Наука и власть. Наука в условиях тоталитаризма и доктринальной идеалогии

БОЛЬШАЯ ЛЕНИНГРАДСКАЯ БИБЛИОТЕКА - РЕФЕРАТЫ - Наука и власть. Наука в условиях тоталитаризма и доктринальной идеалогии

Наука и власть. Наука в условиях тоталитаризма и доктринальной идеалогии

Министерство высшего и профессионального образования

Российской Федерации

Новосибирский Государственный Технический Университет

Кафедра философии.

“Наука и власть. Наука в условиях тоталитаризма и доктринальной идеалогии.”

Кафедра ТЭС.

Преподаватель:

Новосибирск 2001
ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение_______________________________________________3 стр.

Сущность власти по отношению к науке______________________4 стр.

Возможен ли вообще либерализм в России?__________________4 стр.

ЗИМА__________________________________________________7 стр.

ВЕСНА__________________________________________________8 стр.

ЛЕТО__________________________________________________ 11 стр.

ОСЕНЬ_________________________________________________15 стр.

Сущность науки по отношению к власти______________________17 стр.

Политическая философия, как единство между наукой и властью_19 стр.

Власть в науке и власть в государстве_______________________20 стр.

Заключение_____________________________________________23 стр.

Использованная литература_______________________________24 стр.

Введение.

В качестве вступления мне хотелось бы привести отрывок из фильма, однажды виденного мною. Пожилая пара приглашает своего внука к себе в гости. Дедушка показывает внуку свою коллекцию старинных пистолетов. Во время этого рассказа ствол взведенного пистолета вдруг оказывается у виска бабушки. Дедушка, как бы не замечая этого, продолжает рассказ. Через некоторое время, оставшись наедине с внуком, дедушка говорит: “Ты видел, что бабушка испугалась? Так странно, что после стольких лет вместе она верит, что я могу ее убить. Как  же мы еще плохо знаем друг друга.”

Так часто  нам трудно понять отдельного человека. Тем более трудно понять поведение двух, трех, тысячи, изучить, систематизировать и предсказать общественные явления.

Одним из примеров такой сложнейшей структуры является взаимоотношение науки и власти. В первую очередь это происходит из-за того, что эти понятия всегда связаны и часто представляют из себя одно и то же. Так, для примера, возьмем такое понятие, как политология. Это наука или власть? Скорей всего, и то, и другое. Но тем не менее есть точки, когда эти явления противоположны, противоречат друг другу. Например, когда Гитлер отверг квантовую физику Эйнштейна, как неарийскую, а в Советском Союзе археология была объявлена буржуазной, отжившей свое наукой, так как побуждала людей вспоминать о прошедшем. Археология была преобразована в “историю материальной культуры” и как наука была уничтожена, что мы видим и по сей день.

Наука зависит от ее взаимоотношений со властью, а власть зависит от ее взаимоотношений с наукой. Таким образом само взаимодействие науки и власти подобно двум концам каната, которые  тянут в противоположные стороны, тем не менее оставаясь чем-то единым.

На основании всего изложенного хотелось бы сказать, что эта работа не претендует на полное или хотя бы частичное открытие и тем более решение этой проблемы в мировом масштабе, а скорей на систематизацию и краткое обоснование некоторых фактов, имевшихся в России в течении XX века.

Сущность власти по отношению к науке.

В энциклопедии [1] приведено следующее определение: “Власть-авторитет, обладающий возможностью подчинять своей воле, управлять или распоряжаться действиями других людей. В. прежде всего необходима для организации общественного производства, которое немыслимо без подчинения участников единой воле, а также для регулирования взаимоотношений между людьми, связанных жизнью в обществе.” Как мы видим, сущность власти, это  организация людей для их выживания. Но на самом деле власть имеет за собой гораздо большие полномочия, которые вряд ли кто-нибудь сможет очертить. Власть может делать людей счастливыми и несчастными, добрыми и злыми, плохими и хорошими, способна убедить человека в самых абсурдных вещах, между тем не давая поверить в очевидное. Многое в сущности власти остается неясным, например, почему уходит та или иная власть, а на смену ей приходит другая, есть ли в этом какая-либо закономерность, или ее нет? В разных странах власть ведет себя по разному.

В России, например, во все времена были  случаи, когда власть притесняла народ, стремясь то закабалить его, то заставляя замолчать. Но тем не менее не секрет, что масса талантливых и одаренных граждан нашей планеты были именно россиянами. Что же такое власть в России? Это подавление человека или его развитие? Даже на многочисленных исторических примерах эти вопросы не нашли до конца своего объяснения. По видимому, эти вопросы лежат глубоко в характере русского человека, в его менталитете, укладе жизни, сформированном многими веками. Но эта проблема напрямую затрагивает науку как часть общества. Отношение общества к науке зависит от очень многих  факторов, таких как традиции, культура, политический строй и многие другие. Но в конечном счете для ученого самым важным из них является та степень свободы, которую дает ему власть в области научной деятельности. Любому человеку, когда либо занимавшемуся наукой абсолютно понятно, что его деятельность напрямую зависит от той свободы и возможности высказать свои, может быть, даже самые нелепые идеи, или по другому от либерализма властей по отношению к нему. Причем здесь под властями следует понимать не только высшие органы правления, но и самых непосредственных начальников.

Возможен ли вообще либерализм в России?

Качество власти всегда зависело от того, насколько она доверяет народу. Так, для власти, которая неустойчива так или иначе приходится идеологически, экономически или каким-либо другим способом сковывать своих граждан, чтобы остаться устойчивой, таким образом ограничивая их свободу. Одна точка зрения определяет такое отношение власти к народу как предосудительное, но, как ни странно, другая точка зрения может определять отсутствие либерализма едва ли не как необходимый метод удержания власти. В связи с этим существуют мнения о том, что тоталитаризм неразрывно связан с историческим и культурным наследием России, с ее специфической природой. Как мы видим из всей истории Государства Российского, дело доходит до несовместимости и противостояния России и свободы [2]. Либерал, таким образом понимающий истоки тоталитаризма, автоматически ставится в положение профанатора национальных святынь, и его согласие с нацией становится невозможным [3]. Его попытки установления либерализма воспринимаются как нечто чуждое, про западное. Таким образом перспективы либерализма в России  оказываются во многом связанными с ... устранением России как историко-культурной сущности.  Корней русского либерализма в истории России не существует, поэтому в России еще только предстоит выработать теорию личного, индивидуального личной сознательности и воли. Но вопрос в том, как и когда это произойдет. Может быть, это произойдет через новую волну тоталитаризма, а может быть через относительно благополучное время, когда у людей будет время разобраться в своих взаимоотношениях со властью.

Эту работу пыталась проделать русская религиозная философия, литература, либерально настроенная университетская философия и многие другие авторы в философских или политических целях.

На политических целях  хотелось бы приостановить внимание. В таком вот поиске диалога между ищущими власть и народом, в частности, тоже прослеживается взаимоотношение науки и власти. Для того, чтобы прийти к настоящей, высшей власти нужно понять и преподнести себя людям как исполнителя их чаяний и желаний. Конечно, у каждого человека есть какая-то своя мечта, да не одна, а у десяти людей наверняка есть больше десяти тех желаний, которые непременно должны были бы случится в их жизни. И поэтому понять, чего же хочет большинство, а лучше все избиратели, очень сложная задача. И это больше не какая-либо, а именно научная задача. Так, для нахождения этого решения, столько много усилий было и будет предпринято. Для примера, Б.Н. Ельцин делал ставку на стремление людей к демократическому обществу, к свободе, и его противоборство с властью создало некоторый ореол борца за свободу и сделало его после 1991 года символом единства стремящихся к ней. А В.В. Жириновский делает ставку, для мужчин, на сильное и могущественное, но не тоталитарное государство, а для женщин, на полноценный и счастливый брак для каждой. Но до конца все эти идеи нельзя считать идеальными. Хотя эта работа, как было сказано выше, была проведена.

Во многих этих работах красной нитью шло понимание личности как части целого. Для примера, работы В.С.Соловьева “Положительное всеединство”, Н.Ф.Федорова “Общее дело”, цель этих работ- обустройство всего космоса. Сама идея этих книг - обобщить и продемонстрировать русский национальный дух. Она говорит о соборности русского народа, как собранности человеческих душ в некотором единстве, прежде всего - единстве веры и любви. “Россия - это Собор земли, державы и церкви, т.е. единство духа, царства и гражданского общества”, “изначально присущий ей образ единства “верхов и низов”, “власти и народа”, “исходное согласие, изначальное единство идеалов и интересов всех русских православных людей, независимо от их возраста, положение  и богатства” [4]. Но если подходить более реально, то подобные идеи не были никогда свойственны государственному и социальному укладу России. Например, когда и где в истории России был осуществлен этот собор? Скорей всего эти идеи являют собой некую “Русскую национальную идею” наподобие американской, но более красивую и утопичную. Для описания Российского уклада более всего подходят слова К.Д.Кавелина: “Вот на эти-то два факта- отсутствие культуры и чрезвычайное развитие личной государственной власти - вы не обратили должного внимания. А об них, мне кажется, должны разбиться в прах все попытки создать в России, в скором времени, какую-нибудь прочную общественную и политическую организацию. Захочет талантливый царь - она будет, не захочет - она разрушится.” И это не есть произвол, а скорей выражение народной воли. Взять для примера того же непонятого в прошлом веке К.Д.Каверина, правозащитников от В.С.Есенина - Вольпина до А.Д.Сахарова и С.А.Ковалева, фигуру А.И.Солженицына. Они вызывают общественный интерес только в качестве страдальцев от режима, но слова о личности, о правах человека, о возрождении земства остаются неуслышанными, невостребованными, отодвигаемыми как нечто скучное. Таким образом все имевшиеся источники либерализма вскоре были превращены, переделаны в символы все того же тоталитаризма. Поэтому и сейчас упоминание этих имен производит не стремление покончить с тоталитаризмом, а скорей наоборот, состояние молчаливого согласия с ним.

На основе вышеизложенного весьма странным выглядят взаимоотношение науки и власти. Казалось бы, в государстве с традициями тоталитаризма наука либо не должна существовать, либо ее существование должно находится в зачаточном состоянии, как например, это происходило в Кампучии при режиме Полпота. Но широко известно, что в России наблюдается совершенно другая ситуация. Создание теории самолетостроения, первый полет в космос, первый выход в открытый космос, создание ядерного оружия и многое другое не могло происходить без наличия огромного научно-технического потенциала. И хотя большинство великих ученых не получило своевременного признания, и конец жизни их был бесславен, нельзя пренебрегать тем фактом, что они трудились, отдавали все силы науке именно в тоталитарной России. И это еще при том, что большинство из них имели достаточно либеральные взгляды и были скорее противниками бывшего государственного строя. Например, Л.Д.Ландау говорил: “ ...Наша система, как я осознаю с 1937г., совершенно определенно есть фашистская система, и она... так просто измениться не может...” [5].

Попробуем разобраться в истоках этого явления. До Октябрьского переворота 1917г. помимо социальной базы рационального либерализма - университетской профессуры и приват-доцентов условию автономности в определенной степени отвечал круг “свободных” профессий, творческая, в первую очередь художественная интеллигенция. Именно через литературу и искусство в России проросла и развилась сознательная оппозиция существующему строю. В частности и поэтому многие из людей, знающих историю российской культуры, с большим уважением относятся к российской культуре начала века, давшей мощный импульс мирового значения развитию искусства, науки, техники , называя ее “Серебряным веком”. Хотя в основе ее - доходящее порой до ожидания конца света несогласие с существующим - духовный опыт всей российской культуры. Все мыслящие в России, так или иначе, всегда были “против”. Так, российский авангард начала века с энтузиазмом приветствовал большевистский переворот, разрушение “отживших свое” культуры и искусства, строительство новой жизни “с чистого листа”, “воспитание нового человека”, задавая тон в культурной политике советской власти. Таким образом культурная интеллигенция, с одной стороны, с восторгом встречая изменения как начало возрождения России, с другой стороны, отметала корни и традиции Русской культуры, то, на чем была выращена и сформирована. И вот такое сочетание народнического духа с модернизмом и авангардизмом породило эпически парадоксальную форму - сплав эгоцентризма, элитарности и жертвенности - имманентного самозванства, направленного против самого себя. “Но вас, кто меня уничтожит, встречаю приветственным гимном” - писал В.Брюсов. В этой связи можно утверждать о мировоззренческой и духовной причастности российской интеллигенции за октябрьский переворот и за 70-летний период тоталитаризма в России. Поэтому возвращаясь к ответу на вопрос о развитии научного потенциала в условиях российского тоталитаризма, нужно заметить именно этот особый, жертвенный культ протеста. Одна часть интеллигенции само уничижалась перед “народушком”, а другая звала ее к топору, заигрывая с бунтом и насилием, превращая слово “либерал” в презрительное ругательство. Таким образом главным невменяемым персонажем российской истории была именно интеллигенция, безответственная как по отношению к народу, так и по отношению к власти.

Несомненно следует упомянуть, что российская интеллигенция, раскачивающая лодку государственности оказалась несостоятельной перед своеобразным гением Ленина. Этому явлению будет уделена часть этого реферата.

Понятие власть, как было указано ранее, всегда присутствует рядом с понятием государство. Власть - основная часть государственного устройства, а без понятия государства было бы неполным и непонятным понятие власти. Поэтому, как видно, эти понятия неразрывны и связаны между собой. Следовательно, рассматривая характер взаимоотношения науки и власти, приходится рассматривать характер взаимодействия науки и государства, что хорошо подтверждается всем вышеизложенным.

Для создания наиболее полной картины следует учесть, что любое государство, будь то Римское, Советское и любое другое проходит в своем существовании четыре стадии, которые можно уподобить четырем временам года: зиме - времени зарождения, бурной весне, зрелому лету и золотой осени. На каждом из этих этапов власть изменялась, принимала свою форму и действовала по особенному. Поэтому наиболее полную картину взаимодействия науки и власти можно получить только рассмотрев государство на каждом из них.

Для каждого государства эти этапы разные, и проследить все этапы всех государств весьма трудно, поэтому выбор пал на государство, по которому имеется масса данных, литературы и гражданами которого являлись все мы, жители России, достигшие 10-ти летнего возраста, это государство - Советский Союз.

ЗИМА

Идею зарождения нового государства легко понять, но гораздо труднее проследить путь его становления, понять и сформулировать новое государственное устройство, предопределить его политику. Но одновременно тогда легче всего, а иногда и просто возможно понять его суть и стремление. Так, например, можно говорить часами о необходимости смены государственного и социального строя, но тем не менее не предлагать никаких конкретных действий и решений. Но, однако, если решить принять правильные, единственно верные решения и для этого попытаться разобраться в социальных явлениях, понять их роль и значение, то можно уйти в глубину столь сложных и неуправляемых социальных тенденций и явлений, что в конечном счете начальная идея совершенно потеряет свою привлекательность, а станет еще одной обычной реформой, не дающей никаких гарантий и серьезных изменений. Необходимо учитывать, что идея реформирования должна быть реальной, требующей от каждого конкретных действий, но одновременно не теряющей своей простоты и привлекательности для народа. К сожалению множество таких идей были уже брошены и в скоре превратились в одиозные лозунги, скорей в сатиру, нежели в действительный план реформирования. Взять хотя бы лозунг “Учится, учится и учится.” или “За работу, товарищи!”, несущие в корне правильные, нужные и даже необходимые идеи для становления нового государства, но тем не менее уже давно потерявшие свою значимость для общества. Как мы видим, целенаправленное создание нового государственного строя является задачей невероятной сложности и скорей всего невыполнимой.

Но одним из величайших людей, сумевших выполнить эту задачу хотя бы наполовину, был Владимир Ульянов. Он умел создать новое государство, но далеко не то, которое соответствовало его замыслу, так как замысел заключался в создании Всемирной Федеративной Советской Республики. Но все же он не только смог в своих планах сформулировать новое государственное устройство, основные принципы его политики, цели, задачи, но также сумел поднять инертный российский народ и воплотить их в жизнь. Гений Ленина выразился в способности объединить массовое сознание и государственность, выразить стихию местничества и сепаратизма на государственное строительство, в адекватности почвенным устремлениям, таким, как популистские идеи народовластия, славянофистская филология народного духа, идея сильного государства, когда Россия предстает выразительницей всего несправедливо эксплуатируемого и страдающего человечества [2]. В своих работах он четко сформулировал роль науки и интеллигенции в структуре нового государства. Анализ этой позиции хотелось бы начать с разъяснения цели В.Ленина. Главной его целью на тот момент было создание нового государства. Для его создания требуется новая  власть, поддержка которой составляла бы как минимум конкуренцию существующей монархии. Но Ленин смотрел дальше. Его целью было не только смена власти, но и полная смена государственного устройства. Для поддержки, легитимности своих идей он сделал ставку на следующие социальные группы:

·      “В противовес авантюре “рабочего съезда” и “б/п партии” мы выдвигаем лозунг: расширение впятеро и вдесятеро нашей социал-демократической партии, но только преимущественно и почти исключительно чисто пролетарскими элементами и исключительно под знаменем марксизма.”[6. т.14 Кризис меньшивизма. с.163]-пролетариат.

·      “Всего более в том, чтобы утилизировать общее возбуждение для агитации и организации наименее затронутых, наиболее отсталых слоев рабочего класса и крестьянства” [6. т.9. Самодержавие и пролетариат. с.34] - маргинальная прослойка.

Ф.Энгельс добавил к этому еще и молодежь. “Нет, предоставим лучше кадетам подбирать “устаревших” старцев в 30 лет, “поумневших” революционеров и ренегатов социал-демократии. Мы всегда будем партией молодежи рабочего класса!” [7] Эту цитату Ленин приводит в письме, в котором рекомендует принимать в партию неженатых. Почему Ленин сделал ставку именно на эти группы? Ответ лежит в понимании психологии рабочего: “Крайне характерно, однако,  для психологии рабочего, хотя и натравленного на “большинство”, что он не удовлетворяется фразами об автономности...но с трезвым пролетарским инстинктом добивается дел в подтверждение слов, он не удовлетворяется тем, что его кормят баснями.”[6. т.9 Соловья баснями не кормят. с.161]. Это именно та часть, которая привлекала Ленина больше всего. Существовавшее правительство делало ставку на интеллигенцию, которой надо было все объяснить, и которая согласилась бы, но ушли бы годы на создание новых проектов, законов. Представители интеллигенции, взявшиеся за реформирование страны, слишком хорошо понимали ответственность, возложенную на них. Действия, которые требуют ответственности нельзя принимать сходу, для этого нужно все тщательно взвесить, продумать - семь раз отмерь, один раз отрежь, говорит народная мудрость. Это-то и не устраивало Ленина. Ему нужны были быстрые на подъем люди, способные на любые действия для получения власти. В этом интеллигенция плохой помощник, а рабочему не надо много объяснять, его надо вдохновить, и он сам пойдет.

Но одного человека или одной газеты, тем более, что значительная часть рабочих была неграмотна, в работе по агитации будет недостаточно: “..а побольше дали нам того, чего мы еще не знаем, чего мы сами из своего фабричного и “экономического” опыта узнать никогда не сможем, именно: политзнания.” [т.6 Что общего между экономизмом и терроризмом? с.74]. Вот тогда и возникает потребность в интеллигенции. И далее Ленин пишет, что необходимо вовлечение в агитацию интеллигенции, причем в основном студенчества.

Идея коммунизма как идея идеального общества, наряду с идеями антисемитизма и национализма, несмотря на свою утопичность, обладает свойством невероятно зажигать сердца людей, особенно если она произносится на уровне государственной власти. Это подтверждается настроениями того времени. “Мы уже указывали на повальное увлечение марксизмом учащейся молодежи этого периода. Это увлечение относилось, разумеется , не столько к марксизму, как к теории, а как ответу на вопрос: “Что делать?”, как к призыву идти в поход на врага.” [6. Кустарничество. с.100]. Явление в свое время триумфа этих идей достаточно сложно объяснимы. Здесь будет предложена одна из версий. Многим народам на протяжении своей истории были свойственны мифы, основанные на толковании причины личных неудач как результата действий неких заинтересованных третьих сил. В разное время это были лешие, тролли, затем евреи, оппортунисты, троцкисты, “лица кавказской национальности”, для США в период “охоты на ведьм” и сами коммунисты. Такая тенденция находится на уровне подсознания всех людей и наверняка имеет под собой некое рациональное зерно. Таким образом влияние Ленина на общество происходило скорее даже не политическим, а скорей неким психологическим путем.

Подытоживая все изложенное, можно сказать, что роль интеллигенции в зарождающемся государстве должна сводится к тому, чтобы довести до народа идеи новой власти. Своим социальным статусом, культурой и глубиной, при использовании хорошо понятной идеи, интеллигенция, как никакой другой представитель общества, способна убедить, вдохновить и повести за собой людей. Таким образом власти нужны люди, производящие легитимизацию новой власти, по другому, поддерживающие ее политику и желающие изменить государство в соответствии с ней.

ВЕСНА

Как и ожидалось, в период после 1917 г. произошли коренные изменения в области государственного устройства. Но для полного понимания роли интеллигенции в грядущих преобразованиях необходимо привести один отрывок из книги В.Ленина “Империализм, как высшая стадия капитализма” [6.т.30.стр.131 - 138]: “Во - вторых. Гражданские войны - тоже войны. Кто признает войну классов, тот не может не признавать гражданских войн, которые во всяком классовом обществе представляют естественное, при известных обстоятельствах неизбежное продолжение, развитие и обострение классовой борьбы. Все великие революции подтверждают это. Отрицать гражданские войны или забывать о них - значило бы впасть в крайний оппортунизм и отречься от социалистической революции.” Как видно, гражданские войны не только предполагались, но и считались необходимостью становления нового государства. Несомненно необходимо понимать, что ситуация хаоса в стране, когда смешение социальных слоев, профанация всего плохого а затем и всего остального должна была вынудить ученых приостановить свою научную деятельность из-за невозможности ее продолжения, а часто просто из-за угрозы для жизни. Интересна в этом плане одна из фраз В.И. Ленина, где он сам косвенно указывает на политическую атмосферу того времени: “Но вместе с тем буржуазия видит в большевизме почти только одну его сторону: восстание, насилие, террор.” [6. т.41. стр.74-90. “Детская болезнь “левизны” в коммунизме”]. В этой ситуации многие из тех, кому предлагали начать спокойную, мирную жизнь за рубежом и все возможности для продолжения научной деятельности выбрали именно это. Взять хотя бы изобретателя вертолета Сикорского или изобретателя телевидения Нипкова, они были выходцами из революционной России. Тем более, что внутренняя научная этика во многом диктует невмешательство в политику, а только возможность занятия научной деятельностью и существования за счет этого. Хотя эта позиция внутренней этики во многом была и остается спорной и сейчас. Взаимоотношениям ученого с самим собой и внутри научного сообщества будет посвящена одна из последующих глав.

Но между тем у В.Ленина была своя политика, он прекрасно понимал роль науки в становлении нового государства. Одним из главных лозунгов той эпохи был лозунг о просвещении. Всюду распространялся призыв об получении образования, о преумножении научного потенциала, ученым обещали невероятные перспективы развития науки в новом, свободном государстве. Несомненно, это был не просто пропагандистский ход. Ленин прекрасно понимал роль науки в развитии новой республики. Для нового государства не так важна физическая власть, сколько власть духовная, власть над сознанием людей, так, чтобы любая домохозяйка, любой грузчик умели и могли яростно доказывать правильность о необходимость идей Ленина, правильность нового государственного строя.  И эту власть можно добиться только одним способом - объяснением. И самым практичным и реальным способом этого объяснения могла стать только своя, Ленинская, система всеобщего образования. В доказательство приведем выдержку из статьи “О пролетарской культуре.” [6. т.41 стр.336]:

ПРОЕКТ РЕЗОЛЮЦИИ

1. В советской рабоче-крестьянской республике вся постановка дела просвещения, как  в политико-просветительской работе вообще, так и специально в области искусства, должна быть проникнута духом классовой борьбы пролетариата за успешное осуществление целей его диктатуры, т.е. за свержение буржуазии, за уничтожение классов, за устранение  всякой эксплуатации человека человеком.

2.Поэтому пролетариат как в лице своего авангарда, коммунистической партии, так и в лице всей массы всякого рода пролетарских организаций вообще, должен принимать самое активное и самое главное участие во всем деле народного просвещения.”

Следующим шагом становления нового государства должен стать “план работ по воссозданию всего народного хозяйства и доведению его до современной техники”. Здесь уже встает вопрос об использовании образования и научного потенциала ученых уже по прямому назначению. Вот зачем Ленину нужно было в течении предыдущих 4-х лет убеждать научных работников в их необходимости для нового государства. Конкретные шаги в эту сторону были предприняты с начала 1921 г. 21 февраля издается указ “Об едином хозяйственном плане” [6 т.42 стр. 346], где указывается: “Задача коммунистов внутри “Горэло” - поменьше командовать, вернее вовсе не командовать, а подходить к специалистам науки и техники...”

Также  является необходимым отметить один указ, изданный приблизительно за месяц до этого. Новому государству нужны достижения. Нужны для того, чтобы доказать свою значимость, чтобы доказать то, что новое государство не стоит на месте, оно растет, движется, а также чтобы вдохновить население на дальнейший рост и развитие. Хорошо понимая и многократно доказывая это [напр. 6. т.41 стр.299 “Задачи союзов молодежи”], Ленин издает постановление “Об условиях, обеспечивающих научную работу академика И.П. Павлова и его сотрудников.” [6. т.42. стр. 262-263], где постановляет полностью обеспечить академика всем для его жизни и научной работы вплоть до того, чтобы обставить его квартиру “максимальными удобствами” и “предоставить академику Павлову и его жене специальный паек, равный по калорийности двум академическим”.  Также, наверняка это постановление было принято по какой-то негласной личной договоренности, потому что текст постановления явно не направлен на спасение науки вообще. Может возникнуть мнение, что Ленин был заботливым человеком, просто хотел позаботится о бедствующем ученом. Но на самом деле в целом текст постановления напоминает больше заботу не о светиле науки, а о рабе. Впрочем, такая тенденция сохранится и дальше. Уже через много лет, в 1957 году, Лев Ландау говорил: “…Я низвергнут до уровня раба, и это все определяет.”

Таким образом для отношения науки и власти в период становления, “весны”, нового государства характерны следующие тенденции:

· Наука должна служить делу просвещения населения, объяснять преимущества и необходимость нового государственного строя, напоминать о пользе и важности новых государственных преобразований.

· Наука должна заниматься своими прямыми обязанностями - помогать создавать новое государственное устройство с помощью своих знаний, опыта, компетентности.

·Наука должна вдохновлять население нового государства своими открытиями, подтверждая правильность существующего строя повышением эффективности своей работы, а также давать новые, невероятные перспективы экономического роста и роста благосостояния.

ЛЕТО

Период истории, наступивший после смерти Ленина в 1924г., можно смело назвать периодом зрелости советского государства. Народные бунты по всей территории уже созданного СССР были в основном подавлены, перспективы развития государства шли уже далеко за индустриализацию и создания советского государства в одной, отдельно взятой стране. Для разъяснения последующих событий и взаимоотношений внутри страны следует привести следующий отрывок из книги В.Ленина “Империализм, как высшая стадия капитализма” [6.т.30.стр.131 - 138]: “В - третьих, победивший в одной стране социализм отнюдь  не исключает разом вообще все войны. Наоборот, он их предполагает. Развитие капитализма совершается в высшей степени неравномерно в различных странах. Иначе и не может быть при товарном производстве. Отсюда непреложный вывод: социализм не может победить одновременно во всех странах. Он победит первоначально в одной или нескольких странах, а остальные в течении некоторого времени останутся буржуазными, или добуржуазными. Это должно вызвать не только трение, но и прямое стремление буржуазии других стран к разгрому победоносного пролетариата социалистического государства. В этих случаях война с нашей стороны была бы законной и справедливой. Это была бы война за социализм, за освобождение других народов от буржуазии. Энгельс был совершенно прав, когда в своем письме Каутскому от 12 сентября 1882 года прямо признавал возможность “оборонительных войн” уже победившего социализма. Он имел в виду именно оборону победившего пролетариата против буржуазии других стран.”

Именно это, видимо, стало отправной точкой политики И.В. Сталина. У революции могло быть только два пути: или капитализация, или “сверхпроизвол самозванца”  (Сталина) [2]. В результате взяло верх второе, и вся последующая линия политических преобразований стала либо подготовкой к войне, либо самой войной. Сама эта политика определяет не столько физическую, сколько духовную власть. Другими словами, победа делается не на полях сражений, а в душах людей, когда народ одерживает победу не в физическом, а в духовном смысле. Для победы в войне необходимо, чтобы война была воистину народной, чтобы граждане были готовы не задумываясь отдать все, начиная с вещей и кончая собственной жизнью. Но, как ни странно, эта политика подготовки к войне стала для многих выражением русской национальной идеи, говоря более понятным языком, русской души. Такая политика говорила о соборности русского народа, как собранности человеческих душ в некотором единстве, прежде всего - единстве в борьбе за справедливость и светлое будущее. В этой идее воплотился образ единства “верхов и низов”, “власти и народа”, исходное согласие, изначальное единство идеалов и интересов всех советских людей, независимо от их возраста и социального положения (см. “Возможен ли вообще либерализм в России?”). Это не время развития, да и вообще существования инакомыслия, не время обсуждения власти и политического курса, не время отвлечения вообще на что-либо, кроме задач партии и правительства.

Также следует отметить следующий факт. Для науки эти изменения начались приблизительно с 1929 г., когда закончился период гражданской войны, началась индустриализация и “подъем” сельского хозяйства. На этом этапе отношение к науке разделилось. Например, для авиационных КБ, призыв не отвлекаться вообще на что-либо, кроме задач партии и правительства был связан на прямую с их научной деятельностью, и таким образом ученая интеллигенция, трудящаяся там, получила все необходимые условия для работы, а именно, возможность практически круглосуточной работы, обеспеченность в быту, внимание и уважение к себе.

Но другим повезло меньше. Как было сказано выше, для установления власти было необходимо уничтожить так называемые “очаги инакомыслия”. Для условий такого “предвоенного” времени процесс уничтожения производился силовым путем. Трудно сказать, по каким признакам спецслужбы выбирали очередной “очаг”, но его устранение было одинаковым: объявление в СМИ несостоятельности, а затем устранение вплоть до физического. Как известно, для содержания и “перевоспитания” инакомыслящих была создана широкая сеть исправительных лагерей, в которых быт и атмосферу жизни ученых подробно описал А.И.Солженицын.

В результате в России сложился удивительный по противоречивости и прочности социальный сплав интеллигенции, военщины и уголовщины. В связи с этим хотелось бы упомянуть небольшое государство Бирма на ближнем Востоке. Эта страна состоит  наполовину из буддийских монахов, а наполовину из военных. Политический строй в ней, это военная диктатура. И что интересно, такой режим не только оказался живучим, но и сохраняется в течении многих лет. Видимо, подобный феномен, но в гораздо более выраженной форме, сопровождает и нашу страну.

 Таким образом советская власть с одной стороны призвала под свои знамена мастеров культуры и науки, а с другой - отвергла и выслала из страны большую группу неугодных ей мыслителей, которые ставили под вопрос прямолинейные лозунги этой эпохи и своими сомнениями “мешали строить новый мир”. Лозунгу “учиться, учиться и учиться” отводилось почетное место. Но вместе с тем к испытанным поколениями традициям интеллигенции стали относиться с опаской и пренебрежением [8].

Но одним из ярчайших примеров разрушения науки, которое сказывается и по сей день, является археология [9]. После революции часть археологов эмигрировала - председатель Археологической компании граф А.А.Бобринский, председатель Московского археологического общества графиня П.С.Уварова, всеми корнями связанные с со старой императорской Россией; уехали и не принадлежавшие к титулованной аристократии академики Н.Ц.Кондаков, М.И. Ростовцев. Им казалось, что в новой советской стране ни для них, ни для их занятий места не найдется. Опасения не были беспочвенны. Изучение христианского искусства - область интересов Кондакова - в СССР долгие годы было запрещено.

Взаимоотношение религии и новой власти тоже интересный вопрос. Ненависть Сталина к православной религии объяснялась не только личным отношением. Во - первых, в едином обществе не может быть две религии. Может быть только одна единая, как едина истина. Но еще слишком сильно бросались в глаза аналогии: святые мощи на красной площади, джахад иноверцам - некоммунистам, крестовый поход против капитализма, святые места, символы для поклонения, В.Ленин как идеальный человек, святые люди в кремле, идеальное общество как цель. Даже красный угол, которым раньше называли угол, где стояла икона, стал красным уголком, где стояли теперь новые портреты - иконы. 

Далее кафедрам, институтам, занимающимся археологией, был дан новый термин “история материальной культуры”. Сначала этому термину не придали особого значения, но в 30-е годы его, как ленинский, истинно марксистский стали противопоставлять старому, “буржуазному” термину “археология”. Затем археология была возведена в статус “буржуазной идеологии”. Вот пример одного из разоблачений: теоретик  из ГАИМК В.И.Равдоникас утверждал, что Ю.В.Готье , автор “Железный век в восточной Европе”, взялся за археологию не спроста. Он ведь историк, а не археолог, но в гнилом болоте археологии буржуазным ученым пока можно отсидеться.

А вот другой случай “идейного” столкновения науки и власти, статья из журнала “Советское краеведение” [10]: “Классовый враг глубоко проник в работу краеведческих организаций Белоруссии и Украины. Подбор людей в краеведческие организации производился из враждебных нам элементов, из среды интеллигенции, студенчества. Главная же ставка делалась на кулачество. Этими силами велась работа специально по подготовке интервенции. Ими изучались районы, непосредственно граничащие с Польшей... Погибшую польско-рабскую культуру контрреволюционные белорусские национал демократы пытались возрождать и ею одурманивать головы трудящихся масс Белоруссии. Поэтому национал демократы ориентировались главным образом на церкви, синагоги, старинные замки... При организации музеев собирались и нагромождались иконы и всяческая другая ненужная и социально-вредная рухлядь.” Результаты столь мощной пропагандистской компании не трудно было предугадать. В 1930 г. в республике было 333 краеведческих организаций, через год всего несколько музеев.

Еще одним из ярчайших примеров идеологического противостояния того времени, это история крупнейшего нашего биолога Н.И.Вавилова. В свое время он, как известно, был объявлен врагом советской власти, так как опровергал идеи выдвинутого каким-то образом на гребне идеологической волны Т.Д.Лысенко. Идея, заключавшаяся в выдвижении Лысенко была проста - продемонстрировать преимущество советской “мичуринской” селекции перед любой другой селекцией, являющейся, конечно, про западной. Народ должен чувствовать силу и могущество государства, мудрость правительства и его заботу о народе, выражающуюся в выведении новых сортов сельскохозяйственных культур. Вот поэтому Вавилов попал со своими сложными, непонятными народу идеями в список неугодных. До конца нельзя согласится с автором статьи [8]. Лысенко не был ни бездарным, ни демагогом. Он был просто удобен для проведения политических преобразований того времени.

“Для тех, кто марксистки мыслить не может, должны быть применены методы воздействия более сильные, чем разъяснения и убеждение” [11]. Конечно, под таким мощным идеологическим прессингом  некоторые и, скорее, многие из ученых вынуждены были жертвовать своими идеалами совести, порядочности и свободы. Может быть Лысенко был одним из таких людей.

Иногда может сложиться мнение, что, позиция, изложенная здесь, является актуальной только в рамках тоталитарного государства. В связи с этим необходимо дополнить настоящую картину одним из примеров настоящего времени, произошедшую с Александром Зельцером, ученым с мировым именем в области разработки систем ведения сельского хозяйства [12]. Схема устранения ученого была простая, повторяющая изложенные выше. Началом противостояния стала его статья, в которой оспаривалась правильность “концепции развития аграрно-промышленного комплекса до 2000г.” Основная мысль статьи заключалась в изменении баланса между животноводством и растениеводством. Как и следовало ожидать, у того, кто не прав, в данной ситуации у местной власти, было два пути, это либо признать свою неправоту, либо выступить с опровержением. Было выбрано второе. Под статьей - опровержением были имена одного доктора и двух кандидатов сельскохозяйственных наук. Далее последовали увольнения самого Зельцера а также активных сторонников его позиции, в результате в регионе не осталось ни одного коллектива, разрабатывающего зональную систему кормления и технологического производства кормов. Затем, следуя все тем же старым, испытанным традициям его вызвали в совет безопасности, где ему тонко намекнули: “Что вы с государством-то боритесь?” Далее последовали именно те меры, о которых было ясно изложено в [11]; Александра выселили из дома. Это нельзя воспринимать как просто порицание или оскорбление, трудно себе представить ломку и подавление психики человека, у которого нет дома. И сегодня это не единичный случай, многих российских ученых опять постигла участь изгоев и маргиналов в своем отечестве. Новое государство не нуждается в тех, кто не идет по пути поддержки государственной политической линии, а тем более входят в противоречие с властью. Таким образом факт остается фактом, период “летних” взаимоотношений науки и власти будет принципиально одинаков, как в далеком 1930, так и в любое другое время. Хотя, конечно, нельзя не отметить, что взаимоотношения власти и науки в наше время несут в корне другой характер, чем в 20-х, 30-х, нет государственной политики прямого уничтожения ученых, нет таких жестоких мер физического и морального подавления.

Подытоживая все вышеизложенное, можно сказать, что период “лета” в советском государстве должен был произвести окончательную ломку науки. Она была неизбежна и возможна в силу следующих причин:

· Монополия на истину.

· Пренебрежение традициями в общественной группе и семье.

· Подавление роли научных школ в науке административно-командных систем руководства. Например задачи правительства не соответствовали задачам ВШ.

· Знание и совесть всегда тесно взаимосвязаны и в условиях новой идеологии и должны были рано или поздно начать противоречить друг другу.

ОСЕНЬ

Золотая осень всегда приносит с собой плоды, семена которых были заложены весной и обработаны летом. Это также время подготовки к зарождению нового государства. Этой эпохой в советском союзе явилась эпоха Л.И.Брежнева. Государственная машина, создав достаточно стабильную экономику, основанную на экспорте энергоносителей, давала возможность стабильного развития страны, а, следовательно, роста благосостояния ее граждан. Экспорт нефти позволял импортировать товары американского и европейского производства отличного качества и продавать их в Союзе по низким ценам. Масса оборонных предприятий создавала сверхмощный военный потенциал, вопрос боеготовности был принципиальным для армии и всех структур, связанных с увеличением обороноспособности государства, поэтому на территории страны не происходило внутренних вооруженных конфликтов. Борьба за обращение мира на путь коммунизма давала свои плоды: куба, Китай, северная Корея, страны, находящиеся в Африке, как казалось, твердо стояли на пути к коммунизму. Тщательное изучение проблем запада и скрытие внутренних проблем создавали иллюзию благополучия и абсолютной устойчивости советского государства. Одновременно государственная политика организации производства в рамках плановой экономики привела в широчайших масштабах к воровству с предприятий, к массовому пьянству, и, в конечном счете, к падению качества, а иногда и вообще потере смысла выпуска продукции. Поэтому не смотря на огромный штат работников стране стало не хватать рабочих рук и производственный труд стал гораздо более ценным, чем интеллектуальный, дворник и инженер стали получать одинаковую зарплату. Оборонные предприятия являлись закрытыми, таким образом они были лишены общественного контроля и на них начали процветать безответственность и воровство. В результате случился ряд аварий на закрытых предприятиях, но  по причине секретности информация о них была получена намного позже их возникновения. В стране устраивалось много грандиозных по своим масштабам и затратам праздников: парады победы, фестивали молодежи и студентов, олимпиада 1980 г. Периодически по телевидению демонстрировали роскошные церемонии награждения. Также продолжались попытки устраивать крупные “народные” стройки. Одной из таких строек стал БАМ. Но люди уже ехали на них во многом не по причине энтузиазма, а благодаря невиданно высокой для СССР заработной плате, благодаря которой работник БАМа за 5 лет зарабатывал на квартиру и автомобиль.

В таких условиях наука продолжала заниматься разработкой оружия. Для организации этих работ привлекались огромные средства, создавались крупные научные заведения, работающие в условиях полной секретности и закрытости. Размеры этих научных учреждений доходили до размеров крупных поселков, как, например, Академгородок в Новосибирске. Они имели свою инфраструктуру, свое обеспечение, свою сферу существования, отделенную от окружающего мира. Экономическая политика не была и даже не предполагалась как политика экономии, поэтому на многие порой самые бесполезные проекты тратились огромные средства.

Благодаря финансированию и закрытой организации научного труда, т.е. когда ученый отделен от внешнего мира, советская наука действительно сделала множество прорывов, особенно в области ядерной физики.

Хотелось бы поподробнее остановится на организации научного труда по закрытому принципу. Руководство СССР в то время угадало самую действенную политику организации научного труда. Действительно, чтобы получить максимум отдачи от ученого, нужно отделить его от внешнего мира, главным образом бытовой сферы, обеспечив его всем необходимым для жизни и научной деятельности. Сейчас по такой методике работает компания “Microsoft” а также ряд японских компаний.

Расчет власти того времени строился на том, что ученые, с головой втянутые в научное производство, не будут думать ни о чем другом, скорее превратившись в некие машины по производству техногенного прогресса. В подтверждение хотелось бы перевести одну выдержку из книги тех времен: “Более того, резко контрастируя с ним, настоящее являет собой катастрофическое обеднение в области духовной жизни, человечности, любви и творческой энергии, и только одно - успехи науки и техники действительно составляют его величие в сравнении с предыдущим.” [14]. Такие статьи, несмотря на налет негативности к этому явлению, подтверждали желание правительства иметь не свободных граждан, а скорее биороботов.

Однако, сводя на нет прогнозы аналитиков, опять проявилась давняя “традиция” русской интеллигенции быть всегда “против”. Несмотря на все условия для “спокойной жизни” русский дух уже начал работать, готовить базу для нового государства. Несмотря на такое благополучие, научно-техническая интеллигенция стала наиболее социально-активной частью населения. Так, характерными являются воспоминания об этом времени ученых за круглым столом [15]. Основным признаком тех лет являлись микрозоны, которые создавались в очень тесных, небольших группах людей. Это обычно были приятели, которые собирались друг у друга в гостях и за простым и непринужденным разговором где-нибудь за столом обсуждали достоинства и недостатки существующего политического строя. Таким образом проводились домашние научно-политические и философские семинары. Одна эта небольшая группа людей, конечно, не имела реальной политической силы, но их были тысячи, десятки тысяч! По мнению одного из участников этого круглого стола, Б.А. Гришина, ДФН из ИФ РАН  именно эти группы и привели к развалу социалистической системы. Так, именно в них формировались идеи по созданию нового, демократического государства т.е. почва для коренных преобразований существующего строя.

Еще одним признаком было сокрытие реальной деятельности учеными. При условиях тоталитарного режима нельзя было сказать правду открыто, но удавалось сделать это в обход цензуры, когда автор скрывал в идеологической рамке истинный смысл своей работы. Особенно это относится к социологам, философам и вообще к ученым, деятельность которых так или иначе соприкасалась с идеологией. На это указывал член - корреспондент РАН Л.Н. Митрохин.

Как утверждает статистика, практически все нововведения инициировались и осуществлялись научными работниками и ИТР из непроизводственной сферы [13]. Свободомыслие было наиболее аргументировано рационально, имело позитивистскую ориентацию, в наибольшей степени тяготело к классическому либерализму. Из среды этих людей были выдвинуты В.С.Есенин - Вольхин, А.Д.Сахаров, С.А. Ковалев. Это подтверждает все ту же тенденцию, которая была описана в начале и гласит, что несогласие с существующим - духовный опыт всей российской культуры. Все мыслящие, так или иначе, всегда были “против.”

Изложенное выше говорит об особой, обособленной роли интеллигенции в “осенний” период отношений со властью. Главными признаками этих отношений являлись следующие явления, происходившие в общественно-политической сфере:

· Власть тратит значительные средства на развитие научной базы и получение новых научных открытий с целью развития производства.

·Образование скрытой оппозиции в социальной группе научной интеллигенции.

 Но все-таки что же должно лежать в основе поведения ученого по отношению к государству, каковой должна быть этика ученого, живущего в государстве по отношению к этому государству? Попыткой ответа на эти и другие вопросы будет следующая глава.

Сущность науки по отношению к власти.

Одной из тенденций, проявляющихся в современной государственной политике, является привлечение научных работников к управлению государством, Особенно это относится к Европейским государствам, а также к США. В этих странах существует целая армия социологов, политологов, психологов, которые обсуждают проблемы государственного устройства, обыкновенно привлекая к обсуждению СМИ. В итоге обсуждения появляется вердикт, который направляется властям для обсуждения и принятия. Что интересно, такая система “исправлений власти” не только не дискредитирует ее, но наоборот, делает ее более правильной, более гибкой и в итоге более устойчивой. В частности, этим объясняется экономическая и политическая стабильность в этих странах. Но сразу возникает вопрос, может ли ученый разработать идеальную картину нравственных и этических ценностей, на ее основе разработать модель идеального государства?

И. Кант однозначно утверждает: нет. В “Критике чистого разума” [16] он показал, что средства научного познания не в состоянии дать необходимую обязательную для всех картину мира. Он провозгласил самостоятельность нравственных и эстетических доводов, указав науке ее пределы. Кант полагал, что нормы науки составляют лишь один аспект в уяснении высших ценностей, а наряду с ними, независимо от них, действуют также нормы нравственного сознания и эстетического чувства. Действительно, человек, который наделен знаниями способен гораздо больше понять и объяснить, но знания, это не все, что необходимо для понимания человека человеком. Так, например, происходит с учеными - медиками, которые занимаются изучением головного мозга человека. С одной стороны, доктор должен исследовать и знать этот орган, но вместе с тем он не может сделать это с достаточной точностью, так как инструменты, созданные этим самым мозгом, вряд ли смогут понять своего создателя. Поэтому в наше время многие ученые четко сознают необходимость признания наукой собственных границ и возможностей. Также, обосновывая мысль о том, что познание социально - исторического мира не может подняться до уровня науки путем  применения индуктивных методов естественных наук, Х.Г. Бадамер подчеркивал: “Единичное не служит простым подтверждением закономерности, которая в практических обстоятельствах позволяет делать предсказания. Напротив, идеалом здесь должно быть понимание самого явления в его однократной и исторической конкретности.” [17]. Поэтому так важно, чтобы ученый был отстранен от власти. Конечно, ученый может иметь свою точку зрения, иметь мнение, основанное на знаниях и опыте других поколений, но не имеет права иметь четкую идеологическую или политическую позицию. Об этом, для примера, указывал Л.Ландау: ”...Я не разделяю науку на советскую и зарубежную... Поэтому я не могу принять участие в том утрированном подчеркивании приоритета советской и русской науки, которое сейчас проводится...” [5].

Эту же мысль подтверждал еще  И.Кант, выделяя два самостоятельных уровня реальности, феноменальный, соответствующий науке, и ноуменальный, соответствующий этике. Если первый создается человеческим разумом и рационален по своей природе, то второй трансцендентален по отношению к человеческому разуму, на нем зиждется этическая и духовная жизнь человека. Действительно, в реальной жизни это разделение носит весьма условный характер. Так, вряд ли найдется человек, который с достаточной степенью точности и ответственности сможет разделить эти грани, например, у эвтаназии или, что наиболее актуально, у войны. Но тем не менее с точки зрения идеально-типологической и эпистеомологической это разделение вполне правомерно и даже необходимо. Поэтому каждый ученый должен отдавать себе отчет, что его открытия, даже соблюдая логическую, феноменальную правильность, могут пойти вразрез с этикой. Конечно, задача ученого производить эти самые научные открытия, а не исследовать свои предположения об возможностях их применения, пускай эту ответственность возьмут на себя органы власти. Но вместе с тем ученый обязан обращать на это внимание и, например, не развивать атомную энергетику в Сирии. Конкретно об этом говорил Л.Д.Ландау: “...Надо употребить все силы, чтобы не войти в гущу атомных дел... Целью ученого человека является само отстранение от задач, которые ставит перед собой государство...” [5]. Таким образом вопрос об космополитизме ученых, поднятый выше, находит свой ответ именно в вопросе о противоречии этих двух начал: если научная деятельность, преломленная через призму данной власти, начинает противоречить этике, то есть смысл заниматься этой деятельностью под началом другой, более этически чистой.

В этой связи хотелось бы особое внимание уделить такому направлению развития научной мысли, как политическая философия.

Политическая философия, как единство между наукой и властью.

Особое внимание надо уделить тому, что политика одновременно и искусство и наука.

Во всякой научной деятельности существует определенная закономерность. Она заключается во взаимосвязи эмпирических данных и гипотезы. Без должной гипотезы эмпирические данные могут быть просто бесполезны. Например, в течении долгого времени своего существования человечество наблюдало молнии, полет птиц, звезды, но достичь таких понятий, как электричество, аэродинамика, космос оно смогло только при наличии соответствующей теоретической базы. При разработке этой базы воображение и научное знание начинают действовать рука об руку. В этом смысле функции художника и ученого совпадают. Таким образом изображение мира в целом можно представить не как фотографирование, а как создание художественного портрета. То, что художник изображает, это не точная фотография, а концепция характера, его видение изображаемого объекта, а не то, что мог бы видеть, скажем, полицейский.

Подобным же образом мир, который мы рисуем в своих политических рассуждениях, постигается, а не только воспринимается. Мы представляем в нашем изображении политической реальности скорее  наши политические доводы, нежели воспроизводим политическую практику. Это, по своей сущности, субъективный образ. Эти доводы, образ, оценка - часть мира политики, также  как портрет, является частью мира последнего. Винельбад и Риккерт, подчеркивая радикальное значение между естественными и общественными науками, сводило это различие к противоположности между категориями причинности и ценности. Другими словами, каждый, трактуя свое видение научной теории, ориентируется в большей мере на внешние причины, а трактуя свое видение теории  политического устройства и развития, находится на субьективной позиции руководствуясь более своими внутренними идеалами и ценностями.

Политическая философия, включающая комплекс теорий, концепций, идей, имеет одной из своих целей легитимизацию определенного политического порядка. Таким образом наука, начиная организовывать новые властные структуры,  берет на себя функции власти. Эта с одной стороны парадоксальная форма имеет под собой простое логическое обоснование: призвание выявить истинность и ложность общепризнанных политических норм и ценностей. Поэтому она всегда ставит под сомнение господствующие концепции политического порядка. Так как нормальная критика не может только осуждать, но и должна предлагать новые пути развития, то поэтому она всегда призвана определить некую магистральную линию политического развития. Таким образом наука, не вдаваясь в абсолютизацию политических идей, должна производить пищу для политиков-практиков, а, в свою очередь, их задача уже принимать те или иные политические решения. С этой точки зрения, пожалуй, был прав Э Беркс, который утверждал: дело теоретика-философа -указать истинные средства для достижения этих целей и успешно пользоваться этими средствами.

Таким образом Политическая философия выступает в роли своеобразного сплава, соединяющего в себе хорошие и плохие стороны науки и власти. Она пронизана морально - этическим началом, свойственным для науки, но вместе с тем не лишена политического субъективизма,  трактующего факты в контексте определенных ценностей.

Власть в науке и власть в государстве.

Одним из явлений, происходящих внутри научных кругов, являются их властные взаимоотношения. Основными проявлениями этих взаимоотношений являются конфликты на почве различий научных теорий и научные революции. Вообще научное сообщество находится на четырех китах, которые гласят:

1. Общепризнанно, что научные революции происходят внутри научных сообществ и никого другого не касаются и не могут касаться, потому что такого рода социальные явления должны проводится людьми, находящимися на наиболее объективных позициях, а на этих позициях находятся именно люди из вышеупомянутых научных сообществ.

2. Второй вещью является то, что научное сообщество является единой группой людей, ответственной за данную область знаний. Это единство объясняется многими причинами. Во-первых это единство цели: наука должна стремится к открытиям. Второе, что должно объединять как ученых, так и всю творческую интеллигенцию, это уровень культуры.

3. Третьим объединяющим фактором должно являться то, что при решении научных проблем ученые не обращаются к широким массам или главам государств. Обоснование этого фактора было приведено выше, но хотелось бы в качестве дополнительного утверждения привести пример вмешательства Гитлера в теоретическую физику в 30-е годы. Гитлер провозгласил национальной политикой отвержение теории Эйнштейна - еврея и поддержку лжеучения Бендера.

4. Четвертым и наиболее актуальным в наше время фактором является финансирование науки. Наука сама по себе не производит того, благодаря чему она смогла бы существовать самостоятельно, что можно было бы полноценно назвать  продуктом производства, выражаясь по другому, “намазать на хлеб”.

Но все же время от времени происходит нарушение одного или нескольких из этих принципов, в результате чего имеющаяся социальная структура науки начинает или испытывать сильные потрясения, или реформироваться.

Особенно актуально это в наши дни. Структура, сформированная под условия и цели старого государства оказывается совершенно неприспособленной и ненужной в наше время. Меняется все: структура, цели и задачи высшей школы, происходит ее коммерциализация, во многом вымирает структура, оставшаяся в наследство от АН СССР. Нельзя до конца осуждать и оправдывать эти преобразования. Так, смену милитаристского направления в науке нельзя не приветствовать, но вместе с тем отмирает и более не поддастся восстановлению гигантская научно-техническая база. Это большая потеря для условий нашего времени. Сегодняшняя наука развивается по экспоненциальному закону, развитие ее уже невозможно на уровне, например, хобби, как это было у Лавуазье. Все видимые и осязаемые человеческими органами чувств явления уже достаточно хорошо изучены, поэтому дальнейшие глобальные открытия будут происходить при помощи дополнительных сложных, чувствительных приборов и вычислительной техники, дающей статистические оценки тех явлений, суть которых невозможно понять с помощью прямых опытных данных. Поэтому для дальнейшего развития науки потребуются квалифицированные специалисты, умеющие обращатся со сложным оборудованием, а главное вобравшие в себя опыт их предшественников и продолжающие строить на этой основе.

Но главным поводом для конфликтов внутри научных кругов обычно являлась лженаука. Во-первых, создатели такового рода науки всегда будут отстаивать свое право на либеральное отношение к ним, но вместе с тем власть научных кругов должна осуществить максимальные меры по недопущению смешения науки и лженауки. Особенно если такое смешение происходит на уровне государственного устройства. Таковым образом эта проблема становится очень актуальной. Очень интересен взгляд на эту проблему в условиях нашего государства, предложенный в [18]. Чтобы избавится от лженауки, на взгляд автора, следует сначала избавится от квазинауки. Описывая понятие “квазинауки” приходится возвратится к изложенному выше. Понятие “квазинаука” означает форму, которую принимает наука в условиях иерархически организованного сообщества. Квазинауку можно определить как некое научное учение, отрицающее аналогичную мировую науку, другими словами, это наука построенная на идеологических принципах. Самым прямым способом решения проблемы является устранение идеологической научной иерархии, феодального академического множества, именно этот путь и был предложен автором статьи. “Наука должна вновь стать свободной и самостоятельной силой, опирающейся на независимую от государства экономику.” При этих условиях: “В нашем обществе, безо всяких специальных государственных усилий, возродится наука.” До конца нельзя согласится с автором.  Во-первых, устраняя научную иерархию, наука будет лишена возможности существовать как сообщество, без единого руководства оно не будет едино. Во-вторых, устраняя академические множества наука теряет возможность различать науку и лженауку, так как автор сам признается, что практически определить лженауку можно как некое учение, находящееся с аналогичной по названию мировой наукой, а именно с академическим множеством, в состоянии взаимного отрицания. В-третьих, наука, как было оговорено ранее, не может существовать за счет своего собственного товарного производства, по другому она не сможет  выжить как сообщество, опираясь на принципы рыночной экономики.

Одна из точек зрения на предмет отношения науки к производству была высказана в статье М.Хайдегера [19]. Его точка зрения основана на том, что научный процесс действительно является производством. Причем под научным процессом  понимается именно процесс исследования. А исследование, в свою очередь, не потому производство, что исследуемая работа осуществляется в институтах, а наоборот, институты необходимы потому что сама наука как исследование носит характер производства. Метод, посредством которого осваиваются отдельные предметы сферы, не просто нагромождает полученные результаты. Скорее, с помощью своих собственных результатов он всякий раз перестраивает себя для новой ступени научного предприятия. Для примера, в ускорителе, который нужен физике для расщепления атома, спрессована вся прежняя физика. По другому процесс исследования является производственным не потому, что производит исследования, а потому, что обобщает результаты и приводит их к единому результату. Соответственно, при историческом исследовании научные источники применимы для интерпретации лишь тогда, когда сами проверены на основе исторических объяснений. Таким образом, научный процесс очерчивается кругом собственных результатов.

Если задаться вопросом, существует ли идеальное научное сообщество без конфликтов, описанных выше, то смело можно ответить, что не существует и не может существовать. С одной стороны, деятельность ученых должна быть направленной согласно заказу, который определяет власть, осуществляющая финансирование. Но с другой стороны ученый должен иметь свободу научной деятельности. Именно для разрешения этих парадоксов должны существовать академические множества, способные найти диалог между властью и учеными. Однако, наука, являясь отделенной от государства и существуя как отдельное государство со своими законами, является частью государства, таким образом отношения государства и науки должны строится, как государство в государстве. Власть может предлагать научному сообществу сотрудничество, предлагать или просить помощь, но вмешательство власти во внутренние отношения ученых должны быть встречены решительным отпором. Также, революции и волнения, происходящие внутри научного сообщества не должны затрагивать жизнь остального государства.

Заключение.

Осуществление власти в любой стране всегда входило в конфликт с научными сообществами. Это происходило в первую очередь из-за отсутствия либерализма властей по отношению к научной деятельности ученого. Научная деятельность, как и любая другая, требующая творчества, очень сильно зависит от возможности свободного представления своих мыслей. Вторым препятствием служит стремление государства повлиять на науку с идеологическими или с какими-нибудь другими целями путем прямого вмешательства. Процесс научного производства, это очень тонкий механизм, не терпящий постороннего вмешательства. Часто такие действия властей приводили к тяжелым последствиям и даже к разрушению научной структуры. Третьим и самым трудно решаемым, особенно сейчас, является процесс финансирования науки. Наука не может жить за счет собственного производства, следовательно ей всегда будет нужна финансовая поддержка. Государственная власть не единственный источник финансирования, но ее целью всегда должен быть рост научного потенциала государства.

Таким образом самым правильным отношением власти и науки будет являться отношением двух государств. Власть может предлагать научному сообществу сотрудничество, предлагать или просить помощь, но вмешательство власти во внутренние отношения ученых должны быть встречены решительным отпором. Также, революции и волнения, происходящие внутри научного сообщества не должны затрагивать жизнь остального государства.

Использованная литература:

1. Большая Советская Энциклопедия, 3-е издание:, издат-во “советская энциклопедия”, М.: 1971.

2. Тульчинский Г.Л. “Российский потенциал свободы.”//Вопр. филос. научно-теоретич. журнал., РАН. Институт филос.-М.: Наука, 1997.-№3-с.16-30.

3. Панарин А.С. Потенциал и лимиты политики державности в “новом курсе.”//Кредо и кодекс власти: обновление  политики Российского президентства. Тюмень-Москва, 1996, с.176.

4. Духовность России: традиции и современное состояние. с.19-23.

5. Даниил Данин.”Лев Ландау: Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на безнадежные замыслы...: XX век: лица и явления. Без них у века не было бы своего лица// Известия.-1998.-28 авг.Пт.-№160 (25.260).-с.7

6. Институт Марксизма - Ленинизма. “В.И.Ленин. Полное собрание сочинений.”-М.: Издательство политической литературы, 1972.

7. Институт Марксизма - Ленинизма-Сталинизма. Энгельс “Жилищный вопрос” (Zur Whnungsfrage). Маркс. Энгельс. Полное собрание сочинений. М.: Издательство политической литературы, 1955.

8. Жданов Г.Б. “Физика и общество: философия и наука.//Вопросы философии. Научно - теоретич. журнал.:РАН. Ин-т филос.-М.: Наука, 1993.-№8-с.105-112.

9.Формозов А.А. “Археология и идеалогия. 20-е, 30-е годы: наука в тоталитарном государстве// Вопросы философии. Научно - теоретич. журнал.:РАН. Ин-т филос.-М.: Наука, 1993.-№2-с.70-82.

10. Хлыпало Ю. “На краеведческом фронте Белорусии и Украины.”//советское краеведение.1931.-№2-с.19-23.

11. Быковский С.Н. Какие цели преследуются некоторыми археологическими исследованиями?//Сообщения ГАИМК. 1931, №4-5.- с.20.

12. Кислов А. “Ученый бомж. Как областное начальство справилось с доктором наук”//Известия.-1998.-15 апр.Ср.-№69 (25.169).-с.4.

13. Фохт - Бабушкин В.У. “Художественная культура и развитие личности.” М., 1987.

14. К Ясперс. “Современная техника.” Новая технократическая волна на западе.-М.: Прогресс, 1986,- с.119.

15. Юрий Замошкин: Личность и судьба (Материалы круглого стола) // Вопросы философии. Научно - теоретич. журнал.:РАН. Ин-т филос.-М.: Наука, 1998.-№6-с.40-57.

16. Гарджиев К.С. “Политическая философия: формирование и сущность// Вопросы философии. Научно - теоретич. журнал.:РАН. Ин-т филос.-М.: Наука, 1995.-№7-с.3-26.

17. Гадамер Х.Г. “Истина и метод”, М, :1990, с. 45-46.

18. Легер В.А. “Наука, квазинаука, лженаука: наука в тоталитарном государстве.” Вопросы философии. Научно - теоретич. журнал.:РАН. Ин-т филос.-М.: Наука, 1993.-№2-с.49-55.

19. М.Хайдегер “Время картины мира. Научное производство.” Новая технократическая волна на западе.-М.: Прогресс, 1986,- с.99.