Философия Просвещения и отечественная культура

БОЛЬШАЯ ЛЕНИНГРАДСКАЯ БИБЛИОТЕКА - РЕФЕРАТЫ - Философия Просвещения и отечественная культура

Философия Просвещения и отечественная культура

Министерство образования и науки РФ

Саратовский государственный технический университет

Доклад на тему:

Философия Просвещения и отечественная культура

Выполнила: студ. ФЭМ

гр. ЭУС-41

Рыжкова В.Л.

Саратов 2010

Введение

Русская культура XVIII века развивалась в атмосфере нестабильности: это дворцовые перевороты, реформы и контрреформы, интриги, фаворитизм и т. д. Лишь с началом царствования Екатерины II наступил период консолидации сил просвещенного дворянства.

Это особенно ярко отразилось в Русском Просвещении. «Просвещенный абсолютизм» признавал свободу слова, мысли, самовыражения, не находя в них опасности. В екатерининское время шло формирование той культурной среды, которая просуществовала в России вплоть до 1918 года.

В России получают распространение идеи Вальтера, Руссо, деизм, масонство, но Русское Просвещение отличалось от западноевропейского тем, что особое внимание занимали вопросы нравственно-религиозные, социальные, эстетические: красота природы, правомерность элитарного положения дворянства, вопросы нравственного совершенствования человека, творческая деятельность. Вопросы социального равенства в несословной ценности человека и другие идеи просвещения вступали в России в неразрешимое противоречие с крепостнической системой, поэтому одновременно в русской культуре XVIII века сосуществовали две взаимоисключающие художественные системы: классицизм и сентиментализм (государство - личность, разум - чувство, общественная польза - частное право, национальная гордость - космополитизм), которые тем не менее обе пропагандировали просветительские идеалы.

Целью данной работы является рассмотрение и анализ философии просвещения и отечественной культуры XVIII века.

Философия Просвещения

Восемнадцатый век часто называют веком Просвещения. И хотя идейную и философскую жизнь восемнадцатого столетия нельзя исчерпать этим понятием (особенно его последние десятилетия), но оно вполне годится как определение его духовного своеобразия. В России этот век также был веком Просвещения. Хотя идеология Просвещения и была воспринята русским образованным обществом на уровне подражания европейским, а в особенности – французским образцам, все же именно популярные идеи этого философского направления определяли собой состояние русских умов. Популярности просветительской идеологии в России способствовало и то обстоятельство, что Екатерина II (на русском престоле с 1762 по 1796 год) осознавала себя сторонницей просветительских идей и состояла в переписке с Дидро и Вольтером.

Просветители были убеждены в решающей роли разума и науки в познании «естественного порядка». Невежество, религиозный фанатизм они считали главными причинами человеческих бедствий. Просветители выступали против феодально–абсолютистского порядка, отстаивали идеалы политической свободы и гражданского равенства.[1]

Центрами философии Просвещения были Франция, Англия и Германия. Кантовское определение Просвещения как «мужества пользоваться своим собственным умом» говорит о принципиальной установке Просвещения на наделение разума статусом высшего авторитета. Отсюда характерный для Просвещения пафос этической ответственности носителей разума – просвещенных граждан.

Каковы же основные принципы философии Просвещения?

Существует единый порядок природы, на познании которого основаны не только успехи наук и благополучие общества, но и морально–религиозное совершенство. Точное воспроизведение законов природы позволяет построить естественную нравственность, естественную религию и естественное право. Разум, освобожденный от предрассудков, является единственным источником знания, в то время как факты представляют собой материал для познающего разума. Рациональное знание – начало, способное освободить человечество от социального и природного рабства. Основы общественного и государственного устройства должны быть гармонизированы с внешней природой и с человеческой натурой. Теоретическое познание неотделимо от практики, обеспечивающей прогресс как высшую цель общественного бытия.

Важное место в философии Просвещения занимало отношение его идеологов к религии. Объединяющим всех просветителей моментом была ненависть к исторической Церкви, однако отношение к религии не было единообразным. Большинство просветителей стояло на позициях деизма (Бог сотворил мир, но в его существование не вмешивается, так что мир развивается по своим собственным законам), некоторые (Ламетри, Гольбах, Гельвеций, Дидро) придерживались атеистических убеждений. При этом деизм просветителей не исключал даже таких квази–церковных форм, как масонские ложи. (Этим обстоятельством, в частности, объясняется тот факт, что некоторые русские просветители – наиболее яркая фигура здесь Н. И. Новиков – были масонами, хотя в своих классических формах масонство и просветительство противостоят друг другу, как «рационализм» и «мистицизм».)

Онтологические проблемы не находились в центре внимания просветителей. Познание бытия они относили к ведению конкретных наук, предвосхищая в этом отношении позитивизм XIX–го века. Не случайно русские позитивисты (как, впрочем, и материалисты от Чернышевского до Плеханова) всегда осознавали свое родство с философскими идеями Просвещения и были, по сути, продолжателями традиции русского Просвещения XVIII–го века.

Гораздо большее внимание просветители обращали на социальные, экономические и политические вопросы. В социальной сфере просветители старались обосновать теорию прогресса и связать её со стадиями хозяйственного и политического развития общества. Экономические (Тюрго), политические (Монтескье), правозащитные (Вольтер) идеи Просвещения сыграли важную роль в становлении либеральной западной цивилизации[2].

Философия русского Просвещения

«Русская философия XVIII-XIX вв. составляет важнейший элемент национального сознания россиян. В ней раскрывается богатство и своеобразие русского философского мышления. Ее становление и развитие, специфику и основные черты следует искать в динамике бытия России, в реальных процессах важнейшей эпохи нашего исторического прошлого, в духовной культуре страны.

XVIII в. расставил заметные вехи во всех сферах общественной жизни. По законам преемственности они еще долго служили точкой отсчета в последующих начинаниях.

В политической стратегии были поставлены и успешно решались цели укрепления абсолютизма и европеизации России. Огромным изменениям подверглась правовая сфера. И Петр I, и Екатерина II ставили целью в этой области полностью изменить устаревшее законодательство и много работали над этим. Наиболее заметными явлениями здесь стали «Духовный регламент» Петра, написанный Ф. Прокоповичем, подчинявший религиозную власть светской, и «Наказ» Екатерины.

В экономике, несмотря на постоянное тормозящее действие крепостного права, на новых основах сформировался российский рынок, что имело далеко идущие последствия для страны.

Произошло оздоровление религиозной жизни. Этому способствовали жесткие меры Петра по устранению раскола, учреждение Святейшего Синода и ликвидация патриаршества в 1721 г., что пресекало двоевластие путем подчинения государству религиозной власти. В то же время влияние западной просветительской идеологии также не могло не сказаться на внутрирелигиозной жизни. Элементы просветительства целенаправленно или помимо воли проникали в теологию и религиозную философию.

Оживление духовной жизни особенно ярко проявилось в расцвете философской науки. Такой расцвет России принесло Просвещение, которое в то время стало основным идейным течением в Западной Европе. Благодаря петровской переориентации страны на западный путь развития идеи Просвещения широким потоком хлынули в Россию и достаточно органично прививались на русской почве, прежде всего в среде интеллигенции. Это стало возможным благодаря относительному обособлению философии от религии и становлению ее как самостоятельной системы знания. Реформы Петра превратили церковь из носительницы глобальной идеологии в один из институтов политической жизни. Именно политической, ибо церковь в том состоянии, в каком она оказалась после реформ, была призвана и вынуждена решать своими религиозными средствами, прежде всего, политические задачи. Что же касается идеологии, то «свято место пусто не бывает»: это место постепенно, можно сказать нелегальным путем (при Екатерине II - полулегально), заняла идеология Просвещения.

Для России наиболее существенным моментом во взаимодействии с философией Просвещения был акцент на рациональном и свободном исследовании «природы» вселенной, общества и человека. Ведь культ разума представлял собой полную противоположность преобладавшему еще в конце семнадцатого века подозрительному и недоверчивому отношению русских людей к научно–рациональному и философско–теоретическому мышлению. Рационализм Просвещения нередко принимал в ментальном обиходе русского дворянина поверхностный, внешний характер, но тем не менее он способствовал укоренению в русском обществе уважения к разуму и выработке рациональных способов отношения к миру. Даже русские религиозные мыслители, начиная со славянофилов и заканчивая деятелями русского религиозно–философского движения XX века, не ставили под сомнение ценность разума и рационального познания, но лишь настаивали на подчинении рассудка духовному началу в человеке. Так что в каком–то смысле вся философская традиция обязана своим происхождением рационалистическому оптимизму Просвещения, легитимировавшему рациональную, теоретическую деятельность в, до той поры, сторонившейся ее русской культуре[3].

Политический радикализм

Из всего тематического спектра просветительских идей особую роль в России играли социальные, этические и политические установки Просвещения, его острая критика Церкви и суеверий. Политический радикализм в России, начиная с А. Н. Радищева и декабристов, весь девятнадцатый век, а отчасти и двадцатый, вдохновлялся идеей общественного прогресса, идеалом разумного и справедливого общественного устройства и – как верховным ориентиром – представлением о неотъемлемых правах человека, о его личном достоинстве. Критика и скепсис по отношению ко всему старому, традиционному, доставшемуся от отцов и дедов, апология здравого смысла, превознесение науки и утилитаризм просветителей век спустя (в писаниях «шестидесятников» XIX–го столетия) были доведены русскими демократами до крайности и превращены в своего рода догмат разночинной интеллигенции.

Русская интеллигенция XIX–XX–го века осознавала свою миссию как миссию «просветительскую» и видела свое предназначение в «просвещении» народа и в создании социальных и политических условий для реализации права на «достойную жизнь» для каждого человека. В этом случае «просвещение» мыслилось в самом широком смысле этого слова (связанном с идеями Просвещения, но далеко их не исчерпывающим). Просвещать – значило для русской интеллигенции «распространять грамотность», «знакомить с научными представлениями о мире и обществе», «бороться с суевериями и предрассудками» и т. д. Именно в этом «популярном» значении «просвещение» стало одним из постоянных моментов самосознания отечественной интеллигенции, ее «общим делом».

Наиболее яркой фигурой русского Просвещения как в плане глубины освоения философских идей Просвещения, так и в плане актуализации на русской почве его социальных и политических теорий был А. Н. Радищев.

Александр Николаевич Радищев (1749–1802) родился в дворянской семье. Сначала он учится в Москве у преподавателей Московского университета, позднее (1762) записанный в Пажеский корпус уезжает в Петербург. В 1766 году он отправляется в Лейпциг для дальнейшего обучения. За границей Радищев переживает увлечение французскими просветителями. Вернувшись в Россию (1771), Александр Николаевич делает блестящую карьеру в Санкт–Петербурге, но уже в 1775 году выходит в отставку и уезжает в свое имение. Затем Радищев устраивается в Москве на службу в Коммерц–коллегию. В это время он сближается с Новиковым и начинает печататься в журналах. В 1790 году он издает знаменитое «Путешествие из Петербурга в Москву», обличающее крепостнические порядки в России. Книга была конфискована властями, а Радищева суд приговорил к смертной казни, которую Екатерина заменила на ссылку в Сибирь (Илимский острог). В ссылке среди других сочинений Радищев создает свой главный философский труд: трактат «О человеке, его смертности и бессмертии» (1792–1796). В 1801 году Александр I возвращает Радищева из ссылки и привлекает к работе в Комиссии по составлению новых законов. Работая в комиссии, Александр Николаевич вновь выступил за отмену крепостного права.

В 1802 году Радищев кончает жизнь самоубийством.

Главный философский трактат Радищева («О человеке, его смертности и бессмертии») демонстрирует широкую философскую и научную эрудицию Радищева. При всей зависимости трактата от идей Лейбница, Гердера и Гельвеция Радищев демонстрирует определенную самостоятельность в продумывании поставленного им вопроса о смерти и бессмертии человека. В первых частях работы приведены аргументы, свидетельствующие против бессмертия души, в последующих ее разделах Радищев приводит доводы в пользу ее бессмертия. Мир сотворен Богом, и с момента первотолчка он непрерывно развивается. На вершине этого развития стоит человек, который есть «брат всему на земле живущему». Объединяющим человека, зверя и камень началом является «телесность». Телесному принадлежат такие атрибуты, как пространство, время, механическое движение, форма, тяжесть, делимость и т. д. Как телесное существо – человек смертен, но его непротяженная, простая (неделимая) душа, не подверженная в силу этой ее простоты распаду, бессмертна, нетленна. О бессмертности души свидетельствует активность разума и такие феномены, как сон и лунатизм, которые демонстрируют самостоятельность души по отношению к телу. В. В. Зеньковский, рассматривая в своей «Истории русской философии» это философское произведение Радищева, оценивает его следующим образом: «...весь его трактат о бессмертии свидетельствует о философской добросовестности в постановке таких трудных вопросов, как тема бессмертия… Во всяком случае, чтение философского трактата Радищева убеждает в близости философской зрелости в России и в возможности самостоятельного философского творчества…»[4].

Социальные и политические идеи Радищева покоятся на теории естественного права. Общество понимается им как результат общественного договора. Общественный договор предполагает соблюдение всеми людьми неких добровольно принятых «правил» совместной жизни. Государственная власть призвана наблюдать за соблюдением этих правил. Она создается народом и должна контролироваться народом. Радищев был принципиальным противником монархии, которая, как неограниченная власть, противоречит естественным правам других людей. Идеалом для Радищева была республика, народовластие. В основе неприятия Радищевым российского самодержавия, крепостничества, политического неравенства лежит его представление о моральной справедливости и живое, искреннее переживание страданий обращенного в крепостное состояние народа. Радищев – прежде всего гуманист, защитник свободы и человеческого достоинства. Как писал Н. А. Бердяев в «Русской идее», вместе со знаменитыми словами из «Путешествия» («Я взглянул окрест меня – душа моя страданиями человечества уязвлена стала») родилась русская интеллигенция, точнее, радикальное ее направление. Основателем другого, более умеренного, просветительского и «филантропического» ее крыла можно считать масона и просветителя Н. И. Новикова.

Масонство

Истоки масонского движения теряются в эпохе позднего средневековья. Но масонство (франкмасонство) как светская квази–церковь, как мистическая и оккультно–эзотерическая альтернатива рационализму, утилитаризму и деизму Просвещения формируется в начале XVIII–го столетия в Англии (первая масонская ложа (Великая ложа) основана в Лондоне 24 июня 1717 г.). Из Великобритании масонство распространилось по всей Европе. В России первые масонские ложи появляются в 30–е – 40–е годы XVIII века. Несмотря на многообразие духовно–идеологических установок, все масоны («вольные каменщики») провозглашали идеалы наднационального и надконфессионального духовного братства, веротерпимости, самосовершенствования человека и человечества. Масонская ложа представляла собой организацию, имевшую свой обряд посвящения, свои символы, ритуалы, эмблемы. Масоны претендовали на обладание тайным (эзотерическим) знанием и соответствующей духовной практикой. В России получили распространение практически все масонские системы Западной Европы. Это английская, шведско–берлинская, шведская, французская системы и розенкрейцерство; возникали и свои, «национальные» системы. В эпоху стремительной секуляризации общественной жизни религиозно–нравственные запросы приводили многих русских людей именно к масонам, которые привлекали их нравственной серьезностью объединявших их целей, самостоятельностью по отношению к официальным институтам государства и Церкви, а также своей «филантропической» деятельностью и перспективой приобщения к «тайному знанию», которое обещало открыть им масонское братство при достижении высоких степеней посвящения[5]. Масонство было альтернативой как исторической Церкви, потерявшей в глазах русских дворян статус высшего авторитета в вопросах веры, так и деистическим и атеистическим веяниям эпохи. С учреждения в 1731 году первой масонской ложи до официального запрещения масонских лож в 1822 году русские масоны вели активную работу по привлечению в свои ряды новых членов. Число масонов в образованном обществе было весьма значительным. В XVIII–м веке в их число входили М. М. Щербатов, А. П. Сумароков, И. Н. Болтин, М. М. Херасков, Н. И. Новиков, Н. М. Карамзин, И. В. Лопухин, педагоги Шляхетского корпуса и некоторые профессора Московского университета и Академии художеств.

Для русских масонов Библия была одним из источников мистического вдохновения. Масоны принимали все, что родилось вне христианства, если оно согласовывалось с их представлениями о христианстве. К культурному наследию античности (и не к нему одному) было почти такое же отношение, как к Священному Писанию. Воззрения масонов характеризуются своеобразным религиозным синкретизмом, что указывает на его близость к гностической традиции. Религиозная вера «вольных каменщиков» освящала произведения этих авторов ореолом «святости» и ставила в один ряд с Библией. Дух Святой, полагали масоны, присутствует в каждом из людей, делая их сынами Божьими. Но Дух раскрывается не в каждом человеке, а только в избранных. История мира в аспекте соединения человека с Богом локализуется в истории масонского ордена, внутри которого выделяется группа просвещенных и мудрых. Духовное единство людей обеспечивается не Церковью, а масонским орденом как «Храмом Бога Живого». Русское масонство никогда не отрицало христианства, но ценило в нем преимущественно моральное содержание и духовную символику церковного обряда. Масоны стремились примирить веру и разум, науку и религию, а средством такого примирения считали «очищение» религии от суеверий.

Человек для масонов – «экстракт всех вещей», существо, которое связано со всем остальным миром. Но мир не дает человеку стать «истинным человеком», «новым Адамом». Однако человек имеет в себе еще и Божественное начало. Высокое предназначение человека заключаются в том, что отличает его от природы и уподобляет Творцу[6].

Натура выступает в масонском мировоззрении как нечто зависимое от развития человека. Так как грехопадение Адама привело к «поврежденности» природы в космическом масштабе, то и ее восстановление зависит от возрождения человека. Судьбы мира и человека неразрывны, и у них один путь. Вот почему метафизические и натурфилософские идеи масонов напрямую связаны с разработкой ими нравственных и религиозных понятий. Свою задачу русские масоны видели в нравственном возрождении падшего человека, раскрытии его творческих сил, что должно привести к спасению мира.

На пути к нравственному совершенству самым первым и самым важным этапом масоны считали самоуглубление и самопознание человека, открытие в себе божественного света. Г. Флоровский совершенно справедливо указывал на преемственность масонства с сентиментализмом и с романтическими настроениями русского общества в 20–е – 40–е годы XIX–го века. «Психологически, – утверждает Флоровский, – славянофильство вырастает именно из Екатерининского масонства… <…> В масонстве впервые будущий русский интеллигент опознает свою разорванность, раздвоенность своего бытия, и начинает томиться о цельности и тянуться к ней»[7].

Масонство сыграло весьма существенную роль в воспитании «нового», склонного к самоанализу, начитанного в духовной (религиозной) и философской литературе человека. Велика его роль в распространении философских знаний, в привлечении внимания русского общества к нравственным и религиозным вопросам. Приобщение «дворянских интеллигентов» XVIII–го столетия к связанному со стоическими и неоплатоническими влияниями масонскому гностицизму подготовило почву для рецепции философских идей романтиков в двадцатые–тридцатые годы XIX–го века. «Именно в своей метафизике масонство было предвосхищением и предчувствием романтизма, романтической натурфилософии. И опыт московских розенкрейцеров (а потом Александровского масонства) подготовил почву для русского шеллингианства, прораставшего от тех же магических корней»[8].

Наибольший вклад в масонское движение внесли московские розенкрейцеры: И. Г. Шварц, Н. И. Новиков, И. В. Лопухин, С. И. Гамалея, И. П. Тургенев, А. М. Кутузов. Остановимся чуть подробнее на фигуре замечательного русского гуманиста Н. И. Новикова.

Николай Иванович Новиков (1744–1818) родился в дворянской семье, с 1755 по 1760 год учился в гимназии при Московском университете, с 1762 года служил в Измайловском полку, а в 1767–1768 годах работал секретарем Комиссии по составлению проекта нового уложения. После роспуска Комиссии занимался издательской деятельностью (сатирические журналы «Трутень», «Пустомеля», «Живописец», «Кошелек»). В 70–е годы принимал участие в масонском движении. Новиков был выдающимся просветителем, журналистом, писателем и издателем. Арендовав в 1779 году типографию Московского университета, он развернул активную книгоиздательскую деятельность. Новиков издавал книги по всем отраслям знаний. В частности, были изданы переводы Вольтера, Монтескье, Локка, Руссо, французских энциклопедистов. Но в первую очередь им издавались авторы, чьи произведения можно отнести к области христианского богословия (труды Василия Великого, Дионисия Ареопагита, Григория Назианзина, Иоанна Златоуста, Иустина Философа, Августина, Лактанция и др.), сочинения европейских мистиков (Я. Бёме, Пордедж, Арнд) и собственно масонов (как зарубежных, так и русских). Кроме того, Новиковым было организовано несколько народных школ для разночинцев и изба–читальня в Москве. Особенно впечатляющими были его достижения в книготорговле: книжные магазины были созданы в 16–ти городах России. После Великой Французской революции Екатерина с большим подозрением относилась к любым тайным обществам и к общественной самодеятельности. По приказу Екатерины II Новиков был заключен в Шлиссельбургскую крепость (1792–1796), из которой его освободил лишь Павел I. После выхода из крепости Новиков отказался от активной общественной деятельности и остаток жизни провел в своем имении Авдотьино.

Просветительская деятельность Новикова еще не дает оснований для отнесения его к русскому Просвещению. Новиков не был ни деистом, ни тем более атеистом. Можно согласиться с А. Абрамовым, что «философское миросозерцание Новикова является ярким свидетельством того, что тот или иной мыслитель, живущий в век Просвещения, вполне согласный с отдельными постулатами Просвещения…, может развиваться в философском плане вне четких рамок философии Просвещения»[9]. Николай Иванович живо интересовался философскими и религиозно–нравственными вопросами, но не был философом в строгом смысле слова. Это был журналист и писатель с широкими, и не в последнюю очередь философскими, интересами. Масонство Новикова имело не натурфилософскую, а религиозно–нравственную направленность.

Наиболее удачная характеристика жизни и творчества Новикова, пожалуй, и сегодня принадлежит замечательному отечественному историку В. О. Ключевскому, давшему очень точное определение общего смысла его деятельности и той роли, которую она сыграла в становлении новой русской культуры: «У него было два заветных предмета, на которых он сосредоточивал свои помыслы, в которых видел свой долг, свое призвание, это – служение отечеству и книга как средство служить отечеству. <…> И до него бывали дворяне, посвящавшие литературе свой служебный досуг. В лице Новикова неслужащий русский дворянин едва ли не впервые выходил на службу отечеству с пером и книгой… К книге Новиков относился, мало сказать, с любовью, а с какой–то верой в ее чудодейственную просветительную силу»[10]. И вот каких результатов достиг в этом служении Новиков: «Трудно смерить даже на глаз, какие успехи достигнуты были такими усилиями. Люди, близкие к тому времени и к самому Новикову, утверждали, что он не распространил, а создал у нас любовь к наукам и охоту к чтению; это благодаря широкой организации сбыта и энергичному ведению дела новиковская книга стала проникать в самые отдаленные захолустья, и скоро не только Европейская Россия, но и Сибирь начала читать. <…> Новиков хотел сделать чтение ежедневною потребностью грамотного человека и, кажется, в значительной мере достиг этого. <…> В продолжении 10 арендных лет издательская и книгопродавческая деятельность Новикова в Москве вносила в русское общество новые знания, вкусы, впечатления, настраивала умы в одном направлении, из разнохарактерных читателей складывала однородную читающую публику, и сквозь вызванную ею усиленную работу переводчиков, сочинителей, типографий, книжных лавок, книг, журналов и возбужденных ими толков стало пробиваться то, с чем еще незнакомо было русское общество: это – общественное мнение. Я едва ли ошибусь, если отнесу его зарождение к годам московской деятельности Новикова, к этому новиковскому десятилетию (1779–1789). Типографщик, издатель, книгопродавец, журналист, историк литературы, школьный учитель, филантроп, Новиков на всех этих поприщах оставался одним и тем же – сеятелем просвещения»[11].

Однако не только деятельность русских просветителей, филантропов–масонов и выдающихся ученых подготавливала почву для зарождения самостоятельной интеллектуальной и философской жизни в России. Очень значительное место принадлежит здесь русской литературе и особенно литературе конца XVIII – нач. XIX–го веков, ставшей проводником идей сентиментализма и романтизма. Именно романтизм был тем духовным течением, которое пробудило русскую мысль к самостоятельному философскому творчеству.

Сентиментализм

просвещение масонство сентиментализм радикализм

К влиянию на русского человека религиозно–нравственных исканий масонов, подготовивших почву духовного творчества и способствовавших органическому усвоению образованными людьми принципов гуманизма как основания новоевропейской культуры, в конце XVIII–го – начале XIX–го столетия добавилось влияние сентиментализма. Связь сентиментализма с масонством – органическая, внутренняя. И в том, и в другом случае акцент переносится с разума на «воспитание души», на ее углубление и раскрытие в ней «тайны», мистической «глубины». Не случайно Карамзин, самый крупный представитель русского сентиментализма, в молодости был близок к масонам новиковского круга.

Сентиментализм (от франц. sentiment – чувство) – влиятельное течение европейской литературы и культуры 2–й пол. XVIII – нач. XIX вв. Отталкиваясь от просветительского рационализма в понимании «человеческой природы», теоретики сентиментализма делали акцент не на разуме, а на чувстве. Путь к идеальной личности они видели в высвобождении и совершенствовании «естественных» чувств, в «воспитании сердца». Сентиментализм открывал для литературы жизнь частного лица, в том числе – жизнь простого человека. В литературе идеями сентиментализма вдохновлялись С. Ричардсон, Л. Стерн, О. Голдсмит, а также писатели, принадлежавшие к такому литературному направлению, как «Буря и натиск» (в России крупными и влиятельными сентименталистами были Н. М. Карамзин и В. А. Жуковский). Сентиментализм был близок предромантизму.

Философская манифестация идей сентиментализма принадлежит Ж.–Ж. Руссо (1712–1778), чья популярность в последние десятилетия восемнадцатого века была очень велика как в Европе, так и в России. Примыкая в молодые годы к идеологам Просвещения, в свои зрелые годы стал непримиримым критиком Просвещения в двух едва ли не самых чувствительных для его ценностных установок пунктах: 1) Руссо был далек от деизма и материализма, поскольку исходил из того, что вера в Бога есть необходимое условие нравственности; 2) его апология естественного, природного состояния человека и критика «цивилизации» были нацелены против энциклопедистов. Руссо выступал против социального неравенства и деспотизма[12] и был склонен к идеализации естественного состояния всеобщего равенства и свободы «первобытных» людей, которое было разрушено введением частной собственности. Роман в письмах «Юлия, или Новая Элоиза», а также «Исповедь», поставившие в центр повествования «частную» жизнь человека, жизнь сердца и души, способствовали становлению психологизма в европейской литературе. Идеи, которые Руссо внес в европейскую культуру второй половины XVIII–го века (культ природы и естественности, критика городской культуры и цивилизации, исказивших чистую душу по природе своей доброго человека, предпочтение сердца разуму), оказали влияние на общественную мысль и литературу многих стран, в том числе на русскую литературу.

Для отечественной культуры Руссо оказался важен уже потому, что его апология «сердца» и простой, чистой жизни «на лоне природы», оспаривавшая просвещенческий идеал цивилизованной, рассудочно–рациональной жизни в пользу «естественной» жизни, освобождала русского человека от взятой им на себя обязанности следования «норме», «образцу» и обосновала его право быть самим собой, сделав предметом художественного описания и осмысления свои чувства и мысли, свою жизнь – какой бы простой и обыденной она ни казалась. Если в досентименталистскую эпоху русский человек оказывался зависим от принятого им образца «цивилизованной», «разумной» жизни и должен был с сожалением смотреть на собственных сограждан, пребывающих в «первобытной дикости», то Руссо обратил внимание русского европейца внутрь его души, побуждая сделать ее материалом для творчества. Раскрепощение письменной речи, её сближение с разговорным языком образованного общества способствовало складыванию нового литературного языка; приближение литературы к непосредственному переживанию, выражение тонких душевных движений в поэзии и прозе углубляло внутреннюю жизнь души автора и читателя, учило сосредоточенности и чуткости к запросам сердца. Медитативно–созерцательное настроение сентиментализма, его упоение внутренней жизнью уединенной души нашло выражение в характерной для тех лет моде на «меланхолию». Замечательный образец переживаний меланхолически–задумчивой души сентиментального поэта дает стихотворение Карамзина «Меланхолия» (1800):

Страсть нежных, кротких душ, судьбою угнетенных,

Несчастных счастие и сладость огорченных!

О Меланхолия! Ты им милее всех

Искусственных забав и ветреных утех.

Сравнится ль что–нибудь с твоею красотою,

С твоей улыбкою и с тихою слезою?

<…>

Безмолвие любя, ты слушаешь унылый

Шум листьев, горных вод, шум ветров и морей.

Тебе приятен лес, тебе пустыни милы;

В уединении ты более с собой.

Природа мрачная твой нежный взор пленяет:

Она как будто бы печалится с тобой.

Когда светило дня на небе угасает,

В задумчивости ты взираешь на него.

Не шумныя весны любезная веселость,

Не лета пышного роскошный блеск и зрелость

Для грусти твоея приятнее всего,

Но осень бледная, когда изнемогая

И томною рукой венок свой обрывая,

Она кончины ждет. Пусть веселится свет

И счастье грубое в рассеянии новом

Старается найти: тебе в нем нужды нет;

Ты счастлива мечтой, одною мыслью – словом!

Там музыка гремит, в огнях пылает дом;

Блистают красотой, алмазами, умом:

Там пиршество… но ты его не видишь, не внимаешь

И голову свою на руку опускаешь;

Веселие твое – задумавшись, молчать

И на прошедшее взор нежный обращать[13].

Сентиментализм дал мощный толчок развитию русской литературы, помог ей обрести творческую самостоятельность и вместе с тем способствовал формированию в России той «лирической души», которая открыта для философского вопрошания. Представляется очевидной связь масонского и сентименталистского круга идей с философским движением двадцатых годов XIX–го века (русское шеллингианство, «Общество любомудрия»), с характерными для славянофильства И. Киреевского медитациями на тему «цельности»[14].

Сентиментализм, таким образом, с одной стороны, делал акцент на частной жизни простого человека и его сердечных переживаниях, а с другой – оправдывал «свое», «природное» как вполне достойное внимания и уважения, помогал изжить комплекс «отстающего ученика», отбившегося от своих более способных товарищей по классу европейской культуры. Подобно масонству, сентиментализм обострил внимание к душевной жизни, к неуловимым оттенкам переживаний, в которых сентименталисты видели «веяние духа», отображение сокровенной связи человека с «мирами иными». Увлечение сентиментализмом совпало по времени с широким распространением мистических настроений в александровской России. Обращая внимание русского человека на движения его сердца, сопрягая «добро» и «красоту», рассматривая моральное и эстетическое чувство как область откровения «высшего», «духовного» начала, сентиментализм возвращал русского человека к забытому в рамках светской культуры XVIII века идеалу «благообразной жизни». В сентиментализме (и романтизме) произошло «обмирщение» религиозного идеала «благообразия», его ассимиляция в рамках новой, секулярной культуры. Теперь на первый план выходит не Бог, уподобление которому делает человека и жизнь в целом «благообразной», а сам человек и его душа с ее религиозно–нравственными и эстетическими устремлениями. Здесь отправляются не от Бога к человеку, а напротив, углубляясь в жизнь человеческой души, прозревают в ее глубине нечто «божественное», «духовное». «Прекрасная душа» (Schцne Seele) Шиллера потому и захватывала так русских людей от Жуковского до Достоевского, что в новой, светской, гуманистической перспективе выражала идею единства этического и эстетического начал.

Заслуга писателей–сентименталистов состояла в том, что благодаря их сочинениям русская литература вошла в сферу повседневной жизни, стала органической принадлежностью дворянского быта. Между книгой и душой вновь установилась связь: ведь именно с эпохи сентиментализма русский писатель обращается не только к уму и нравственному сознанию читателя (как это было в литературе эпохи классицизма), сколько к его сердцу. Именно в стихах, повестях и романах русский человек искал ответы на волнующие его жизненные вопросы, именно там он находил удовлетворение своим эстетическим потребностям. Если западноевропейский роман вошел в быт дворянской семьи (в том числе и провинциальной) с середины XVIII–го века, то русская проза завоевывает широкого читателя с конца восемнадцатого столетия. Со времени издания первых толстых журналов Н. Карамзиным и просветительской деятельности Новикова светская книга и журнал становятся частью повседневной жизни русского дворянина, тем новым институтом, который работал на создание общероссийского культурного пространства. На страницах журналов структурировались и обретали голос разнообразные философские, общественные и эстетические позиции.

С девяностых годов XVIII–го века книга и книжность вновь занимают в жизни секуляризованной культуры императорской России то исключительное положение, которое она занимала в культуре древнерусской. Различие в способе функционирования старой и новой русской литературы состояло в том, что древнерусская книга была по своей направленности религиозно–учительной (то есть должна была способствовать спасению читателя посредством душеполезного чтения) и, соответственно, воспринималась как свидетельство высшей, божественной Истины, а новая русская литература, сохранив эту традиционную для литературного русского слова нравственную серьезность (то есть сохраняя свой учительный статус), становится светской и воспринимается не как слово Бога, Церкви или государственной власти (не как голос авторитетного другого), а как слово автора. Сила влияния того или иного авторского слова на души и умы современников определялась как унаследованным от предшествующих поколений почтительным отношением к книге, так и художественным дарованием автора и его способностью говорить о «серьезном», повествуя о переживаниях и жизненных коллизиях людей в их мирской жизни. С конца XVIII–го столетия книга становится живым зеркалом, не только отражающим, но и формирующим чувства, мысли и образы современников.

Со времен Карамзина художественная литература, литературная критика и публицистика начинают играть определяющую роль в формировании сознания русской интеллигенции. Формирование новой литературы занимает собой весь XVIII–й век, но только начиная с эпохи сентиментализма, русские писатели, наряду с западноевропейскими авторами, становятся властителями умов, формируют общественное мнение, дают образованному обществу слова и образы для выражения мыслей и чувств. Если в центре внимания русской философии XIX–го века находится человек, если добро и красота становятся ее неизменными темами, то это потому, что рано достигшая зрелости и самостоятельности русская литература была той культурной средой, в пространстве которой происходило становление отечественной философской мысли.

Заключение

Завершая краткую характеристику Просвещения в России, необходимо со всей определенностью подчеркнуть: просветительская направленность есть обязательная составляющая и объединяющая черта всех направлений философствования XVIII в. в России, включая религиозные. Другими специфическими чертами этого периода были антропологизм и стремление подвести естественно-научное обоснование под философские построения.

Обзор философских направлений и взглядов их представителей в XVIII в. целесообразно разделить на две части, соответствующие эпохам Петра I (первая половина века) и Екатерины II (вторая половина). Это не формальное деление: пафос петровских реформ заключался в приобщении России к западной цивилизации; екатерининские времена, особенно после восстания Пугачева, наиболее точно характеризуются идеологической борьбой по поводу проблемы крепостного права. Эта разнонаправленность не могла не отразиться на философии.

Наиболее яркое выражение новые научно-философские идеи петровских времен получили в кружке Феофана Прокоповича, в который входили В. Н. Татищев, А. Д. Кантемир, A. M. Черкасский, И. Ю. Трубецкой и др. На собраниях кружка обосновывался приоритет светской власти над духовной, говорилось о необходимости размежевания науки и религии, обсуждалась идея светской философии, свободной от опеки теологии[15].

Вторая половина века характеризуется более резким размежеванием философских направлений. Этому способствовали демократизм Екатерины II в начале ее правления и обострение проблемы крепостного права. Можно выделить собственно просветительское направление (Д.С. Аничков, М.Т. Болотов, С.Е. Десницкий, Я.П. Козельский, Н.И. Новиков, А.Я. Поленов, И.А. Третьяков) - дворянско-либеральная оппозиция, в основе которой лежала антикрепостническая идеология; патриархально-консервативное направление (виднейший представитель М.М. Щербатов) с его враждебностью западничеству и сетованиями о повреждении нравов и забвении традиций; радикально-демократическое, представленное революционным гуманизмом А.Н. Радищева; материалистическое, имевшее базу в естественно-научных прозрениях М.В. Ломоносова, и религиозно-просветительское (А. Байбаков, П. Величковский, Тихон Задонский, Г. Конисский, митрополит Платон). Излишне говорить, что такое деление весьма условно. И не только потому, что все эти философы мыслят оригинально и не образуют философских партий или что направление порой представлено одной фигурой. Важно и то, что они не исчерпывают всего спектра философской мысли XVIII в.

Список используемой литературы

1.       Абрамов А. Новиков Н. И. Русская философия. Малый энциклопедический словарь. Наука. М. 2008.

2.       Аржанухин С. В. Масонство. Большая энциклопедия Кирилла и Мефодия. 2003.

3.       Аржанухин С. В. Философские взгляды русского масонства. Екатеринбург, 2005. с.249

4.       Доброхотов А. Л. Просвещение. Большая энциклопедия Кирилла и Мефодия. 2003.

5.       Зеньковский В. В. История русской философии. Т. I. Ч. 1. Эго. Л. 2001. с. 456

6.       Карамзин Н. М. Избранное: Повести и рассказы. Куйбышев, 2002. с. 240.

7.       Киреевский И.В. О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России М., 2009. с.381

8.       Ключевский В. О. Воспоминание о Н. И. Новикове и его времени М. 2009. с.279

9.       Митрошенкова О.А. Философия: Учебник. Гардарика. М. 2008. с.397

10.  Руссо Ж.Ж. Об общественном договоре. Трактаты / Пер. с фр. КАНОН-пресс . М. 2006. с.499

11.  Столяров Д. Ю. Учебное пособие по культурологии. Монф. М. 2008. с.301

12.  Федотов Г. П. Судьба и грехи России: В 2 т. София. СПб. 2008. Т. 1. с. 279.

13.  Флоровский Г. Пути русского богословия. Киев. 2007. с. 316.

[1]  Федотов Г. П. Судьба и грехи России: В 2 т. СПб.: София, 2008. с. 79.

[2] Доброхотов А. Л. Просвещение // Большая энциклопедия Кирилла и Мефодия, 2003.

[3] Столяров Д. Ю. Учебное пособие по культурологии. Монф. М. 2008. с.154

[4] Зеньковский В. В. История русской философии. Т. I. Ч. 1. Эго.  Л. 2001. с. 103–104.

[5] Аржанухин С. В. Философские взгляды русского масонства. Екатеринбург, 2005. с.167

[6] Аржанухин С. В. Масонство. Большая энциклопедия Кирилла и Мефодия, 2003.

[7] Флоровский Г. Пути русского богословия. Киев. 2007. с. 116.

[8] Там же. с. 118-119.

[9] Абрамов А. Новиков Н. И. Русская философия. Малый энциклопедический словарь. Наука.  М. 2008. с.386.

[10] Ключевский В. О. Воспоминание о Н. И. Новикове и его времени  М. 2009. с. 376.

[11] Ключевский В. О. Воспоминание о Н. И. Новикове и его времени М. 2009. с. 387–388.

[12] Руссо Ж.Ж. Об общественном договоре. Трактаты / Пер. с фр. КАНОН-пресс . М. 2006.

[13] Карамзин Н. М. Избранное: Повести и рассказы. Куйбышев, 2002. с. 141–142.

[14] Киреевский И.В.  О характере  просвещения Европы и о его отношении к просвещению России М., 2009. с. 153

[15] Митрошенкова О.А. Философия: Учебник. Гардарика. М. 2008. с.246