы все же не соответствуем традиционному образу европейской страны: небольшой по территории, привычно ухоженной, с законопослушным населением, с христианством, пережившим реформацию. Россия слишком велика, с народом стихийных нравов, с чиновным воровством и общим запустением. Вместо реформации мы перенесли прививку свирепого атеизма, и от православия в нас осталось странное, на чуждый взгляд, равнодушие к материальному.

Теперь мы - как мечтающие завоевать столицу провинциалы, надеющиеся лишь на себя. Однако ныне собственное рвение завело нас в тупик, и, не использовав открывшиеся десять лет назад возможности, опять не знаем, как жить. Понесенные потери и переносимые унижения вызывают сострадание - чувство, глубоко присущее русским. Вспомним страстное признание Белинского: "Если бы мне и удалось взлезть на верхнюю ступень лестницы развития - я и там бы попросил вас отдать мне отчет во всех жертвах условий жизни и истории; иначе я с верхней ступени бросаюсь вниз головой". Понимание необходимости изменения России и отмирания слабого, того, что обречено, не умаляет нашего сострадания.

Христианство, разрешая эту дилемму, взывает к человеческому милосердию. Однако, следуя только этой логике, мы попадаем в новую ловушку: чем сильнее жалеть слабых и отдавать им более возможного, тем вероятнее равенство в нищете и опасность общего упадка - энергии нации может не хватить на развитие. Христианство не в состоянии разрешить это противоречие, и до конца следовать его постулатам не удается никому. Предчувствуя опасность гибельного бессилия, Фридрих Ницше противопоставил ему понятие силы и создал образ сверхчеловека как символ человеческой мощи. Когда сила спасительна, она становится христианской. В этом философия Ницше смыкается с учением Христа: в спасительной силе именно в христианском смысле есть и справедливость, и право. Русские мыслители уже писали об этом.

Сложившийся миф о Фридрихе Ницше невероятно циничен. Много лет переносивший пытку смертельной болезнью, он с жертвенностью Христа страдал за человека и в нем самом увидел высшую ценность. Оба - и Христос, и Ницше - говорят с человечеством вне рамок национального, обращаясь к его духовному началу. И не вина Ницше, что соотечественники в поисках обоснований своего расового превосходства использовали его мысли. В средние века с именем Христа в Европе жгли и резали даже своих братьев по вере.

Противоречие между милосердием человека и жестокостью жизни разрешается самой жизнью - "для продолжения рода" она производит отбор сильнейших. А Бог дарует любому человеку способность любить. Эти два начала - христианское и ницшеанское - всегда присутствуют в мире. Только равновесно их сочетая, и человек, и нация могут развиваться в гармонии.

Семьдесят лет пытаясь реализовать принцип всеобщего равенства, выкашивая лучших и сильнейших, Россия нарушила эту гармонию. В результате нация деградировала. Мы топтались в скотном дворе и вырождались в молчаливое стадо, получавшее корм из одних рук и поровну. Какая пародия на христианство - построить "царство Божие" в тюремных стенах!

Интуиция Ельцина правильно подсказала ему выход. Нужна была решительность, чтобы отказать народу в социалистических ожиданиях пайковых благ и предоставить его самому себе. Эта ницшеанская практика Ельцина в конечном счете еще может оказаться благотворной. Шесть лет он удерживал страну в положении, в котором она в соответствии с законами самоорганизации и стихийного проявления жизненных сил имела шанс прийти к иному состоянию - более деятельному, упругому, рабочему. Издержки на этом пути были неизбежны: собственность вырвали самые наглые, больше всех украли самые дерзкие, а самые беспомощные потеряли последнее и опустились в нищету. И только небольшая часть из поставленного на грань выживания "советского народа" начала активно действовать, не оглядываясь на государство.  

Эти новые русские (без кавычек) оказались пасынками режима и погрузились в частные интересы. Как удачливый шахматист Ельцин этих пешек не считал. Он играл только тяжелыми фигурами, разменивал старых партократов на молодых демократов и наоборот, выстраивая свою систему сдержек и противовесов. А когда набрали вес олигархи, смел часть прежних фигур и стал опираться на их узкую группу. Но вместо прочного союза демократов и олигархов образовалась свора, рвущая последние куски и способная в ярости покусать хозяина.

Правящая элита прилагает все усилия, чтобы закрепить достигнутое. Но если раньше любые случайности играли на руку и многое легко удавалось, то теперь все идет невпопад и складывается против - течение истории сносит "царя и бояр". Они теряют смысл своего властного существования и пытаются продлить его всеми возможными уступками. После чеченской войны Ельцин впервые почувствовал, что существуют не только внутренние полувассальные силы, которые можно сбалансировать, но и реальные силы окружающего мира. Которым придется уступать из-за бессилия страны, обусловленного собственной политикой и откровенным цинизмом окружения.

Безгранично усиливается только бюрократия, через демократические выборы укрепляя свое абсолютное всевластие. Она сужает плодородное поле, вытягивает все соки, и, разрастаясь как сорняк, лишь обещает обильные урожаи и сытую жизнь. Голые экономические и идеологические теории, спущенные сверху, опять не сработали, и, отказываясь от демократического радикализма, Ельцин явно пятится к старому, туда, где и нынешние респектабельные коммунисты, и нынешние крепкие хозяйственники дружно работали вместе. Прихватив все, что плыло в руки, и овладев почти всей собственностью, они опять затосковали по крепкому государству и государственному принуждению. И здесь заканчивается философия силы, и опять начинается жалкая философия власти.

Идеалы свободы оказались приманкой, и новоявленные владельцы, обогатившись, теперь хотят своего сильного государства, гарантирующего статус-кво. Их государство, как кукушка, вырастившая своих птенцов в чужом гнезде. Они выталкивают лишних, которые, даже умирая от бескормицы, привычно ждут тех, кто пообещает их накормить. Самые слабые из нас уже погибли, и дальнейшие жертвы не служат возрождению, а, оскопляя народ, лишь обеспечивают сохранность этой власти и поделенной собственности.

Тысячелетия назад пророк Моисей сорок лет водил евреев по пустыне, многие остались в земле, но нация возродилась. Отпущенные нам "сорок лет" заканчиваются. Пытаясь нащупать почву под ногами, мы жертвовали многим. Подобная жертвенность вознаграждается Богом только тогда, когда и пастырь, и весь народ не отступают и вместе несут свое бремя до конца. Но мы разделены: кто-то и в пустыне нашел оазис и теперь мечтает огородиться, отставшие видят лишь миражи. Такая разделенность - роковое свойство России.

В России всегда было ГОСУДАРСТВО, но никогда не было НАЦИИ. Столетиями в одной стране невероятным образом уживались и метрополия, и колония одновременно. Метрополия была населена свободными от рождения европейцами - Карамзиным и Пушкиным, Толстым и Менделеевым - которые создали величайшие образцы искусства, литературы и технической мысли. А также теми, кто через дела свои становился свободным: Ермаком и Ломоносовым, Кулибиным и Щепкиным. Слово и дело и тех, и других до сих пор составляют гордость России. Именно они передали нам мироощущение, которое делает нас русскими.

"Колонию" населяли крепостные. Когда в Европе рабство стало дикостью, а от "колонии" физически невозможно было отделиться, пришлось в 1861 году даровать свободу. Однако опоздали, европейские стандарты уже не прививались, и нужда заставила использовать придуманную прежде формулу крепления государства - "Самодержавие. Православие. Народность.". Но самодержавие служило само себе, церковь превратилась в его бюрократический придаток, а что такое народность - не знал никто. Метрополия и колония не смогли стать едиными - нация так и не родилась. Поэтому большевики так легко смогли захватить власть,уничтожили метрополию и уже для своей колонии придумали "нацию" - единый советский народ. То, на чем, казалось, держалась Россия, быстро удалось подменить интернационализмом, парадоксально ставшим на время национальной идеей. Сегодня одинаково ничтожны как теперешние старания в правительственных кабинетах изыскать национальную идею, так и попытки коммунистов, намеренно забывших о своем интернационализме и безбожии, вернуться к "самодержавию, православию, народности". Само представление о том, что необходима национальная идея, в высшей степени характерно для России. Россия - преимущественно страна идей, и они становились силой. Эта сила спасла от татаро-монгольского ига, с ее помощью была построена империя. И, наконец, мессианская попытка создания коммунистического братства подорвала эту силу. Бессмысленность нынешнего существования обусловлена именно этим. Россия по своему духовному строю не может принять достижение материальных благ как конечную цель. Происходящее сегодня - не выбор экономической модели в борьбе за существование, а решающий этап национальной жизни. Свободное общество должно открыть человеку новые возможности в обретении себя и, востребовав творческие силы личности, сдвинуть экономику с мертвой точки. Уже появилась люди, сумевшие самостоятельно построить свое дело и реализоваться в безвременье - они несут в себе энергию, необходимую для развития. Задача НАШЕГО ГОСУДАРСТВА - создать условия, при которых таких людей станет много, ростки окрепнут и из ростков вырастет сад.

Когда МЫ соединим усилия, нация обретет сознание. Национальное самосознание нельзя привить искусственно, оно рождается только в свободных людях. Эта спасительная сила поможет нам выжить и построить новое государство и современную экономику - только тогда смогут уцелеть миллионы обреченных. Без достижения этой цели все жертвы - напрасны, народные ожидания - не будут удовлетворены, и Борис Ельцин войдет в историю не как тот, кто освобождал народ от коммунизма, а как тот, кто привел нацию к упадку, а страну к распаду.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://nietzsche.ru