Немецкая классическая философия. Философские взгляды И. Канта

БОЛЬШАЯ ЛЕНИНГРАДСКАЯ БИБЛИОТЕКА - РЕФЕРАТЫ - Немецкая классическая философия. Философские взгляды И. Канта

Немецкая классическая философия. Философские взгляды И. Канта

КИЕВСКИЙ СЛАВИСТИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

Контрольная работа

по философии

Тема: Немецкая классическая философия.

Философские взгляды И. Канта.

Выполнила:

Студентка гр. УА

Заочного отделения

Волкогон Татьяна

КИЕВ-2005

ПЛАН

В в е д е н и е

1. Аналитика прекрасного.

а. Суждение вкуса по его качеству и количеству.

б. Суждение вкуса по отношению к целям.

в. Суждение вкуса по модальности удовольствия от предмета.

2. Аналитика возвышенного.

а. Характеристика чувства возвышенного.

б. Возвышенное в природе.

3. Диалектика эстетической способности суждения.

а. Антиномия вкуса.

б. Об идеализме природы и искусства.

З а к л ю ч е н и е

П р и м е ч а н и е

Самый главный предмет в мире -

это человек, ибо он для себя -

своя последняя цель. Право чело­-

века должно считаться священным.

И. Кант

"Критика способности суждения" Канта является основной его работой, как по ее значению для понимания философии самого Кан­та, так и по влиянию, какое она получила в истории послекантовского немецкого идеализма. В этой работе учение кантовского критицизма применяется, во-первых, к способности суждения о прекрасном и произведениях искусства, во-вторых, к способности суждения о целесообразности в природе, или о целесообразном строении организмов. Вопрос о целесообразности в природе учены­ми XVIII столетия решался с точки зрения всеобщих законов развития механики, фи­зики и астрономии. Механическая причинность стала ключом к на­учному объяснению всех процессов и явлений природы, в основе которых лежало представление о целях. С развитием анатомии и физиологии человека и высших животных усиливается тенденция распространить принцип механической причинности и на органи­ческую природу. Но этот метод познания и объяснения органи­ческого мира зашел в тупик в объяснении вопроса возникновения жизни на Земле. Кант нашел яркое выражение для этого состояния остановившейся на половине пути современной ему науки. В своем раннем трактате "Всеобщая естественная история и теория неба" 1755 г. он одновременно выразил и гордую уверенность науки в законности, силе механического причинного объяснения явлений неорганической природы, и смиренное признание ее неспособности дать такое же объяснение явлениям природы органической. Пока наука подчинялась религии, то естественно все явления и про­цессы объяснения органического мира она объясняла с религиозной точки зрения, но все настойчивее наука искала пути для научно­го, не религиозного объяснения природы. Так возникло в научном мировоззрении XVIII века одно из основных для него противоре­чий. Наука не смогла признать, как факт, существование целесобразности в природе, в то же время сама наука признавала, что научное объяснение этого факта пока невозможно. Это противоре­чие ослабло к XIX веку, но еще продолжалось вплоть до середины нашего столетия, пока физические и математические методы не проникли в биологию. В эпоху Канта указанное противоречие оста­валось в силе. Оно не укрылось от проницательного взора Канта и стало предметом исследования не только в его ранней космогонии, но также в первой из его "критик" - в "Критике чистого разума" 1781 г., а также в последующих его работах "Критика практи­ческого разума" и явилось всесторонним изучением этой проблемы в его главной и основной работе - "Критика способности сужде­ния" 1790 г. "Критика способности суждения" завершает построе­ние философии Канта. Если "Критика чистого разума" изучала за­конодательства рассудка, а "Критика практического разума" изу­чала законодательства разума, то "Критика способности суждения" исследует способность суждения, которая представляет, как те­перь полагает Кант, промежуточное звено между рассудком и разу­мом.

Учение Канта о целесообразности в органической природе с его достоинствами и недостатками выступают в противоречивом сочета­нии. Совершенно ясно, что, отрицая применимость к организмам принципа механической причинности в качестве способа теорети­ческого объяснения, Кант и в решении этого вопроса становится агностиком, однако в кантовском отрицании принципа механическо­го объяснения целесообразных органических структур звучит и другой, принципиально не связанный с агностицизмом (см. Примеча­ние № 1) мотив, а именно критика односторонности и недостаточ­ности механизма как метода, призванного объяснить происхождение органических форм, но все же механизм для Канта остается идеа­лом. В то же время он с большой настойчивостью выдвинул перед философией и перед теорией познания вопрос о целесообразности форм органической природы. Он с редкой проницательностью пока­зал, что наука не вправе остановиться перед загадкой целесообразности, и не может и не должна сложить перед ней оружие при­чинного теоретического исследования и объяснения, однако агностицизм Канта парализует ценные выводы из его работ. Кант указывает на необходимость дополнить принцип механического объ­яснения теологическим принципом с внедрением физических методов в биологию. Успехи кибернетики убедительно показывают нам в настоящее время, насколько принципиален был Кант, защищая право все более широкого применения к органической природе и к ее це­лесообразным структурам методов физической причинности.

Краткая биография Иммануила Канта

Иммануил Кант родился в Прусском королевстве в 1724 году, в городе Кенигсберге, в семье мастерового - мастера седельного цеха. Окончил гимназию и Кенигсбергский университет. Поначалу работал домашним учителем, с 1755 года преподавал в Кенигсбергском университете и лишь в 46 лет (в 1770 году) полу­чил профессорскую кафедру логики и метафизики (был деканом фа­культета и дважды избирался ректором университета). В ходе семилетней войны Кенигсберг был занят русскими войска­ми, а в 1794 году Иммануил Кант избирается членом Российской академии.

Хотя книги Канта стали публиковаться в 70-е годы, широкую из­вестность он получил лишь в последнее десятилетие XVIII века. Чувствуя, что начал дряхлеть, Кант оставляет преподавательскую деятельность, но продолжает свои философские исследования.

В 1804 году Кант умер. Он похоронен в Кенигсберге (Калининг­раде) на Острове Канта.

Первый раздел.

Чтобы определить, прекрасно нечто или нет, мы соотносим представление не с объектом посредством рассудка ради познава­ния, а с субъектом и его чувством удовольствия или неудовольст­вия посредством воображения. Суждение вкуса, поэтому не есть познавательное суждение: стало быть, оно не логическое, а эсте­тическое суждение, под которым подразумевается то суждение, оп­ределяющее основание которого может быть только субъективным. Кант далее подчеркивает, что удовольствие, которое определяет эстетическое суждение вкуса, свободно от всякого интереса. Он пишет: "Каждый должен согласиться с тем, что то суждение о красоте, к которому примешивается малейший интерес, очень пристрастно и не есть чистое суждение вкуса. (В первом издании "Критики способности суждения" Канта, вышедшей на русском языке в 1798 году, слово "пристрастно" переведено как "партийно", по­этому смысл фразы звучит так: "...суждение о красоте, к которо­му примешивается малейший интерес, партийно"). Поэтому для то­го, чтобы быть судьей в вопросах вкуса, нельзя ни в малейшей степени быть заинтересованным в существовании вещи, в этом от­ношении надо быть совершенно безразличным.". (Все ссыл­ки в последующем на высказывания Иммануила Канта будут даваться по собранию сочинений в шести томах, т. 5, "Критика способности суждения", изд-во "Мысль", М., 1966.) Всякая заинте­ресованность ведет не к эстетическому наслаждению, а к практическому удовольствию от приятной или хорошей вещи, далее Кант отмечает: "Через это ощущение оно возбуждает желание обладать такими предметами...".. Суждение о предмете удовольст­вия может быть совершенно незаинтересованным и в то же время очень интересным, то есть, оно не основывается на интересе, но возбуждает интерес: таковы все чистые моральные суждения, но суждения вкуса сами по себе вовсе не обосновывают какого-либо интереса. Несмотря, однако, на все это различие между приятным и хорошим (первое то, что нравится внешним чувством в ощущении, второе то, что нравится посредством разума через одно лишь по­нятие) они сходятся в том, что всегда связаны с заинтересованностью в своем предмете.

Суждение вкуса, очищенное от утилитарности, является созерца­тельным суждением, то есть, будучи безразличным к существованию предмета, лишь связывает его свойства с чувством удовольствия и неудовольствия.

Из трех видов удовольствия, означающих, следовательно, три различных соотношения представлений с чувством удовольствия и неудовольствия, по отношению к которому мы отличаем друг от друга предметы или способы представления, первые два: приятное - то, что доставляет наслаждение, хорошее - то, что ценят, одобряют, является не эстетическими, так как в первом случае заинтересованы внешние чувства, во втором - заинтересован ра­зум. И только третий вид удовольствия лишен всяческой заинте­ресованности - прекрасное - то, что только нравится и поэтому оно свободно, а, значит, и эстетическое. "Приятное и доброе ощущают и животные, лишенные разума, красоту - только люди", Кант выводит дефиницию прекрасного: "Вкус есть способность судить о предмете или о способности представления на основании удовольствия или неудовольствия, свободного от всякого интереса. Предмет такого удовольствия называется прек­расным".

Из этой дефиниции можно судить о том, что суждение, свободное от всякого интереса, содержит в себе основания удовольствия для каждого. В этом субъективном представлении о предмете субъект может предположить, что тот или иной предмет может или должен вызвать у другого индивида такое же суждение - удовольствие или неудовольствие, и "хотя оно только эстетическое суждение и со­держит лишь в себе отношение представления о предмете к субъек­ту, оно сходно с логическим суждением о том, что можно предпо­лагать его значимость для каждого", однако из понятий эта всеобщность также не может проистекать. Следовательно, суж­дению вкуса, полностью отрезанное от всякого интереса, должно быть присуще притязание на значимость для каждого, но без всеобщности, направленной на объекты, то есть, с ним должно быть связано притязание на субъективную всеобщность. Из трех видов удовольствия хорошее и приятное базируются на личных чувствах, поэтому субъект охотно соглашается с другими, несов­падающими с ним мнениями о данном предмете. Но в прекрасном субъект свои представления старается выдавать за всеобщие и отстаивает свою точку зрения в споре с собеседником, требуя от него тех же эстетических суждений, что и у него, но всеобщность удовольствия в суждении вкуса представляется только как субъек­тивная. В суждении вкуса о предмете, представление об этом предмете может быть лишь душевным состоянием в свободной игре воображения и рассудка, предшествует чувство удовольствия от этого предмета и является основой этого удовольствия. "Прек­расно то, что всем нравится без (посредства) понятия".

Всякий интерес портит суждение вкуса и лишает его бесприст­растности, особенно если он, в отличие от интереса разума, не предпосылает целесообразность чувству удовольствия, а основывает ее на этом чувстве. Поэтому суждение, на которое оказывается такое воздействие, не может притязать на общезначимость вкуса. Вкус всегда оказывается варварским там, где он для удовольствия нуждается в добавлении возбуждающего и трогательного, а тем более, если он делает критерии своего одобрения, тем более часто то, что возбуждает, причисляется к красоте и даже выдается за красоту. Суждение вкуса, на которое возбуждающее и трогательное не имеет никакого влияния есть чистое суждение вкуса. В понятии вкуса существуют два вида красоты: свободная красо­та - не предполагающая в себе никакой цели и своего внутреннего совершенства - к этому понятию Кант относит продукты природы и непрограммную музыку. Если же красота предполагает понятие це­ли, которое определяет, чем должна быть вещь, а значит и пред­полагает ее совершенство, это красота привходящая (обусловлен­ная красота), к таким понятиям Кант относит различные продукты человеческой деятельности. Суждение о свободной красоте явля­ется чистым, суждение о привходящей есть прикладное суждение вкуса. В суждении о прекрасном не может быть никакого объектив­ного правила вкуса, в самом деле, любое эстетическое суждение есть чувства субъекта, а не понятие об объекте, хотя эмпири­ческий опыт народов создавал во все времена такие понятия об идеале красоты, вернее, нормы рода красоты, но она, идея, сла­ба, и едва ли может претендовать на критерии прекрасного, хотя на некоторые произведения искусства смотрят как на образцовые.

Как далее пишет Кант, идеалом красоты может быть только то, что имеет цель существования в себе самом, а (именно) человек, который разумом может сам определить себе свои цели, или где он должен заимствовать их из внешнего восприятия, все же в состоя­нии соединить их с существенными и всеобщими целями и затем также и эстетически судить о согласии с ними - только человек, следовательно, может быть идеалом красоты, также как среди всех предметов в мире (только) человечество в его лице, как мыслящее существо, может быть идеалом совершенства". О прекрасном всегда думают, что оно имеет необходимое отноше­ние к удовольствию, но эта необходимость особого рода: нетеоре­тическая объективная необходимость и непрактическая необходи­мость. Это, как отмечает Кант, "удовольствие есть необходимое следствие некоего объективного закона и означает только то, бе­зусловно (без дальнейшего намерения) должно действовать опре­деленным образом".

Скорее, это необходимость образца, которая базируется на чувстве субъекта, но этот субъект выдает свое личное суждение вкуса не за частное, а за общее и являясь как бы чистой идеаль­ной нормой. При предположении этой нормы можно по праву делать правилом для каждого суждения, которое с этой нормой сог­ласится, хотя эта норма более чем неопределенна. Таким образом, суждение вкуса есть незаинтересованность субъекта предметом, основанное на его чувстве свободной игры воображения без привлечения каких-либо понятий и законов, только в этом случае переживания субъекта будут носить эстетический характер.

Раздел Второй

Прекрасное имеет то сходство с возвышенным, что оба нравятся сами по себе, они оба предполагают не существенно определяющие и не логически определяющие суждения, а суждения рефлексии. Вместе с тем у этих категорий есть и существенные различия, так, например: прекрасное в природе касается формы предмета, возвышенное может находится и в безобразном. Таким образом, как констатирует Кант: "Прекрасное, по-видимому, берется для изоб­ражения неопределенного понятия разума. Следовательно, там удо­вольствие связано с представлением о качестве, а здесь - с представлением о количестве".Основание для прекрасного в природе мы должны искать вне нас, для возвышенного же - только в нас и в образе мыслей, который вносит возвышенное в представление о природе.

Если прекрасное вызывает в человеке чувство удовольствия или неудовольствия, то возвышенное вызывает в человеке идею о возвышенном. Кант пишет: "Отсюда следует, что возвышенное надо искать не в вещах природы, а исключительно в наших идеях. В ка­ких же идеях оно заключено - решение этого вопроса надо пре­доставить дедукции".

Возвышенное не надо искать в продуктах человеческой деятель­ности, так как величина (размеры этих предметов) предопределены целью, возвышенное не надо искать и в целесообразных продуктах природы, определенных природой, возвышенное необходимо искать только в грубой природе, которая представляет собой величины - идее возвышенной души субъекта. Если эстетическая способность суждения в оценке прекрасного соотносит с рассудком воображение в его свободной игре, что быть в согласии с понятием рассудка, точно также в суждении о возвышенном суждение соотносится с по­нятиями разума, чтобы субъективно соответствовать его идеям. Возвышенное, как и прекрасное, необходимо искать не в объекте, а в самом человеке - в способности его души, только в первом случае это необходимо искать в идее, а во втором случае - в чувстве удовольствия или неудовольствия. В первом случае душа находится в возбужденном состоянии, во втором - она в спокойном созерцании.

Подводя итог возвышенному чувству, Кант выводит дефиницию: "Качество чувства возвышенного состоит в том, что оно есть чувство неудовольствия эстетической способностью рассмотрения предмета, которое в то же время представляется в нем как це­лесообразное; а это возможно потому, что (наша) собственная неспособность обнаруживает сознание неограниченной способности того же самого субъекта и что душа может эстетически судить о ней только благодаря этому сознанию".Сила природы часто в нас вызывает страх, но если человек испытывает только страх перед ней, он никогда не может судить о возвышенности этой природы. "Кто боится, тот вообще не может судить о возвышенности природы, как не может судить о прек­расном тот, кто во власти склонности и влечения".Наше суждение о возвышенном в природе возникает не тогда, когда она вызывает в нас страх, а тогда, когда будит в нас нашу силу, сопоставляя ее без всякого опасения, возвышая наше вооб­ражение до изображения тех случаев, в которых душа может ощущать возвышенность своего назначения по сравнению с природой. Если возвышенное приписывается силе, то одним из величайших проявлений возвышенности (уже не в природе, а в обществе) осу­ществляется в войне. Да, Кант считал, что поскольку в таком состоянии души человеческие силы доведены до предела, а стрем­ление сохранения своей жизни для храброго человека ничего не значит, то в таких ситуациях душа способна на возвышенные чувства. В одной из греческих трагедий мы находим такой случай. В разгар сражения случилось затмение солнца и многие в этом увидели гибель, но один из полководцев произнес: "Хорошо! Мы будем сражаться во тьме!" Подобный случай произошел в Отечест­венную войну 1812 года, в Лейпцигском сражении "Битва народов". Французы потерпели поражение и только небольшая горстка фран­цузской гвардии стойко оборонялась. Когда один из нападающих предложил им сдаться, видя бесполезность сопротивления, один из гвардейцев ответил: "Гвардия не сдается, гвардия погибает!" Но, наверное, высшим проявлением всеобщего героизма возвышенной ду­ши солдата произошел в Великую Отечественную войну, когда массовый героизм советского солдата проявлялся на каждом шагу. Мы знаем много примеров, когда героизм того или иного солдата или офицера был зафиксирован - отмечен наградой, но у советско­го командования не хватило бы почетных званий, орденов и меда­лей, чтобы отметить массовый героизм советских людей, к тому же героизм делался не для награды, а по зову возвышенной души за­щитника своего отечества. Но Кант это суждение приписывает лю­бой войне вообще, мне же кажется, что только освободительная война несет в себе это понятие возвышенного, захватнические войны несут людям лишь зло, и, как пишет Кант: "И если мы нахо­дим наши силы недостаточными для преодоления (этого зла) - оно предмет страха, а не чувства возвышенного".

Раздел третий.

Способность суждения, которая должна быть диалектической, должна притязать на всеобщность. Но суждение вкуса в большей мере субъективно, так как опирается на субъективные (понятия) о произведениях того или иного вида искусства, каждый имеет свой вкус, о вкусе не дискутируют, но все же о вкусе можно спорить, а значит, спор предполагает две противоположные точки зрения, которые притязают на всеобщность, но две сразу противоположные точки зрения не могут быть приняты за идеал вкуса. Возникает анатомия вкуса. К тому же в споре противоположные стороны опи­раются на понятия, доказывая свою правоту, но, как нам уже из­вестно, суждение вкуса не опирается на понятие, иначе это будет просто логическим спором. Диалектика способности эстетических суждений вкуса относится не собственно к вкусу, а к критике вкуса.

При разрешении той или иной антиномии дело идет только о воз­можности того, что два видимо противоположных друг другу поло­жения на самом деле не противоречат друг другу, а могут сосу­ществовать, хотя объяснить возможность их понятия выше нашей познавательной способности.

Таким образом, Кант ставит вопрос о сочетании субъективных и объективных принципов суждения вкуса, но не находит на это от­вета, в этом его характер антиномии, он пишет: "Совершенно не­возможно дать определенный объективный принцип вкуса, которым суждения вкуса могли бы руководствоваться и на основании кото­рого они могли бы быть исследованы и доказаны, ведь тогда не было бы никакого суждения вкуса. Только объективный принцип, а именно, неопределенная идея сверхчувственного в нас может быть указана, как единственный ключ к разгадке этой даже в своих истоках скрытой от нас способности, но далее уже ничем нельзя сделать его понятным".

Принцип вкуса всегда можно усматривать прежде всего в том, что вкус судит эмпирически, через внешние чувства, или из апри­орных оснований. В первом случае это будет эмпиризм вкуса, во втором - его рационализм. Рационализм же принципа вкуса может быть или рационализмом реализма, целесообразности, или рациона­лизмом идеализма ее, но суждение вкуса не есть познавательный процесс, а красота - не свойство предмета самого по себе, это лишь эстетические чувства в самом субъекте, поэтому рационализм принципа вкуса никогда нельзя усматривать в том, будто це­лесообразность в этом суждении мыслится как объективная. За ре­ализм эстетической целесообразности природы говорят прекрасные творения самой природы. Об идеализме целесообразности в красоте природы Кант пишет так: "Но что прямо доказывает принцип иде­альности целесообразности в красоте природы, как принцип, кото­рый мы всегда полагаем в основу самого эстетического суждения и который не позволяет нам применять реализм цели природы в ка­честве основания для нашей способности представления, - так это то обстоятельство, что при оценке красоты вообще мы ищем мерило в нас самих и что эстетическая способность суждения, когда су­дит о том, прекрасно все это или нет, сама себе устраивает за­коны, чего не могло бы быть, если допустить реализм целесооб­разности природы, ибо мы в таком случае должны были бы учиться у природы тому, что мы должны считать прекрасным и суждение вкуса было бы подчинено эмпирическим принципам".

Еще яснее можно усмотреть принцип идеализма целесообразности в изящном искусстве, в самом деле, с прекрасной природой оно имеет общее то, что в нем нельзя допустить эстетический реа­лизм, целесообразности через ощущения, но удовольствие не долж­но зависеть от достижения определенных целей. Изящное искусство не есть продукт рассудка или науки, а как произведение гения, и, следовательно, оно получает свои правила через эстетические идеи, которые существенно отличаются от исходящих из разума идей определенных целей. Следовательно, даже в основе рациона­лизма лежит идеальность целей, а не их реальность. Таким обра­зом, идеализм целесообразности в суждении вкуса о прекрасном в природе и в искусстве есть единственное предположение, при ко­тором критика только и способна объяснить возможность суждения вкуса.

Всякое субъективно-абстрактное изображение как чувственное воплощение бывает двояким: схематическое, то есть, понятием рассудка дается соответствующее априорное созерцание, или сим­волическое, когда под понятием разума не может быть никакого чувственного созерцания, способность суждения согласуется с са­мим образом действия, а не по созерцанию. Таким образом, все созерцания, которые подводятся под априорные понятия, есть суть или схемы, или символы.

Прекрасное есть символ нравственно доброго: и только принимая это во внимание, оно и не нравится с притязанием на согласие каждого другого, причем душа сознает и некоторое облагоражива­ние и возвышение над восприимчивостью к удовольствию от чувственных впечатлений и судит по такой же максимальной мерке своей способности суждения о достоинстве других. Прекрасное нравится непосредственно, без всякого интереса, предполагает полную свободу воображения, субъективный принцип суждения о прекрасном становится всеобщим. Для изящного искусства существует только манера, а не способ обучения. Мастер показывает ученику, как и что надлежит делать, общие правила для данного искусства являются напоминанием, а не перенесением в процесс творчества, но стремление к идеалу су­ществует, но в практике этот идеал почти недостижим. Только когда учитель разбудит в ученике воображение, только тогда уче­ник сможет творить по законам красоты изящного искусства, то есть, может проявиться гениальность ученика, его культура ду­шевных сил.

В заключении Кант пишет: "Но так как вкус, в сущности, есть способность суждения о чувственном воплощении нравственных идей (исходящему из этих идей чувству - оно называется моральным чувством) выво­дится то удовольствие, которое вкус объявляет значимым для че­ловечества вообще, а не только для личного чувства каждого - то ясно, что истинной пропедевтикой (см. Примечания п.3) к утверждению вкуса служит развитие нравственных идей и культуры морального чувства; только в том случае, когда чувственность приведена в согласие с этим чувством, настоящий вкус может принять определенную неизменную форму".

В заключение хочется сказать несколько слов об учении Канта вообще и, в частности, его "Критике способности суждения вкуса".

Формирование философских воззрений Канта проходило постепен­но, поэтому его ранние взгляды отличаются от поздних, иногда даже полностью пересматриваются, и, как отмечает Асмус: "Кант не был кантианцем в такой мере, в какой его изображают новейшие почитатели".

Положительная ценность философии Канта в том, что он впервые в истории немецкого идеализма восстановил диалектику, разрабо­тал сам некоторые ее вопросы и своими работами сообщил сильный толчок к ее дальнейшему развитию.

Многие мыслители обращали внимание на философию Канта как с точки зрения ее ценности, так и с критическими замечаниями. Маркс, Энгельс и Ленин дали глубокий анализ социально-классовой основы философской системы Канта. Вся концепция Канта направле­на на человека, его связь с природой, изучение человеческих возможностей и справедливо отметил Фридрих Шиллер: "О смертном человеке пока еще никто не сказал более высоких слов, чем Кант, что и составляет содержание всей его философии - "определи себя сам". Эта великая идея самоопределения светит нам, отражаясь в тех явлениях природы, которые мы называем красотой".

Примечания

1. Агностицизм - (греч. agnostos - непознаваемый), учение, сог­ласно которому человек не способен познать сущность вещей, не может иметь достоверное знание о них. В истории философии классическими выразителями идей агностицизма - агностики - были Юм и Кант. Кант хотя и признавал объективное существование ве­щей самих по себе, но сущность их считал непознаваемой, пола­гая, что вещи сами по себе не даны ни в каком опыте ("Вещь в себе"), стр.9, Краткий словарь по философии. Изд-во "Политическая литература", М., 1979 г.

2. Априорные принципы - (от лат. priori - из предшествующего) понятие логики и теории познания, характеризующее знание, при­дающее ему оформленный, всеобщий и необходимый характер. Априо­ризм характерен для идеалистической гносеологии кантианства и неокантианства, стр.69, Советский энциклопедический словарь, Изд. четвертое. Изд-во "Советская энциклопедия", М., 1987 г.

В философии И. Канта априорное знание - условие опытного знания, придающее ему оформленный, всеобщий и необходимый характер.

3. Пропедевтика - введение в науку, предварительный вводный курс, систематически изложенный в сжатой и элементарной форме, стр. 1069, Сов. энциклопедический словарь, Изд. четвертое. Изд-во "Советская энциклопедия",1987 г.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Кант И. Трактаты и письма (Вступит. ст. А.В. Гулыги) - М., Наука, 1980.  

2. Баскин Ю.Я. Кант. - М., Юрид. лит., 1984.

3. Бахтомин Н.К. Теория научного знания Иммануила Канта: Опыт совр. прочтения "Критики чистого разума". М., Наука, 1986.

4. Гринишин Д.М., Корнилов С.В. Иммануил Кант: ученый, фи­лософ, гуманист. - Л., Ленингр. ун-та, 1984.

5. Философия Канта и современный идеализм, И.С. Андреева, И.И. Ремезова, Л.А. Боброва и др., Отв. ред. И.С. Андреева, Б.Т. Григорьян, АН СССР, ИНИОН, М., Наука, 1987.

6. Философский словарь, М., Политическая литература, 1975.