Домой	Поиск	Войти	Контакты		Добавить в избранное
					Сделать стартовой

ГЛАВНАЯ

ИНФОБЛОК

НОВОСТИ

ВОЙТИ

КОНТАКТЫ

БОЛЬШАЯ ЛЕНИНГРАДСКАЯ БИБЛИОТЕКА

МЕНЮ

Главная

Технология

Уголовное и уголовно-исполнительное право

Строительство и архитектура

Спорт и туризм

Социология и обществознание

Сельское лесное хозяйство и землепользование

Религия и мифология

Разное

Психология

Производство и технологии

Программирование компьютеры и кибернетика

Начертательная геометрия

Не сортированные

Оккультизм и уфология

Программирование и комп-ры

Экологическое право

Экология

Экономика

Экономико-математическое моделирование

Экономическая география

Финансовый менеджмент финансовая математика

Финансы деньги кредит

Деструктивные супружеские отношения, влияющие на проявление депрессивных состояний в супружеской диаде

БОЛЬШАЯ ЛЕНИНГРАДСКАЯ БИБЛИОТЕКА - РЕФЕРАТЫ - Деструктивные супружеские отношения, влияющие на проявление депрессивных состояний в супружеской диаде

Деструктивные супружеские отношения, влияющие на проявление депрессивных состояний в супружеской диаде

106

Деструктивные супружеские отношения, влияющие на проявление депрессивных состояний в супружеской диаде

Содержание

Введение

1. Психологическая сущность депрессивных проявлений в супружеской диаде
1.2 Понятие депрессий в отечественной и зарубежной психологии
1.2 Характеристика понятия супружеской диады
1.3 Факторы, влияющие на проявление депрессий в супружеской диаде
2. Деструктивные супружеские отношения и причины проявления депрессий в супружеской диаде
2.1 Деструктивная деятельность в структуре супружеских отношений
2.2 Супружеские конфликты как компонент деструктивных супружеских отношений
2.3 Деструктивные супружеские отношения как условие проявления депрессий в супружеской диаде
3. Экспериментальные исследования влияния деструктивных супружеских отношений на прявление депрессивных состояний в супружеской диаде
3.1 Организация и методы исследования
4. Анализ и интерпретация результатов
Заключение
Список литературы
Приложение 1
Приложение 2
Приложение 3
Приложение 4
Приложение 5
Приложение 6

Введение
Актуальность темы исследования. Размышлениям о семье и семейных отношениях, вопросам устройства, функций, общественной и государственной роли семьи, как одной из древнейших форм человеческой общности посвящено немало работ еще со времен Платона и Аристотеля.

Между тем предметом глубокого и специального философского рассмотрения, исследования с учетом принципа историзма семья является довольно редко. И в настоящее время в большей степени вопросы семьи изучаются демографами, психологами, социологами, отмечающими, например, влияние негативных трансформаций в семье на динамику народонаселения, на формирование деструктивных типов поведения, на нравственное состояние общества в целом.

Характер такого сложного человеческого и социального явления, как семья, определяется не только внутрисемейными отношениями, но и общественно - экономическими, историческими, национальными и другими условиями. Семья развивается и изменяется вместе с обществом, оставаясь наиболее устойчивым и консервативным его элементом. В настоящее время изменения социокультурных условий резко усугубляют противоречия между семейными и внесемейными отношениями, которые нередко определяются как "ценностный кризис семьи".

Понятие семейных отношений - это сложный феномен, который охватывает не только сферу личностной жизнедеятельности, но и национальную культуру и традиции. Ни одна мировая религия не отводит столь важное место семье в системе вероучения, как христианство. Зеньковский В.В. писал, что семья является прообразом простейших этических и религиозных концепций.

Семья - уникальный институт взаимодействия людей. Уникальность эта заключается в том, что этот теснейший союз нескольких людей (муж и жена, потом дети, с ними могут совместно проживать и родители мужа или жены) связывают нравственные обязательства. В этом союзе люди стремятся провести как можно больше времени в совместном взаимодействии, доставлять в процессе взаимодействия радость и удовольствие друг другу.

Но, кроме того, многие тяжелые психологические проблемы человека возникают в семье, вследствие определенных взаимоотношений, которые складываются у родных, нередко близких и любимых людей. Трудные взаимоотношения в семье, пусть даже они касаются только двоих, не могут не отражаться на всех членах семьи, особенно на детях.

Семья - это группа людей, связанная общим местом проживания, совместным хозяйством, а главное - взаимоотношениями. Семья - это социальная система, т.е. комплекс элементов и их свойств, находящихся в динамических связях и отношениях друг с другом. Семья - это открытая система, она находится в постоянном взаимообмене с окружающей средой. Семейная система это самоорганизующая система.

Уникальность семейных отношений обусловливает не только специфику возникновения и протекания деструктивных отношений в семье, но и особым образом отражается на социальном и психическом здоровье всех ее членов.

История изучения семейных факторов психических расстройств весьма драматична. Как и многие другие исследования в психиатрии и клинической психологии, эти работы разворачивались на фоне столкновения двух моделей психической патологии - биологической и психологической. Важная роль генетических факторов в происхождении депрессивных расстройств подтверждается многочисленными близнецовыми исследованиями и исследованиями приемных детей. Однако в последние десятилетия накопилось много данных, подтверждающих важную роль психологических, в том числе семейных факторов в происхождении и течении депрессий. И хотя в последние годы большинство исследователей находятся в поисках компромисса в опоре на системную биопсихосоциальную модель, споры о роли тех или иных факторов не умолкают. Видимо, предстоит еще долгий путь к их постепенному разрешению, и решающую роль в этом процессе должны сыграть эмпирические исследования, кропотливый сбор конкретных фактов.

Депрессия рассматривается как психофизиологический синдром, свойственный здоровым людям при утомлении, перенесенном тяжелом эмоциональном переживании, при длительном психическом дискомфорте и др. [27, с.89] Вместе с тем при отсутствии объективных причин депрессия может быть ведущим симптомом инволюционных расстройств.

Депрессию как патологическое состояние следует дифференцировать с временным снижением психофизического тонуса, свойственного и здоровым людям. [27, с.157] Патологическое депрессивное состояние может развиться в отсутствие объективных причин упадка настроения. Если причина все же существует (хроническое переутомление, перенесенное горе, длительное психическое возбуждение), то патологическая депрессия продолжается и при устранении этой причины.

Учитывая всё выше сказанное, можно считать тему работы "Влияние деструктивных супружеских отношений на проявление депрессивных состояний в супружеской диаде" актуальной.

Изучению деструктивных отношений в супружеских отношениях посвятили свои работы следующие авторы: А.И. Антонов, И.С. Даниленко, Л.Ц. Иорданова, С.В. Ковалёв и др.

Вопросами депрессивных состояний в супружеской диаде занимались такие авторы, как: И.В. Гребенников, О.А. Добрынина, М.С. Мацковский и др.

Цель работы: выявление деструктивных супружеских отношений, влияющих на проявление депрессивных состояний в супружеской диаде.

Объект исследования - причины депрессивных состояний в супружеской диаде.

Предмет исследования - влияние деструктивных супружеских отношений на проявление депрессивных состояний в супружеской диаде.

Задачи исследования:

Проанализировать психологическую сущность депрессивных проявлений в супружеской диаде.

Рассмотреть деструктивные супружеские отношения и причины проявлений депрессий в супружеской диаде.

Организовать и провести экспериментальное исследование влияния деструктивных супружеских отношений на проявление депрессий в супружеской диаде.

Гипотеза: мы предполагаем, что деструктивные супружеские отношения ведут к возникновению депрессий в супружеской диаде.

Методы исследования: теоретический анализ литературы по теме, эмпирические методы (тестирования), методы статистической обработки данных.

Практическая значимость работы - данная работа систематизирует материал по проблеме влияние деструктивных супружеских отношений на возникновение депрессивных состояний в супружеской диаде и может быть интересна психологам и социальным работникам.

Структура работы: данная работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы и шести приложений.

1. Психологическая сущность депрессивных проявлений в супружеской диаде

1.2 Понятие депрессий в отечественной и зарубежной психологии
Депрессия как патология, затрагивающая различные сферы психической деятельности, представляет собой одну из наиболее существенных психологических проблем. Однако именно психологический аспект изучения депрессии является наименее разработанным.

Депрессия - это состояние человека, сопровождающееся чувствами тоски, подавленности, бессилия, мрачным настроением, плохим самочувствием, слабостью, нежеланием что-либо делать, равнодушием к происходящему, ощущением собственной никчемности и ненужности... Вот далеко не полный список симптомов, сопровождающих депрессию [15. c.134].

В большинстве случаев депрессия "запускается" какой-то конкретной ситуацией - потеря близкого человека, увольнение с работы, несчастная любовь. Тогда она протекает остро, бурно, и человек может совершать непредсказуемые поступки, вплоть до попыток самоубийства. С подобным душевным состоянием очень сложно справиться самостоятельно - необходима помощь специалиста и назначение лечения, возможно, не только психотерапевтического, но и медикаментозного. Но ошибочно возлагать все надежны на врача или психолога. Огромную работу над собой предстоит проделать самому пациенту.

В других случаях депрессия также имеет пусковой механизм, но конкретная ситуация уже давно стерлась из сознания, а чувства, сопровождавшие ее, остались. Состояние депрессии, подавленности может возникнуть как будто на пустом месте и продолжаться достаточно долго. А на самом деле человек просто попал в ситуацию, аналогичную той, которая когда-то вызывала болезненные переживания [18, c.164].

Самыми сложными являются случаи, когда депрессия становится стилем поведения, своеобразным жизненным укладом. Человек находится в мрачном настроении постоянно, рассказывает всем о своих бедах, но при этом часто не предпринимает никаких попыток что-либо изменить.

Вот несколько характерных признаков такой хронической депрессии. Человек пребывает в "черном" расположении духа, утверждает, что у него все плохо, все валится из рук. Когда он рассказывает о своей жизни, то использует такие слова: "никогда не смогу", "никто не может мне помочь", "ужасно", "жизнь не в радость", "счастье невозможно" и т.д., из-за чего речь его становится похожа на нескончаемую жалобу. После разговора с таким человеком его собеседник может чувствовать себя разбитым, усталым, опустошенным.

Нередко депрессия выполняет функцию защиты от нежелательной деятельности или от пугающей человека самостоятельности и ответственности: "Мне и так плохо! Какой спрос с больного человека?" Иногда состояние подавленности служит средством манипулирования окружающими, особенно близкими родственниками: "Видите, мне уж и жизнь не в радость! Это все из-за вас!" [22, c. 190]

Другой крайностью является самообвинение и самобичевание: "Я не достоин жить в этом мире".

Другими словами, за всеми бесчисленными и многообразными проявлениями депрессии стоят два убеждения: либо "мир плохой", либо "я плохой". За обоими убеждениями скрывается агрессия к миру и стремление этот мир переделать по-своему.

Изучение биохимических механизмов депрессии в настоящее время ведется в двух направлениях - с одной стороны, исследуется роль биогенных аминов, а с другой - роль водного и электролитного баланса. На сегодняшний день наибольшее признание получила гипотеза биогенных аминов (Davis, 1970; Whybrow, Akiskal, McKinney, 1984) [36, с.172]. Согласно этой гипотезе, процессы синтеза и метаболизма биогенных аминов играют важную роль в развитии маниакально-депрессивных нарушений. Если говорить конкретнее, то пониженный уровень аминов в клетках головного мозга вызывает депрессию, а повышенный - манию (Kety, 1970). Наибольшее внимание исследователи уделяют изучению обмена таких аминов, как норадреналин, допамин и серотонин. Результаты некоторых исследований показывают сложную взаимосвязь между этими аминами и различными типами депрессии или тяжестью ее протекания (Asberg, Thoren, Traskaman, 1976). В настоящее время можно считать установленным, что недостаточность норадреналина в клетках головного мозга и симпатической нервной системы является важнейшим биохимическим фактором депрессии. Результаты одного из таких исследований позволяют предположить, что влияние стероидов на депрессию может быть обусловлено тем механизмом, который содействует повышению уровня содержания норадреналина в нервной системе (Maas,Mednieks, 1971).

Благодаря биохимическим и нейрофизиологическим исследованиям были разработаны различные антидепрессанты, которые нашли применение в клинике.

Согласно теории дифференциальных эмоций, депрессия представляет собой специфический интерактивный баланс между трофотропной и эрготропной системами. Такой баланс подразумевает определенный уровень симультанности функционирования этих двух систем и их поочередное доминирование. Баланс может меняться в зависимости от типа или глубины депрессии, с возрастанием или снижением интенсивности задействованных эмоций. В любом случае, предположение об участии обеих систем значительно усложняет наши представления о нейрофизиологических и биохимических механизмах депрессии [18, c.174].

Невозможно дать полную картину депрессии без учета ее биогенетических, социокультурных и когнитивных аспектов. Результаты теоретических и экспериментальных исследований, проведенных в каждой из этих областей, обогатили понимание депрессии [36, с.174].

Крейнс (Kraines, 1957) чрезвычайно детально разработал биогенетическую теорию депрессии. Этиология депрессии рассматривается им главным образом с точки зрения наследственности и эндокринных факторов. Крейнс определяет депрессию как нарушение функционирования трех областей мозга: промежуточного мозга, обонятельного мозга и ретикулярной формации. Он считает, что только биогенетическая теория может объяснить циклическую природу депрессии, эффективность радикальной терапии - феномены, которые не так-то просто объяснить в терминах психоаналитической или когнитивной теорий. Крейнс обобщает данные, свидетельствующие о несомненной роли наследственности в депрессии. Так, например, он указывает на факт исключительно высокой конкордантности однояйцевых близнецов по биполярному аффективному расстройству (маниакально-депрессивный психоз): если один из близнецов страдает психотической депрессией, то в 70-96% случаев другой также заболевает маниакально-депрессивным психозом [34, c.126].

Крейнс указывает на связь биологических факторов с рядом депрессивных симптомов. Так, зрительную парестезию он связывает с нарушениями в оптических ядрах таламуса, а эмоциональную изоляцию - с неправильной передачей или неэффективной интеграцией сенсорных процессов, связанных с эмоциями. Результаты биохимических исследований депрессии и различных конституциональных типов в целом подтверждают биогенетическую теорию Крейнса [15. c.156].

Результаты ряда исследований свидетельствуют о явной связи социокультурных факторов с распространенностью депрессии. Так, было обнаружено, что в Африке и в Ирландии депрессия распространена гораздо меньше, чем в Англии (Silverman, 1968). По данным некоторых исследователей, африканцы страдают депрессией реже, чем европейцы (Prange, Vitols, 1962; Tonks, Paykel, Klerman, 1970). Однако следует иметь в виду, что отдельные социокультурные факторы, такие как семейное воспитание и этническая принадлежность, могут быть тесно переплетены с наследственными и конституциональными факторами.

Исчерпывающая когнитивная теория депрессии была разработана Веком (Beck, 1967, 1976). Когнитивные процессы, по мнению Века, являются первичной детерминантой эмоций, настроения и поведения. Восприятие индивидом самого себя, его восприятие мира и своего будущего рассматривается Веком как первичная триада когнитивных факторов. В силу негативного самовосприятия депрессивный человек считает себя неадекватным, никчемным существом, видит причину всех своих несчастий в собственной ущербности. Негативный взгляд на мир заставляет его воспринимать свое взаимодействие с ним как череду провалов и поражений, а негативное восприятие будущего выражается в том, что человек видит впереди только нескончаемое продолжение мучений. Большинство типичных депрессивных симптомов, такие как паралич воли, суицидальные попытки и сниженная самооценка, объясняются Веком как результат действия того или иного когнитивного фактора [18, c.164].

Итак, первичной причиной депрессии, по мнению Века, служат не эмоции, а когнитивная организация, схема, которая диктует депрессивное восприятие и депрессивную концептуализацию объекта или идеи. Его модель депрессии основывается на таких характеристиках, как личностная ущербность и негативные ожидания. Век не ставит вопроса о причинах избирательности перцептивно-когнитивных процессов, лежащей в основе депрессивной когнитивной схемы. В теории дифференциальных эмоций, в свою очередь, утверждается, что в основе формирования подобных когнитивных схем лежат эмоционально-когнитивные интеракции, первичной детерминантой которых служат фундаментальные эмоции или паттерны эмоций. Век, хотя и признает важность эмоций, считает их результатом, когнитивных процессов [38, c.234].

Век провел тщательный всесторонний анализ симптомов и проявлений депрессии. Он выделяет четыре основные группы характеристик депрессивного состояния: эмоциональные, когнитивные, мотивационные и физиологические. Примером эмоциональных характеристик могут служить часто наблюдаемые при депрессии печаль, уныние, угнетенное настроение. Когнитивные характеристики обнаруживаются в склонности депрессивного человека отказывать себе в тех качествах, которые представляются ему наиболее важными. Мотивационные характеристики выражаются в пассивности, зависимости, в стремлении к уходу, в параличе воли, а физиологические - в потере аппетита и нарушениях сна [36, с.176].

По наблюдениям Райта и Макдональда (Wright, McDonald, 1974), бихевиористы, обращаясь к проблеме депрессии, больше внимания уделяли терапевтическим процедурам, нежели построению теоретической модели депрессии. Однако импульсом к развитию бихевиористского подхода в изучении депрессии послужила экспериментальная работа Селигмана и его коллег (Seligman, Maier, 1967; Seligman, Maier, Geer, 1968), заложившая основы для понимания депрессии как усвоенной беспомощности. Селигман и его коллеги показали, что в тех случаях, когда собака многократно подвергается воздействию разряда электрического тока и не может предотвратить его, она в конце концов смиряется с их неизбежностью и начинает воспринимать их пассивно. По мнению Селигмана, собака усваивает, что не существует адаптивного ответа на разряд электрического тока, что она не может сделать ничего, чтобы избежать его, и, таким образом, научается пассивности и беспомощности. Используя контрольную группу собак, которые получали удар той же силы, но могли контролировать или предотвращать его, экспериментаторы показали, что вовсе не сила удара и не физическая травма определяют пассивное поведение собак из экспериментальной группы [25, c.169].

Позднее Мэйер (Maier, 1970) показал, что собаки, обученные оставаться неподвижными для того, чтобы избежать удара, не обнаруживали пассивности в другой ситуации, когда они могли избежать удара, перепрыгнув через барьер. По-видимому, состояние беспомощности возникает у животного тогда, когда оно усваивает, что его реакция не может изменить воздействия среды. В таких случаях у животного снижается мотивация к взаимодействию со средой, к установлению контроля над ситуацией. Возникшая в результате этой реакции поведенческая апатия приобретает патологический характер тогда, когда она генерализуется и препятствует любому процессу научения, направленному на изменение окружающей среды и контроль за нею.

Селигман и его коллеги рассматривают феномен "усвоенной беспомощности", наблюдаемый у животных в результате многократного повторения неотвратимых разрядов электрического тока, как аналог реактивной депрессии у человека. Они полагают, что все ситуации, вызывающие депрессию, имеют одну общую черту - они воспринимаются индивидом как ситуации, над которыми он не может установить свой контроль, особенно над теми их аспектами, которые наиболее значимы для него. Селигман, распространяя результаты проведенных им экспериментов на человека, несомненно, находился под влиянием взглядов Века (Beck, 1967) и Келли (Kelly, 1955). В разработанной Келли теории, личность рассматривается как функция персональных конструктов, при этом подчеркивается, что человек испытывает потребность предсказывать и контролировать свое окружение [15. c. 198].

По мнению Селигмана (Seligman, 1975), его теория депрессии сопоставима с теорией противоположных эмоциональных процессов (Solomon, Corbit, 1974). Вредоносное событие (у Селигмана это разряд электрического тока) порождает у индивида страх, который выражается в панических, дезадаптивных реакциях. При многократном повторении ситуации организм усваивает, что мотивированные страхом реакции дезадаптивны. По мере накопления негативного опыта у индивида возникает чувство беспомощности и депрессивные переживания. В конечном счете депрессия ограничивает страх, удерживая его в рамках индивидуальной толерантности (то есть страх и депрессия действуют как противоположные процессы). После прекращения вредоносного воздействия индивида может вновь захлестнуть страх, однако депрессия при этом сохраняется. Как уже отмечалось, в теории дифференциальных эмоций и некоторых психоаналитических теориях (Rado, 1968) утверждается, что неотъемлемой характеристикой эмоционального профиля депрессии являются интеракции между различными эмоциями, в частности интеракция "печаль-страх". В теории депрессии Селигмана страх выступает скорее как побочный эффект, чем каузальное явление; тем не менее экспериментальная парадигма Селигмана начинается со страха, вызванного разрядом электрического тока, и вопрос о том, какие другие аффективные состояния снижают толерантность индивида и способствуют развитию состояния усвоенной беспомощности и развитию депрессии, остается невыясненным [36, c.164].

Результаты экспериментальных исследований Селигмана и его коллег и разработанная на их основе теоретическая модель депрессии вызвали значительный интерес у тех специалистов, которые занимаются изучением и лечением депрессии. Пожалуй, самым серьезным недостатком данной теории является ограниченная сфера ее применения. Селигман и сам признает, что разработанная им теоретическая модель применима только при рассмотрении реактивной депрессии, да и то не объясняет всех ее разновидностей. Но, если исходить из того, что неблагоприятное воздействие вызывает у индивида только страх и дезадаптивные реакции, тогда модель Селигмана действительно может оказаться полезной для концептуализации того типа аффективно-когнитивно-поведенческой цепочки явлений, которая приводит к формированию таких бесспорных, по мнению ряда теоретиков (Beck, 1967; Bibring, 1968), симптомов депрессии, как чувство безнадежности и беспомощности [36, с.178].

Клерман (Klerman, 1974) в своем глубоком труде поставил ряд вопросов перед бихевиористскими моделями депрессии. Он считает неправомерным рассматривать депрессию только как совокупность условных дезадаптивных реакций. У животных и у младенцев депрессия, по его мнению, выполняет ряд адаптивных функций, таких как:

1) социальная коммуникация;

2) психологическое возбуждение;

3) субъективные ответы;

4) психодинамические механизмы защиты. Он считает, что с помощью депрессии младенец сигнализирует окружающим его взрослым о своем неблагополучии, страдании, взывая таким образом к их помощи. Клерман не конкретизирует, в чем состоит адаптивное значение депрессии у взрослых, но приходит к заключению, что депрессия всегда является адаптивным процессом, независимо от возраста человека. В качестве доказательства он указывает на то, что реактивная депрессия имеет естественную, вполне ограниченную продолжительность (фактор, который, по мнению Клермана, свидетельствует о "доброкачественности" депрессии) [33, c.174].

Форстер (Forster, 1972), рассматривая депрессию на поведенческом уровне, считает, что депрессия характеризуется утратой некоторых навыков адаптивного поведения и замещением их реакциями избегания, такими как жалобы, просьбы, плач и раздражительность. Депрессивный человек пытается устранить неблагоприятную ситуацию при помощи жалоб и просьб. Но еще более важной характеристикой депрессии Форстер считает снижение частоты тех поведенческих реакций, которые первоначально получали положительное подкрепление. В основе такой редукции адаптивного поведения лежат три фактора. Во-первых, это ограниченность репертуара доступных реакций в конкретной ситуации. Так, например, в депрессии одним из таких ограничителей является эмоция гнева. Поскольку гнев обычно направлен на другого человека, то вероятность того, что объект гнева обеспечит положительное подкрепление субъекту, выражающему гнев, крайне мала. Кроме того, проявление гнева наказуемо, и, для того чтобы избежать наказания, человек может подавлять свой гнев. При этом вместе с гневными реакциями могут быть подавлены и потенциально адаптивные реакции, что ведет к ограничению репертуара действий, которые могли бы вызвать положительное подкрепление. Второй причиной редукции адаптивного поведения является непоследовательность поощрения и наказания. Индивид теряет способность понимать закономерности подкрепления. Если родители или воспитатели применяют методы поощрения и наказания непоследовательно, у ребенка может возникнуть чувство растерянности, замешательства и в результате - чувство безнадежности и беспомощности, которое, согласно многим теориям, является компонентом депрессивного синдрома. Третий фактор, рассматриваемый Форстером, связан с изменениями в окружающей среде. Если окружающая среда, особенно социальное окружение человека, изменяется таким образом, что реакции, прежде получавшие положительное подкрепление, больше не подкрепляются, эти реакции постепенно исчезают из поведенческого репертуара индивида. Следуя клинической традиции, Фостер в качестве основного примера, иллюстрирующего данный случай, называет утрату любимого или близкого человека, который воспринимался индивидом как источник позитивного подкрепления [41, c.167].

Сходную позицию занимает Левинсон (Lewinson, 1974). Он утверждает, что наблюдающаяся при депрессии дисфория является результатом недостаточного положительного подкрепления. Его анализ аффектов и аффективно-когнитивных интеракций при депрессии (чувство вины, пессимизм, потеря самоуважения) довольно поверхностен. Левинсон полагает, что эти, на его взгляд, самостоятельные феномены возникают в результате того, что человек пытается как-то обозначить, категоризировать свое смутное, неопределенное ощущение дисфории. Поведенческая теория депрессии Либермана и Раскина (Liberman, Raskin, 1971) сходна с предыдущими теориями - авторы лишь добавили тезис о том, что проблемы депрессивного человека усугубляются подкреплением дезадаптивного поведения [36, с.180].

В силу своей теоретической ориентации бихевиористы, говоря о депрессии, как правило, не анализируют дискретные аффекты и аффективно-когнитивные интеракции. Разработанные ими теории могут оказаться полезными с точки зрения создания подходов к изучению причин определенных поведенческих реакций депрессивных людей. Костелло (Costello, 1972) пишет, что классическая теория научения, в которой депрессия рассматривается как утрата подкрепления, не может адекватно объяснить все клинические случаи депрессии. В качестве примера он приводит случай, когда мужчина, потеряв жену, отказывается от пищи: пища как положительный стимул, хотя и на время, но утратила для него свою эффективность. В своей критике Костелло, однако, не выходит за рамки бихевиористских традиций и традиций теории научения; он утверждает, что феномен депрессии объясняется не утратой подкрепления адаптивных форм поведения, а утратой эффективности подкрепляющего стимула. Пытаясь расширить свою теорию научения, Костелло выдвигает гипотезу, что утрата эффективности подкрепляющего стимула может быть вызвана биохимическими и нейрофизиологическими факторами. По его мнению, модель депрессии, разработанная Селигманом в результате экспериментов над животными, не применима к анализу депрессии у человека (Costello, 1978) [37, c.168].

Говоря о психоаналитической традиции анализа депрессии, прежде всего следует остановиться на трактовке происхождения и роли различных дискретных эмоций. Все психоаналитики сходятся в том, что эмоция печали является частью депрессивного синдрома (Bibring, 1968). Печаль, по их мнению, возникает в результате действительной или воображаемой утраты, которая угрожает самоуважению, самоуверенности и эмоциональной безопасности индивида. Психоаналитики считают, что предрасположенность к печали формируется на оральной стадии младенчества, в период максимальной беспомощности и зависимости индивида.

Второй эмоцией, которую большинство психоаналитиков вслед за Абрахамом (Abraham, 1911/1968) считают компонентом депрессивного синдрома, является эмоция гнева. Все теоретики психоанализа согласны с тем, что гнев и враждебность, наблюдаемые при депрессии, берут начало из ранней фрустрации и тенденции к фиксации на ранней оральной и орально-садистической стадиях психосексуального развития. Некоторые специалисты (Frornm-Reichmann, 1953; Bibring, 1968), однако, отводят гневу и враждебности меньшую роль [15. c.134].

С депрессией психоаналитики связывают и чувство вины. Радо (Rado, 1968), например, считает настроение мрачного раскаяния доминирующим в депрессивном синдроме. Само словосочетание "мрачное раскаяние" подразумевает комбинацию печали и вины. Чувство вины, согласно психоаналитической схеме, возникает вследствие плохо контролируемого гнева и ярости и детерминированного ими поведения.

Страх, или тревога, как компонент депрессивного синдрома, также упоминается многими теоретиками психоанализа, причем некоторые рассматривают его в контексте страха утраты сексуальности. Обобщая различные точки зрения, можно сказать, что страх депрессивного человека обусловлен его чувством неадекватности, несостоятельности перед лицом угрозы или опасности. Жане (Janet, 1928) говорил о страхе действия как ключевой детерминанте депрессии, а Боулби (Bowlby, 1969, 1973) рассматривал страх как часть сепарационного синдрома у маленьких детей.

Что касается чувства стыда, то одни психоаналитики считают его важным компонентом депрессии, тогда как другие не включают ее в динамику депрессии вовсе. Фрейд (Freud, 1968) полагал, что в депрессии человек не может испытывать стыд, тогда как Фромм-Райхман (Fromm-Reichmann, 1953) и Хелен Льюис (Lewis, 1971) считали его важным компонентом депрессивных переживаний. Большинство психоаналитиков сходятся во мнении, что важнейшими составляющими депрессии являются утрата самоуважения, уверенности в себе и чувства собственного достоинства. Нам представляется правомерным рассматривать эти вышеназванные психологические феномены и сопровождающее их чувство собственной неполноценности как показатели эмоции стыда.

Следует отметить, что психоаналитики обращаются к дискретным эмоциям гораздо чаще при описании депрессии, чем при анализе тревоги. Большинство компонентов депрессии, которые рассматриваются в теории дифференциальных эмоций, нашли отражение в тех или иных психоаналитических теориях [43, c.213].

Согласно теории дифференциальных эмоций, субъективное переживание депрессии представляет собой изменчивую комбинацию аффектов и аффективно-когнитивных структур. Переживание депрессии даже более сложно, чем переживание тревоги: большое количество активированных эмоций повышает вероятность конфликтов в эмоциональной динамике. Переживание депрессии включает в себя следующие фундаментальные эмоции: печаль (ключевая эмоция), гнев, отвращение, презрение, страх, вина и смущение. Предполагается, что гнев, отвращение и презрение (враждебность) проявляются человеком как по отношению к самому себе, так и по отношению к другим людям [36, с.182].

Базовые эмоции считаются первичными и наиболее важными элементами депрессии, но депрессия проявляет себя и такими симптомами, как снижение сексуального влечения, ухудшение физического состояния и чувство усталости. Эти феномены имеет смысл рассматривать как непосредственный эффект или побочный продукт депрессии. Однако они имеют также и мотивационное значение, а следовательно, влияют и на другие компоненты депрессии и на ее течение.

По теории дифференциальных эмоций, снижение сексуального интереса и связанные с этим опасения по поводу сексуальной несостоятельности в какой-то мере детерминированы комбинацией переживаемых человеком враждебных чувств по отношению к самому себе, с одной стороны, и таких компонентов депрессии, как страх и чувство вины - с другой. Субъективное переживание физического неблагополучия отчасти вызвано фактором усталости, а отчасти - ощущением замедления моторной и умственной активности, которое является результатом эмоциональных конфликтов. Конфликтность переживаемых при депрессии эмоций влечет за собой повышенные затраты энергии, что в свою очередь вызывает у человека чувство усталости.

1.2 Характеристика понятия супружеской диады
Проблема становления, устойчивости семьи - одна из основных проблем современного общества. Семья, семейные отношения, супружеские отношения были и остаются объектом изучения разных наук: философии, психологии, педагогики, социологии, демографии и многих других. Такое внимание к семье, ее становлению и распаду, обусловлено огромным ее значением как социального института, определяющего не только образ жизни людей, но и качество потомства, здоровья нации и государства, а также постоянно растущей актуальностью социального заказа, ведь усиление дестабилизации семьи отмечают практически все исследователи проблемы. Следует отметить, что поддержка, забота о семье является важнейшим направлением социальной политики Российской Федерации. Актуализация проблем семьи приводит к разработке и внедрению комплексных программ, направленных на социальную, психологическую, медицинскую поддержку семей. Одна из проблем при разработке таких программ возникает в связи с отсутствием единой психологической концепции, единого теоретического подхода к семье и происходящих в ней процессов, механизмов, обеспечивающих ее стабильность и устойчивость.

Супружеская диада - это такое взаимодействие двух людей, заключивших брачный союз, при котором, один влияет на другого и находится с ним в "одной упряжке".

Теоретический анализ психологических научных работ, посвященных супружеским отношениям и семье, дает возможность выделить два направления, позволяющих подойти к пониманию семьи как психологического феномена и механизмов ее функционирования [18, c.167].

В рамках одного из направлений семья изучается как малая группа (М. Земская, В.П. Меньшутин, Е.В. Криченко, В.А. Терехин и др.). Практически все исследования данного направления относятся к социальной психологии. В работах исследователей, рассматривающих семью как малую группу, достаточно четко прослеживается тенденция к расширению понимания семьи и происходящих в ней процессов, определению особенностей, отличающих семью от других малых групп.

В исследованиях данного подхода можно выделить тенденцию рассматривать семью как социальную, культурную общность, основанную на наличии некоторой тождественности ценностей, а также схожести жизненных позиций супругов во взаимоотношениях с миром.

Другое направление дает нам возможность изучать семью как систему. Большая часть исследований семьи как системы отмечается в различных моделях психотерапии. При этом существуют исследования семьи как системы и в рамках социальной психологии. Так Е.В. Антонюк [5], Ю.Е. Алешина [4] и Л.Я. Гозман [26] предлагают уйти от поиска ведущей деятельности семьи к рассмотрению системы жизнедеятельности семьи. Тем самым исследователи углубляют представления о семье, признавая за ней системную организацию (хотя в данных исследованиях - только в системе деятельностей). О.С. Сермягина также отмечает методологическую важность изучения семьи как целостного феномена.

Наиболее распространенным направлением в психотерапии, рассматривающим семью как систему, является семейная системная психотерапия, или "семейный системный подход" (С. Кратохвил [44]). Системный семейный подход, основываясь на общей теории систем, заимствует из данной теории два основных положения: (1) целое больше, чем сумма его частей; (2) все части и процессы целого взаимовлияют и взаимообуславливают друг друга.

В рамках психотерапии семьи появляются такие термины и понятия, как "граница", "подсистемы", "открытая семейная система", "закрытая семейная система", принципы функционирования семьи как системы - принцип развития и принцип гомеостаза. С помощью совокупности данных понятий психотерапевты пытаются определить основные принципы, механизмы и законы, лежащие в основе стабильного, устойчивого функционирования супружеских отношений.

Так, например, в рамках структурной теории С. Минухина были разработаны и применены понятия субсистемы, границы. С. Минухин выделяет следующие субсистемы: субсистема супружеской пары, субсистема родителей, субсистема детей (сиблингов). Включенность члена семьи в субсистему (подсистему) накладывает на него необходимость выполнять те или иные роли. Субсистемы появляются постепенно в процессе жизнедеятельности семьи. Супружеская субсистема появляется первой, после заключения брака, второй - после рождения ребенка - появляется субсистема родителей, а субсистема детей появляется с появлением второго и последующих детей. Выделение субсистем позволяет С. Минухину более четко обозначить внутренние и внешние связи семьи.

По мнению С. Минухина и других психотерапевтов, при помощи понятия границы можно сформулировать правила, которые определяют уровень и род допускаемых контактов. Границы регулируют отношения между системами, а вместе с тем и внутри них. Понятие границы тесно связано, по нашему мнению, с понятием открытости. В эффективно функционирующей семье, по мнению системных терапевтов, все подсистемы существуют относительно самостоятельно, в то же время предполагается наличие открытых каналов коммуникации между ними. Принято выделять три типа границ: четкие, ригидные, диффузные. При этом желательный вариант, по мнению автора теории и его последователей, это четкие границы. "Благодаря таким границам члены семьи поддерживаются и опекаются, вместе с тем допускается и определенная их автономия, поэтому обеспечивается равновесие свободы и контроля. Четкие границы также улучшают коммуникацию между субъектами и облегчают согласование и приспособление, так как многие вещи благодаря таким границам заранее известны" [55, с.52].

Семейные отношения характеризуются тем, что затрагивают не только личность двух людей, находящихся в браке, но и характеризуют устройство государства. Следует отметить, что семья - это добровольный союз двух людей, обладающих неповторимым жизненным опытом, своеобразным комплексом личностных характеристик, особенной жизненной позицией и мировоззрением. Следовательно, семью необходимо рассматривать как систему, функционирование которой будет зависеть от людей, ее составляющих.

Применив эти знания о границах и подсистемах, исследователи выделяют открытые и закрытые семейные системы.

Открытые системы имеют информационные каналы с внешним миром, а также каналы взаимодействия между членами семьи, что позволяет семье быть динамичной и перестраиваться в соответствии с происходящими внутри или воздействующими на нее извне процессами. Подобная открытость, подвижность семейной системы способствуют личностному росту каждого члена семьи. Закрытая система представляет собой, с позиции В. Сатир [62], семью, изолированную от внешних воздействий, в которой жестко зафиксированы все семейные роли и жестко определены способы реагирования на внутренние и внешние изменения. Д. Фримен [71] обращает внимание на то, что закрытыми является ограниченное количество семей, неспособных к самостоятельному решению проблем и обладающих ограниченными внутренними ресурсами и потенциалом.

Обозначенные выше понятия, как и семейная системная психотерапия в целом, позволяют сосредоточить свое внимание на особенностях взаимодействия членов семьи, а также выделить особенности взаимодействия семьи с внешним для нее миром.

Однако сам человек, включенный в семью, "выпадает" из поля внимания психотерапевтов-исследователей [15. c.134].

Именно эту проблему психотерапевты пытаются преодолеть, рассматривая такое понятие, как "дифференцированный член семьи" - тот человек, который характеризуется высокой степенью самостоятельности, независимости, наличием более глубоких и всеобъемлющих межличностных отношений, чем другие (теория М. Боуэна). В. Сатир говорит о том, что люди с высокой самооценкой создают вокруг себя атмосферу любви, чистоты, честности, ответственности, сострадания, что, в свою очередь, выступает залогом успешной семьи, тогда как в неблагополучных семьях члены семьи обладают низкой самооценкой [62].

Однако и эти попытки не дают окончательного ответа на вопросы, как происходит становление супружеских отношений, что является основой единства членов семьи, что обеспечивает устойчивость семьи во времени и успешность ее функционирования.

Здесь возникают определенные методологические сложности.

В контексте культурно-исторической психологии на семью могут быть распространены идеи С.Л. Выготского о "совмещенных психологических системах", т.е. не только мать и дитя могут быть поняты как особое системное образование, но муж и жена, а также муж, жена и дети.

Взгляд на супружеские отношения как совмещенную психологическую систему, где в результате взаимодействия супругов происходит перестройка ценностно-смысловых составляющих образа мира в процессах персонализации и персонификации, позволяет выделить их в качестве предмета общепсихологического исследования.

C постепенным изменением парадигмы психологической науки происходит и изменение ее предмета. В поле зрения ученых попадает "целостный человек", обладающий личностью как "сверхчувственным" качеством" (А.Н. Леонтьев), как "высшим уровнем системной организации человека" (В.Е. Клочко), "средоточием целокупной активности человека" (В.А. Петровский), "инструментом, с помощью которого организуется и координируется путь обретения человеческой сущности" (Б.С. Братусь) [56, c.164].

Новая психологическая парадигма, отражающая тенденцию движения психологической научной мысли к постнеклассической науке (А.Г. Асмолов, Б.С. Братусь, Л.Я. Дорфман, В.П. Зинченко, В.Е. Клочко, В.И. Слободчиков), подходит к рассмотрению человека как психологической системы. Теория психологических систем, разрабатываемая В.Е. Клочко, которая, представляя собой одно из направлений постнеклассической научной мысли, изучает человека как открытую, самоорганизующуюся психологическую систему, "порождающую психологические новообразования и опирающуюся на них в своем самодвижении". Развивая представление о "порождающем эффекте взаимодействия", В.Е. Клочко постулирует то, что человек как сложная психологическая система за счет активного взаимодействия с миром открывает для себя особое жизненное многомерное пространство - многомерный мир и др. Многомерный мир человека, с позиции Теории психологических систем, образуется в процессе жизни, взаимодействия с миром, как упорядоченное, постепенное обретение человеком ценностно-смысловых измерений мира вследствие открытия им для себя все новых иерархизированных, системных, внечувственных качеств предметов, явлений: значений, смыслов, ценностей. Таким образом, выделив человека как открытую, самоорганизующуюся систему, "открытую как в социум, так и в объективную (природную, физическую, "вещную") среду", находящуюся в постоянном движении, трансценденции, возникает необходимость с данных позиций рассмотреть и семью, объединяющую на первом этапе, как минимум, двух людей.

Такая постановка проблемы открывает возможность применить для изучения феноменологии семьи используемые в психологии положения, разрабатываемые в синергетике. Синергетика, являясь направлением междисциплинарных исследований, изучающим явление самоорганизации, позволяет выйти на новый уровень системности видения мира и изучаемых явлений (А.Н. Аверьянов, Е.Н. Князева, В.Ю. Крылов, В.Е. Клочко и др.) и "наиболее полно понять объект в его движении и развитии" (А.Н. Аверьянов) [38, c.164].

Становление жизненного мира (многомерного мира) человека на протяжении всей жизни предполагает наличие другого. На ранних этапах онтогенеза роль другого выполняет близкий взрослый, который образует с ребенком единую психологическую систему (Л.С. Выготский), где взрослый и ребенок образуют своеобразное единство: первоначально беспомощный ребенок за счет ухаживающего взрослого включается в социальную ситуацию, контакт ребенка с действительностью "оказывается целиком и полностью социально опосредованным". При этом на последующих этапах онтогенеза, когда личность функционирует самостоятельно и автономно, значимость другого все также сохраняется, меняя при этом свое значение. Еще Л.С. Выготский писал, что "через других мы становимся сами собой", а также "личность становится для себя тем, что она есть в себе, через то, что она представляет для других". Тем самым подчеркивается роль другого в культурном становлении человека. Два суверенных человека, выступая как партнеры, осуществляют взаимодействие, равноправный диалог. Роль этого взаимодействия, диалога - формирование общности, некого единства, которое имеет основную функцию - развивающую. Только общающиеся имеют возможность установить тесные связи друг с другом, сохраняя при этом свою самостоятельность, т.е. превратиться "из двух разрозненных "Я" в единое "Мы", сохраняя при этом свое индивидуальное своеобразие, свою уникальность [38].

Согласно системному подходу, опирающемуся на положения синергетической парадигмы, взаимодействие обладает порождающим эффектом (А.Н. Аверьянов, Е.Н. Князева, В.Е. Клочко, А.А. Митькин, В.С. Степин, К. Майнцер). Так взаимодействие супругов как равноправных партнеров порождает семью, "живую общность, сплетение и взаимосвязь двух и более жизней, их внутреннее единство при внешней противопоставленности" (В.И. Слободчиков). Результатом этого единения, общности, строящейся во взаимодействии двух людей, является "организованное и дифференцированное целое" (Б.Ф. Ломов), "общий фонд ценностей" (Л.И. Анцыферова), "производство индивидами их общего" (А.В. Петровский), "превращение состояния в их общее достояние" (М.С. Каган), "идеальный продукт взаимных усилий" (К.А. Абульханова-Славская), создание "пространства совместимости" (Н.В. Бариленко). Таким образом, результатом взаимодействия является своеобразная новая реальность, являющаяся неким общим пространством для взаимодействующих сторон. Взаимодействие имеет свой порождающий эффект, результатом которого - "новая реальность, новая онтология совместного бытия двух противоположных начал в едином" [32, c.132].

Совокупность вышеизложенных теоретических построений дает основания для того, чтобы рассматривать супружеские отношения как открытую совмещенную психологическую систему, полюсами которой будут являться два суверенных, автономных человека, образующие в результате взаимодействия совмещенный слой бытия.

Согласно разрабатываемому в рамках Теории психологических систем закону ограничения взаимодействия можно говорить о том, что во взаимодействие вступают "только соответствующие друг другу противоположности". Причиной этого взаимодействия является соответствие, согласованность ценностно-смысловых координат жизненных миров. И.Ф. Дементьева отмечает, что объединение людей в супружеских отношениях связано с естественной перестройкой их ценностей и становлением системы общих семейных ценностей.

Теоретический анализ позволил нам в качестве системообразующего фактора семейной системы выделить согласованность ценностей супругов, которая приводит к становлению в процессе супружеских отношений единой системы семейных ценностей.

Дальнейшее усложнение системной организации совмещенного слоя бытия супругов происходит в процессе взаимодействия, который характеризуется двумя основными взаимосвязанными, но противоположно направленными механизмами [15. c.155]:

персонализацией как процессом трансляции, передачи ценностно-смысловых характеристик того, что составляет пространство собственного жизненного мира;

персонификацией как процессом порождения личностных ценностей за счет проникновения к смыслам и ценностям другого человека в собственный образ мира (В.Е. Клочко).

Таким образом, процессы персонализации и персонификации как механизмы трансформации ценностно-смысловых составляющих жизненных миров супругов, идущие между супругами, обеспечивают расширение совместного, совмещенного пространства, создавая возможность для упрочнения общности супругов. В результате персонализация выступает в качестве показателя степени открытости супругов, в силу чего семья оказывается открытой не только в социальный мир, но и в мир культуры, открытый партнером, что обеспечивает семье потенциал саморазвития как самоорганизующейся системе.

Принимая во внимание, что семья - это самоорганизующаяся, нелинейная, открытая система, образованная постоянно трасцендирующими подсистемами (на первом этапе супругами, а позже и детьми), успешное функционирование семейной системы будет возможно при постоянном согласовании систем ценностей супругов. Следовательно, согласование ценностных координат жизненного мира супругов будет проявляться в динамике общих семейных ценностей, которая, согласно принципам самоорганизации, может проявляться как в количественном, так и качественном изменении данного образования.

Здесь возникает еще один вопрос об устойчивости семьи как системы. Предлагаемое в классической психологии понимание устойчивости как факта сохранности семьи или как успешного функционирования семьи не позволяет согласиться с позицией выдвинутых ранее принципов самоорганизации семьи как системы. Новое понимание устойчивости семьи как системы можно отметить в психотерапевтической научной литературе.

Различные теоретические модели психотерапевтической помощи семье выдвигают свои цели психотерапевтических воздействий. Цели психотерапевтических воздействий фиксируют направления и характер тех изменений, которые позволяют перейти семье на новый уровень функционирования.

Теоретический анализ различных концепций психотерапии позволяет представить цели психотерапевтических воздействий следующим образом [16, c.169]:

изменения в процессе психотерапии как результат "нашего контакта с нашей собственной сущностью", позволяющей "войти в состояние нового сознания";

развитие способностей изменяться, совершенствоваться, перестраивать отношения с учетом новых обстоятельств и зрелости членов семьи [55] ; развитие человеческой потребности в совершенствовании, в актуализации самого себя, в личностном росте [62] ; признание собственных ресурсов;

ориентирование семьи на изменения (рост), на открытые социальные связи, наполненные позитивными установками;

преодоление ранее свойственной семье закрытости, активизирование действий "к действительно открытой системе" [62] ;

"трансформация системы как целого", где все члены семьи могут развиваться и расти как личности; увеличение возможности системы к изменениям, увеличение свободы выбора и роста для каждого члена семьи;

развитие "компетентности в зрелом и дифференцированном подходе к проблемам и конфликтам".

Обобщая выделенные характеристики, мы видим направленность изменений не только, а точнее, не столько в функционировании семьи, сколько стремление перевести семейную систему в режим сознательного движения согласно внутренней тенденции системы, т.е. осознавать наличие различных тенденций эволюции системы (А.Н. Аверьянов, М.Р. Гинзбург, А.В. Клочко, Е.Н. Князева, С.П. Курдюмов), "неоднозначность прохода в будущее" (Е.Н. Князева, С.П. Курдюмов), возможность строить настоящее через будущее (М.Р. Гинзбург, А.В. Клочко, Е.Н. Князева, С.П. Курдюмов). Именно сознательное стремление супругов взаимодействовать в режиме постоянного развития, опираясь в этом развитии на общие семейные ценности, позволяет обеспечить устойчивость семейной системы в процессе ее изменения. Тогда роль психотерапии семьи мы видим в решении вопроса о том, как помочь семье в осознании собственных тенденций развития и нахождении способа "вывода" семьи на путь существующей внутренней тенденции развития семьи как системы.

1.3 Факторы, влияющие на проявление депрессий в супружеской диаде
Систематические контролируемые исследования семейного контекста депрессивных расстройств одним из первых начал проводить австралийский ученый Г. Паркер. Его работы основаны на теории привязанности Дж. Боулби.Г. Паркер разработал опросник для тестирования двух основных показателей - заботы (тепла) и сверхконтроля (сверхвключенности) - Parental Bonding Instrument (РВ1) (самоотчет для оценки и измерения связи с родителями в первые 16 лет жизни), который приобрел большую популярность и применялся во многих исследованиях семейного контекста расстройств аффективного спектра, проведенных в разных странах. Его психометрическая надежность и валидность были подвергнуты тщательной проверке. РВI доказал свою высокую валидность как для измерения воспринимаемой актуальной связи с родителями, так и для оценки этой связи по прошлому опыту. В целом ряде исследований, проведенных в разных странах, был получен сходный результат: пациенты характеризовали своих родителей как менее заботливых и более контролирующих статистически значимо чаще, чем здоровые испытуемые. Этот феномен получил название affectionless control (холодный контроль) [76].

Выявляемые аномалии родительского поведения, описанные Г. Паркером как "холодный контроль", могут быть одним из психологических факторов формирования предрасположенности к депрессии. Низкий уровень родительской заботы и эмоционального тепла может стать источником нарушения чувства собственной ценности, в то время как гиперпротекция или сверхконтроль может затормозить процесс социализации в плане автономии и независимости, приводить к низкой готовности справляться с жизненными стрессами во взрослом возрасте. По Дж. Боулби, сочетание низкого уровня заботы и высокого уровня контроля коррелирует с описанием ненадежной привязанности [10, c.164].

В 1990-е гг. увеличилось число исследований, указывающих на важную роль стрессогенных жизненных событий в происхождении расстройств аффективного спектра. Были попытки связать угрожающе опасные события с тревогой, а потери - с депрессией. Среди специфических семейных стрессов исследователи особо выделяют утраты или разрывы значимых межличностных отношений. В 1990 г. британские исследователи П.У. Броун и Т.О. Харрис поставили задачу выяснить, насколько физическое и сексуальное насилие в родительской семье, а также опыт отвержения со стороны родителей увеличивают вероятность развития тревоги и депрессии во взрослом возрасте. Исследования подтвердили, что эти факторы являются важными предикторами депрессии высокой степени тяжести у женщин. Оказалось, что они также коррелируют с трудностями установления теплых интимных отношений в зрелом возрасте. Ряд исследований показал, что опыт физического и сексуального насилия в детском возрасте также увеличивает вероятность депрессии у взрослых.

Учитывая эти новые данные, Г. Паркер добавил в свой опросник шкалу родительского насилия. Результаты показали, что больные психогенными формами депрессии отмечали все три вида родительских дисфункций: низкая забота, высокий контроль, высокий уровень насилия.

В конце 1990-х - начале 2000-х гг. встал вопрос об эмпирическом выявлении психологического механизма возникновения уязвимости к депрессии в результате таких родительских дисфункций, как дефицит заботы и сверхконтроль. В исследовании М.У. Энса с соавторами было показано, что у мужчин сверхконтроль со стороны отца значимо связан с наличием депрессии, причем эта связь опосредствуется такими личностными чертами, как невротизм и социально предписываемый перфекционизм, а также убеждение в недопустимости ошибок. Для женщин дефицит заботы со стороны матери значимо связан с наличием депрессии. Эту связь опосредствовали такие личностные черты, как высокий уровень самокритики и самообвинений, социально предписываемый перфекционизм и субъективная недопустимость ошибок. Полученные данные свидетельствуют в пользу того, что повышенный контроль и дефицит тепла и заботы со стороны родителей ведет к формированию определенных личностных установок и убеждений, которые можно описать как перфекционизм и негативную самооценку. Связь стиля "холодного контроля" с наличием перфекционистских установок была получена в исследовании Г. Паркера в 1993г.

А.Б. Холмогорова приводит следующие результаты исследования семейных факторов депрессии [76]:

Тип связи между членами семей депрессивных пациентов характеризуется либо чрезмерно тесными симбиотическими отношениями, либо, наоборот, чрезмерно дистанциированными и разобщенными. Для семейных систем депрессивных пациентов характерны закрытые от внешнего мира границы.

В семьях депрессивных пациентов выше уровень критики, запретов на открытое выражение чувств (элиминирование эмоций), индуцирования негативных эмоций и недоверия к людям, а также уровень контроля.

В нуклеарных семьях депрессивных больных имело место больше стрессогенных событий (тяжелых болезней, жестокого обращения, драк). Многие больные являются выходцами из неполных семей, где имело место жестокое обращение. При анализе расширенной семьи (истории семьи в трех поколениях) выявляется накопление стрессогенных жизненных событий и хронических стрессоров в семейной истории. У депрессивных больных отмечается большее, чем в норме, число пьющих родственников, вплоть до семейных сценариев. Многие члены расширенной семьи депрессивных больных присутствовали при тяжелой болезни или смерти близких родственников, были свидетелями драк и жестокого обращения.

Семьи больных депрессией значимо отличаются от семей здоровых испытуемых по уровню семейного перфекционизма, т.е. выраженности высоких стандартов. В этих семьях важной нормой контактов с окружающим миром является недоверие к людям и уклонение от открытых прямых контактов с ними. Доминирующими ценностями при воспитании детей являются послушание, социальные достижения и успехи.

Все перечисленные особенности семейных систем депрессивных пациентов способствуют формированию негативной когнитивной схемы, которая, согласно А. Беку (создателю наиболее эффективной модели когнитивной психотерапии депрессий), лежит в основе расстройств аффективного спектра. Негативная когнитивная схема таких пациентов выражается в представлении о мире как об угрожающем, опасном и непредсказуемом месте. Как показали исследования, отмечается выраженный разрыв между реальным образом родителя и идеальным представлением о том, каким он должен быть. Этот разрыв в значительной степени определяет негативную когнитивную схему: представление о других людях как неспособных удовлетворить базовые потребности в любви и доверии, холодных и требовательных, а о себе как несоответствующем этим требованиям и недостойном любви. Такая модель мира представляет собой важнейший психологический фактор риска возникновения депрессивных расстройств.

Вывод:

Размышлениям о семье и семейных отношениях, вопросам устройства, функций, общественной и государственной роли семьи, как одной из древнейших форм человеческой общности посвящено немало работ еще со времен Платона и Аристотеля.

Исследование семьи, ее места и роли в жизни индивида и общества, важно по следующим причинам:

история развития человечества показывает, что до сих пор ни одно общество не могло обойтись без семьи (пусть и примитивных ее форм) как исполнителя некоторых специфических социальных заказов социума;

семья уникальный и пока единственный социальный институт воспитания, воспроизводящий людей как носителей социальной, культурной, этнической информации;

ни один общественный, государственный, социальный институт, как бы гуманно он не был устроен, сегодня не в состоянии реально решить проблему психологического одиночества современного человека.

Характер такого сложного человеческого и социального явления, как семья, определяется не только внутрисемейными отношениями, но и общественно-экономическими, историческими, национальными и другими условиями. Семья развивается и изменяется вместе с обществом, оставаясь наиболее устойчивым и консервативным его элементом. В настоящее время изменения социокультурных условий резко усугубляют противоречия между семейными и внесемейными отношениями, которые нередко определяются как "ценностный кризис семьи".

Социальное сиротство, девиантное поведение, суициды, социальная дезадаптация, проституция, наркомания, алкоголизм, преступность - это неполный перечень наблюдаемых сегодня асоциальных явлений в обществе, происхождение которых обусловлено состоянием института семьи, и устранение которых, с другой стороны, возможно лишь с созданием полноценного института семьи. Этой практической, жизненно важной задачей в первую очередь и обусловливается требование серьезного научного и философского исследования семьи, включая и ее современную эволюцию.

Существующая нестабильность брачных уз обусловлена нестабильностью семьи как системы. Брачные отношения отражают общие тенденции к переменам и нестабильности.

Деструктивные отношения в семье приводят к развитию депрессий в супружеской диаде. Депрессия - это страдание, тоска, безысходность. Для преодоления депрессии необходима комплексная помощь специалистов.

2. Деструктивные супружеские отношения и причины проявления депрессий в супружеской диаде

2.1 Деструктивная деятельность в структуре супружеских отношений
Понять сущность деструктивной деятельности человека невозможно без анализа ее биологических, нейрофизиологических и психических оснований. Важно выяснить, является ли деструктивность чисто человеческим феноменом или проявляется и у других живых существ. Необходимо также определить, детерминирована ли деструктивная деятельность генетически; выделить, какое влияние на нее оказывают особенности гормональной и нервной системы; рассмотреть, какие психические особенности обусловливают проявление деструкции [43, c.124].

Сложность анализа биологических и нейрофизиологических оснований деструктивной деятельности связана с отсутствием прикладных исследований в этой области, поэтому при рассмотрении данного вопроса используются данные исследований агрессивности человека и животных, а также групп убийц и лиц, совершивших самоубийства или предпринявших такую попытку.

Анализ работ, посвященных исследованию поведения животных [51; 52; 74], показывает, что некоторые аналоги деструктивной деятельности человека имеются в животном мире, но в целом деструктивность не характерна для других живых существ. У подавляющего большинства представителей животного мира популяционный инстинкт препятствует уничтожению особей своего вида. Межвидовую борьбу животных нельзя считать деструкцией, так как она служит сохранению вида. Внутривидовая агрессия (борьба между представителями одного вида) также выполняет видосохраняющие функции. Она способствует расселению животных на широком географическом пространстве, что обеспечивает максимальную утилизацию имеющихся пищевых ресурсов. Кроме того, агрессия помогает улучшить генетический фонд вида за счет того, что оставить потомство сумеют только наиболее сильные и энергичные индивидуумы. Наконец, сильные животные лучше защищаются и обеспечивают выживание своего потомства [51, с.78-95].

Аналог деструктивной деятельности мы можем наблюдать лишь у крыс и некоторых видов приматов. Только у них наблюдается организованная коллективная борьба одного сообщества против другого. Так, М.Л. Бутовская отмечает, что у шимпанзе самцы предрасположены к тому, чтобы объединяться в группировки и совершать набеги на соседние территории, убивая соперников (самцов) [16, с.152]. Причем шимпанзе убивают лишь представителей иного сообщества, не причиняя вреда членам своего общности. Возможно, такое поведение представляет собой прообраз войн, которые ведут между собой люди.

Таким образом, у большинства животных, за исключением общественных насекомых, крыс и шимпанзе, популяционный инстинкт запрещает уничтожение себе подобных. Причем у животных, которые в состоянии легко убить существо примерно таких же размеров, как они сами (например, ворон, волк, тигр), существуют сильные тормозящие механизмы, предотвращающие деструкцию, направленную на представителей своего вида. Однако при перенаселении популяционный инстинкт ослабевает. Р. Шовен, О. Меннинг и другие исследователи отмечают, что в этом случае усиливается внутривидовая конкуренция, регулирующая численность популяции [52, с.223-224]. Если размеры популяции превышают ресурсы среды, крупные млекопитающие ведут настоящие драки с серьезными ранениями, приводящими к гибели потерпевшего поражение. Аналогичные способы регуляции численности своей группы наблюдаются и у первобытных людей. Так, у многих народов, находящихся на крайне низкой ступени развития, средством регулирования численности своей социальной группы служило убийство детей и стариков. Это подтверждается многочисленными этнографическими наблюдениями. Так, австралийские аборигены во время голода или засухи убивали новорожденных младенцев и бросали в пустынях стариков, обрекая их на верную смерть. В других регионах земного шара инфантицид практиковался более широко. По сообщению Д. Фрезера, полинезийцы из года в год убивали 2/3 своих детей. Воинственные ангольские йаги, чтобы не обременять женщин в походных условиях, умерщвляли всех детей, без исключения, а южно-американские мбайа - всех, кроме последнего или того, которого считали последним. Однако на этом сходство в поведении людей и других высших млекопитающих, пожалуй, заканчивается.

Рассмотрев особенности поведения животных, обратимся к анализу нейрофизиологических оснований деструктивной деятельности человека. Анализ литературы показывает, что она обусловлена особенностями протекания нейродинамических процессов, свойствами эндокринной системы, а также рядом генетических факторов. Проанализируем некоторые из них.

Существенное влияние на осуществление деструктивной деятельности оказывают два основных образования головного мозга: лимбическая система, состоящая из разнообразных структур, функция которых заключается в контролировании основных влечений и эмоций, и кора головного мозга, ответственная за целый комплекс когнитивных функций, которые имеют существенное значение в процессах научения, прогнозирования последствий и выбора реакции. Вполне возможно, что повреждения лобной доли коры головного мозга приводят к усилению реакции человека на мгновенные воздействия окружающей среды. В этом случае обыкновенные раздражители вызывают неадекватные реакции. Лица, имеющие повреждения лобной доли неокортеса, скорее всего, будут реагировать на провокацию импульсивно и агрессивно, а также проявлять раздражительность и дурное настроение [17, с.241]. Американские ученые Брайэн, Скотт, Голден и Тори сообщают, что заключенные, у которых диагностировались повреждения мозга, были более склонны к совершению преступлений с применением насилия, нежели те, у кого таких повреждений не было [17, с.242].В.П. Эфроимсон приводит данные, позволяющие сделать вывод, что часто причиной деструктивных действий являются наследственные, травматические и алкоголические выключения задерживающих центров головного мозга. Обследование группы немотивированных убийц, проведенное в Англии Д. Уайльдом и Д. Пондом, показало, что большинство из них имели аномальную электроэнцефалограмму (ЭЭГ). Аномальные ЭЭГ обнаружились почти у двух третей убийц в возрасте до 30 лет. Давно известно, что немотивированные вспышки бешенства характерны для височной эпилепсии. Так, Г. Гасто указывает на то, что вспышки параксизмального бешенства, часто по самым ничтожным поводам, обнаруживаются почти у 50% больных височной эпилепсией. Таким образом, люди с синдромом дисконтроля, вызванным поражением головного мозга, склонны к деструктивным действиям и представляют опасность для общества [18, c.164].

В последние годы в печати появляются сведения о влиянии белкового фермента моноаминооксидаза (МАО) на формирование деструктивной деятельности. Этот фермент ответственен за разрушение молекул нейромедиаторов, действующих на нервные клетки тормозящим или угнетающим образом. В норме нейромедиаторы (ацетилхолин, норадреналин, серотонин, гамма-аминомасляная кислота) оказывают влияние на нейрон непродолжительное время. Фермент моноаминооксидаза словно освобождает пространство для прохождения нового импульса. Снижение уровня МАО в мозгу приводит к накоплению нейромедиаторов и перевозбуждению мозга. Именно дефект в гене МАО может способствовать деструктивному поведению. Это подтверждается и другими исследованиями. Так, И.М. Кветной указывает, что у больных депрессиями, покончивших жизнь самоубийством, содержание серотонина в мозге было значительно ниже, чем у людей, умерших при других обстоятельствах [39, с.76]. Зависимость между склонностью к деструкции и уровнем серотонина подтверждают и экспериментальные исследования животных. Так, Т. Бахур приводит данные, что у крыс с повышенной активностью, агрессивностью отмечается более низкий уровень общего содержания в мозгу серотонина. В других исследованиях у мышей, отличающихся особой агрессивностью, было обнаружено низкое содержание серотонина в переднем мозге и повышенное норадреналина в стволовых его отделах [8, с.39]. Таким образом, концентрация серотонина в ткани мозга человека оказывает определенное влияние на деструктивную деятельность.

Возможно, имеется определенная связь между особенностями гормональной системы человека и его склонностью к деструктивной деятельности. Как справедливо отмечает Э. Берн, мы не вправе считать гормоны, вырабатываемые железами внутренней секреции, "... источником энергии и стремлений к созиданию или уничтожению; действительное их назначение в том, что они придают этим стремлениям добавочный пыл, а для осуществления их высвобождают дополнительную энергию" [13, с.36]. Высказываются предположения, что тестостерон должен иметь прямое отношение к деструктивности [17, с.223-240]. В какой-то мере это подтверждается наблюдениями этнологов. Так, мужчины индейского племени яномаме, живущие в сельве Бразилии и Венесуэлы, чрезвычайно воинственны, между их деревнями постоянно ведутся разрушительные войны. При этом характерно, что мужчины-убийцы яномаме имеют в среднем в два с половиной раза больше жен и в три раза детей, чем более спокойные мужчины [62, с.50-51]. Даббс и Моррис, проанализировав личные дела 4 тысяч ветеранов войны, также пришли к выводу о наличии связи между уровнем тестостерона и склонностью к антиобщественному поведению, к насильственным действиям [17, с.235]. Однако связь между уровнем гормонов и деструктивностью не является прямой, то есть тестостерон может влиять на другие индивидуальные факторы, что, в свою очередь, способствует совершению деструктивных действий. Например, многие исследователи (Христиансен и Кнуссмэн, Эренкранц, Блисс, Шеард и др.) обратили внимание на то, что тестостерон имеет отношение к таким личностным и поведенческим характеристикам как стремление к эпатажу, доминированию или самовыражению [17, с.237]. Если связь между уровнем тестостерона и деструктивным поведением и существует, то она весьма незначительна. Скорее всего, для того, чтобы способствовать повышению деструктивности, гормоны должны вступить во взаимодействие с социальными факторами. Р. Болтон и Д. Уилдер приходят к выводу, что одним из биохимических стимуляторов деструктивного поведения является гипогликемия. Д. Уилдер указывает, что в состоянии гипогликемии совершались попытки самоубийства, убийства, злостное разрушение чужой собственности, поджоги.

Также рядом исследователей высказываются предположения, что склонность к деструктивной деятельности сильнее выражена у людей с кариотипом (совокупность морфологических признаков хромосом) ХYY. Для таких лиц характерно проявление чрезмерной агрессии, внезапных вспышек насилия, а также задержки в умственном развитии. Имеются данные, что среди преступников, совершивших насильственные преступления, хромосомный тип XYY встречается значительно чаще, чем среди индивидов, представляющих другие группы населения. Так, В.П. Эфроимсон отмечает, что среди преступников эффект лишней Y-хромосомы встречался в 10 раз чаще, чем у людей в среднем. Р. Бэрон и Д. Ричардсон приводят данные, что если среди новорожденных и взрослых представителей мужского пола эта аномалия встречается приблизительно один раз на 1 тысячу, то среди заключенных она проявляется в 15 раз чаще [17, с.230]. Однако другие исследователи такого мнения не разделяют. Например, А. Бандура указывает, что большая, по сравнению с лицами XY, склонность лиц XYY к насилию, скорее всего, имеет социальную, а не физическую основу. Так, будучи физически более развитыми по сравнению со своими сверстниками, такие лица могут подружиться с людьми старшего возраста и, таким образом, на ранней стадии своего развития попасть под влияние преступных, склонных к насилию типов. Кроме того, имея высокий рост, они зачастую получают преимущество при своих агрессивных выпадах против окружающих и поэтому быстро усваивают агрессивную манеру поведения [17, с.231]. Американский ученый Уиткин и его коллеги в результате проведенного исследования пришли к выводу, что лица с хромосомным набором XYY преобладают среди осужденных преступников потому, что интеллектуально они менее развиты, и поэтому их легче арестовать и отдать под суд. Таким образом, данные о влиянии набора половых хромосом на деструктивное поведение человека достаточно противоречивы и нуждаются в дальнейшей проверке.

Проанализировав биологические и нейрофизиологические основания деструктивной деятельности человека, приступим к рассмотрению ее психических оснований. Ввиду того, что психика человека дуальна и слагается из животной психики и психики социальной, можно утверждать, что психология как научная дисциплина является связующим звеном между естествознанием и обществознанием. Отсюда и угол рассмотрения биопсихических, нейрофизиологических оснований деструктивной деятельности человека в социокультурном контексте. На психическом уровне основанием деструктивной деятельности человека являются, прежде всего, неудовлетворенные потребности. Теория потребностей достаточно детально разработана американским ученым А. Маслоу [23, c.234].

В своих работах А. Маслоу строит следующую иерархию потребностей - на низшую ступень он ставит физиологические потребности (голод, жажду и т.п.). Если они постоянно удовлетворяются, то перестают служить активной детерминантой поведения, начинают существовать только в потенциальной форме, так как в индивидуальной мотивационной динамике преобладают и определяют поведение только неудовлетворенные потребности. Когда физиологические нужды полностью удовлетворены, в структуре мотивации начинает доминировать потребность в безопасности, в защищенности. Далее следует стремление принадлежать к социальной группе и занимать в ней определенное место, потребность в привязанности, внимании и любви со стороны окружающих. Следующая группа потребностей - это стремление к достижению высокой самооценки и потребность в уважении со стороны других. Согласно А. Маслоу, необходимость в уважении может проявляться на двух уровнях желаний: достичь уверенности, независимости и свободы; быть уважаемым, признанным и высоко ценимым другими людьми, то есть обладать хорошей репутацией, престижем и иметь достаточно высокий общественный статус. И, наконец, будучи достаточно удовлетворены в основных потребностях, люди мотивируют свои действия "... тенденциями к самоактуализации, определяемой как актуализация потенциалов, способностей и талантов, как выполнение миссии (зова судьбы, предназначения или призвания), как более полное знание и принятие личностью собственной внутренней природы, как непрекращающаяся тяга к единству, интеграции или синергии внутри личности" [72]. О потребности к самоактуализации А. Маслоу говорит так: "Люди должны быть тем, кем они могут быть. Они должны быть верны своей природе" [72]. Если человек не может удовлетворить свои фундаментальные (по терминологии А. Маслоу - "базальные") потребности, то у него возникает чувство неполноценности, приводящее в действие компенсаторные механизмы. Часто в качестве такого механизма выступают деструктивные действия. Итак, по А. Маслоу, разрушительные силы в людях являются результатом фрустрации основных потребностей.

О значимости потребности в раскрытии творческого потенциала, в самореализации пишут и другие психологи. А. Адлер указывает, что фундаментальным законом человеческой жизни является стремление к превосходству [72]. Причем оно может принимать как деструктивное, так и конструктивное направление. Деструктивное направление обнаруживается у людей со слабой способностью к адаптации, у тех, кто борется за превосходство посредством эгоистического поведения и озабочен достижением личной славы за счет других. Хорошо приспосабливающиеся люди, наоборот, проявляют свое стремление к превосходству в конструктивном направлении, чтобы оно соотносилось с благополучием других людей. К. Роджерс выдвинул гипотезу о том, что все поведение вдохновляется и регулируется неким объединяющим мотивом, который он назвал тенденцией актуализации. Она представляет собой "свойственную организму тенденцию развивать все свои способности, чтобы сохранять и развивать личность" [72]. Таким образом, ведущими мотивами, побуждающим человека к деятельности (как к конструктивной, так и к деструктивной) являются его фундаментальные потребности в безопасности, уважении, признании и, наконец, в самоутверждении, самореализации, раскрытии своего творческого потенциала. Как указывают Е.П. Никитин и Н.Е. Харламенкова, самоутверждение, самореализация пронизывают всю нашу жизнь. Это очень мощная сила, которая может действовать по-разному. "Она может творить, создавать человека, вознося его чуть ли не до божественных высот, а может и разрушать его, полностью лишать человеческого облика, низвергать в бездны звериного" [56].

Как правило, реализация себя связана с множеством препятствий и требует не только особых личностных качеств (силы воли, целеустремленности, энергичности, работоспособности, увлеченности), но и определенных социальных условий, которые сделали бы самоактуализацию возможной. Когда на пути реализации своих возможностей индивид встречает препятствия, воспринимаемые им как непреодолимые, это порождает состояние фрустрации. Если фрустрационные ситуации повторяются достаточно часто, у человека может развиться комплекс неполноценности (открыт А. Адлером). Как показывают исследования отечественного психолога Ю.М. Антоняна, деструктивная деятельность практически всегда возникает в случае длительной фрустрации или является следствием формирования комплекса неполноценности [6]. Деструктивные действия, вызванные состоянием фрустрации, могут носить экстрапунитивный характер - быть направлены на других людей (в том числе и совершенно незнакомы, не имеющих никакого отношения к фрустрирующей ситуации), на отдельные предметы или целые социальные структуры; или интропунитивный характер - в этом случае субъект признает, что он сам является причиной фрустрации и возможным выходом из травмирующей ситуации становится саморазрушение (алкоголизм, наркомания, суицид).

Очевидно, что не каждый человек, не сумевший самоутвердиться, реализовать себя и находящийся в состоянии фрустрации, совершает деструктивные действия. Люди, склонные к деструкции, обладают рядом особенностей. Если использовать типологию личностей К. Леонгарда [49], то обнаружится, что деструктивные действия обычно совершаются так называемыми "застревающими личностями". Это люди, для которых характерна патологическая стойкость аффекта. Таким лицам свойственны болезненная обидчивость, злопамятность, мстительность. Оскорбление личных интересов, как правило, никогда не забывается "застревающими личностями". Их называют чувствительными, легкоуязвимыми [49, с.74-88]. Также отличительная особенность лиц, склонных к деструкции, - высокая тревожность - склонность к переживанию тревоги, характеризующаяся низким порогом возникновения этой реакции. Такое переживание обычно заключается в недовольстве и внутреннем напряжении, неуверенности, беспокойстве, ощущении грозящей опасности. Высокая тревожность - это показатель субъективного неблагополучия личности. Окружающая среда часто ощущается лицами с высокой тревожностью как враждебная. В связи с этим у них затруднена правильная оценка ситуации, она легко меняется под влиянием аффекта. Причиной деструктивной деятельности у таких людей становится защита своего бытия от сознательно или бессознательно ощущаемой угрозы. Причем угроза может быть и мнимой, но ощущаться как реальная. Из-за наличия постоянного аффективного переживания, что менее достойные пользуются большими правами и возможностями, у "застревающих личностей" и лиц с высокой тревожностью может возникнуть потребность защищать свои права, и они начинают играть роль "борца за справедливость" [6, с.146-147]. Деструктивность таких личностей может быть направлена не только на отдельных лиц, но и на социум. Для них характерно стремление разрушить "несправедливое", с их точки зрения, общественное устройство, не созидая при этом ничего нового.

Таким образом, к деструктивной деятельности, как правило, склонны люди, которые не смогли удовлетворить свои фундаментальные потребности в привычной жизненной ситуации. Как отмечает Э. Фромм, деструктивность возникает тогда, когда человек "... не может творить,... постоянно ощущает свою изолированность и никчемность"; именно в этом случае личность стремится "... самоутвердиться любой ценой, хотя бы ценой варварского разрушения" [70, с.316]. Деструкция - это попытка преодолеть свою ничтожность, осознание которой весьма травматично, желание утвердить себя, прежде всего в собственных глазах, преодолеть свою изолированность от общества и доказать свою значимость.

Для понимания основ деструктивной деятельности очень важно подробно проанализировать ее социальные основания.

Ю.Г. Волков и В.С. Поликарпов справедливо отмечают, что "так как общество есть способ существования человека, то деятельность человека определяется "архитектурой" социальной действительности" [20, с.74]. Именно в социуме человек становится личностью, в социуме трансформируются потребности человека и формируются такие специфические потребности, как потребность в самореализации, стремлении к превосходству, к расширению собственной власти, а также потребности в принадлежности, идеалах, ценностях, в объектах поклонения. Кроме того, потребности и удовлетворяются лишь в обществе и посредством общества в социально определенных формах [23], потому невозможно выяснить основания деструктивной деятельности без рассмотрения социальных потребностей индивида, а также без анализа отношений, складывающихся в обществе.

Особенность природы человека состоит в том, что он стремится выйти за пределы самого себя и своего мира, обойти законы природы и истории. На эту специфическую особенность человека указывают многие исследователи [28; 43]. Так, А. Адлер считал, что люди обладают творческой силой, которая обеспечивает возможность распоряжаться своей жизнью. Он пишет, что именно свободная, осознанная активность является определяющей чертой человека. Творческая сила делает каждого человека самоопределяющимся индивидуумом, архитектором своей собственной жизни. Эта сила побуждает человека к деятельности (как к конструктивной, так и к деструктивной). В последнее время многие исследователи указывают на связь творчества и деструкции. Так, В.Н. Дружинин выделяет два вида преобразования: творческое поведение, создающее новую среду, и разрушение - дезадаптивное поведение, не создающее, а уничтожающее прежнюю среду [31, с.139].Б. Карлоф и Й. Шумпетер пишут о двух видах поведения: адаптивном, связанном с имеющимися в распоряжении человека ресурсами, и креативном, которое они определяют как "созидательное разрушение".Я.И. Гилинский, О.С. Осипова считают, что созидание, творчество и антиобщественные, разрушительные действия являются разновидностями девиантного поведения [23; 60]. Связь творческой и деструктивной деятельности объясняется как во многом общими побудительными мотивами, так и общим сущностным смыслом. Создавая новое и разрушая имеющееся, человек не ограничивается воспроизводством известных ему способов деятельности, выходит за рамки привычного поведения. Кроме того, и деструкция, и творчество способствуют удовлетворению потребности личности в самореализации.

Особого внимания, заслуживает взгляд польского ученого Ю. Козелецкого на природу творчества и деструкции. Он считает, что человеку присуща "трансгрессия" - стремление к постоянному преодолению своих прежних достижений и результатов, желание выйти за пределы того, чем он обладает [43, с.31-34]. Именно благодаря этим актам трансгрессии, благодаря движению вперед, люди расширяют свой мир, создают новые материальные и духовные ценности, развивают науку, технику, искусство. Одной из разновидностей трансгрессии является творчество. Трансгрессия создает возможности для возникновения новых форм, передвигает границы человеческого познания, расширяет свободу индивида. Однако наряду с конструктивной, созидающей трансгрессией, "человек предпринимает деструктивные действия, приводящие к разрушению прежних форм, соответствующих нормам культуры... Человек использует действия, направленные на узурпацию, часто стремится приобрести абсолютную, садистическую власть, пропагандирует экстремистские идеологии, направленные против человеческого общества, наконец, осуществляет деструктивные акты, подобные самоубийству" [43, с.33]. Таким образом, трансгрессия, по Ю. Козелецкому, - это понятие, объединяющее как созидательную деятельность (традиционно именуемую творчеством), так и разрушительную (деструктивную) деятельность. По его мнению, трансрессивная деятельность человека объясняется наличием у него губристической мотивации, под которой Ю. Козелецкий понимает упорное стремление к превосходству, к совершенству и расширению собственной власти. Губристическая мотивация формируется у человека в обществе. Как указывает П. Кууси, люди постоянно стремятся к самоутверждению и соперничеству потому, что любой человек представляет собой неповторимую индивидуальность не только с точки зрения заложенной в нем генетической информации, но и, прежде всего, по своему культурному достоянию. Именно поэтому человек постоянно сравнивает себя с другими людьми и стремится завоевать авторитет. Уникальность любого человека обрекает его на непрестанное соперничество и борьбу за свое место в жизни [47, с.64]. Итак, человеку присущи "творческая сила", "стремление к трансгрессии", которые расширяют его свободу, позволяют ему воздействовать на окружающий мир, изменяя его, и таким образом самореализоваться - удовлетворить глубинную личностную потребность. Достичь этого возможно путем совершения как созидательных, так и разрушительных действий.

Одна из глубинных причин трансгрессии (как деструктивной, так и конструктивной) - это отчуждение человека от природы и мира в целом [1; 6; 25]. Так, В.М. Вильчек пишет, что природа творчества основана на природе человека как вида, который утратил в результате мутации инстинктивную видовую программу деятельности. Отсюда неизбежно возникли нарушения основных взаимосвязей: дефект деятельности (связь "человек - природная среда") и дефект отношений (связь "человек - человек"). Следствием этого стало первичное изначальное отчуждение человека от природы и мира в целом. Результаты и продукты деятельности людей превратились в некую независимую силу, становящуюся выше творцов и подавляющую их. Построенный человеком современный мир превратился в хозяина людей. Обретенная человеком свобода принесла ему независимость и рациональность существования, но вместе с тем она изолировала его и побудила в нем чувства одиночества, бессилия и тревоги. Свобода оказалась не только благом, но и большим бременем, зачастую непосильным для людей. Э. Фромм утверждал, что конфликт между стремлением к свободе и стремлением к безопасности представляет собой наиболее мощную мотивационную силу в жизни людей [69]. Именно этот конфликт порождает деструктивную деятельность, которую Э. Фромм называет одним из способов "бегства от свободы". Итак, отчуждение характеризуется тем, что человек противопоставляет себя другим людям, социальным группам и миру в целом, теряет чувство принадлежности, утрачивает способность к идентификации. Именно тотальное отчуждение порождает деструктивную деятельность.

Особого внимания при анализе социокультурных оснований деструктивной деятельности заслуживает концепция Э. Дюркгейма [33, с.312-327]. Он отмечает, что человеку как общественному существу присущи такие социальные потребности, как потребности в идеалах, ценностях, в объектах поклонения. Именно потому тенденция к деструкции особенно усиливается в условиях ценностно-нормативного кризиса в обществе, названного Э. Дюркгеймом аномией (букв. "разрегулированность"). Э. Дюркгейм указывает, что социальные и культурные нормы играют важную роль в регуляции жизни людей. Когда вся сеть социальных отношений хорошо интегрирована, тогда существует высокая степень социального сцепления; люди ощущают себя жизненными частями общества, к которому они принадлежат; они свободны от чувств психосоциальной изоляции, одиночества или забытости. Такой тип социальной организации сдерживает деструктивные тенденции, присущие природе человека. Культура такого общества действует в том же направлении. Поскольку общество интегрировано, и поскольку это единство ощущается его членами, его культура также является единой. Его ценности принимаются и разделяются всеми его членами, рассматриваются как надындивидуальные, бесспорные и священные. Такая культура не поощряет совершение деструктивных действий, вообще, и самоубийств, в частности. Напротив, общество с низкой степенью сцепления, члены которого слабо связаны между собой и с референтной группой, общество с запутанной сетью социальных норм, с "атомизированными", "релятивизированными" культурными ценностями, не пользующимися всеобщим признанием и являющимися делом простого личного предпочтения, является мощным генератором деструкции. Однако, как показывает Э. Дюркгейм, и слишком жесткое интегрирование индивида в общественные отношения, доходящее до подавления его личности и индивидуальности, резко ограничивающее его свободу, потребности, также весьма негативно сказывается на человеке и приводит к чувству обесценивания жизни [33, с.315]. Итак, человеку, как общественному существу, важно ощущать принадлежность к определенной группе, чувствовать себя частью целого, ему необходимы четкие ценностно-нормативные ориентиры. Если общество не может дать индивиду регулирующих норм, или наоборот, система норм является слишком жесткой и ограничивает свободу индивида, то у человека усиливаются деструктивные устремления.

К числу социальных оснований деструктивной деятельности относятся также несоответствие объективных свойств человека (включая его задатки, способности) требованиям занимаемой позиции в системе общественных отношений, "социальная неустроенность", конфликтность бытия, противоречия между потребностями индивида и возможностями их удовлетворения [24].

Как указывает ряд исследователей [33; 35], деструкция может быть также вызвана изменением социального статуса индивида или группы. Чем более радикальным является понижение социального статуса, тем вероятнее вспышка деструктивных устремлений. Нисходящая социальная мобильность чаще всего является потенциальным источником деструкции. Маргинальные, лишившиеся социальных корней слои традиционно рассматриваются как потенциальный источник экстремистских, насильственных действий. Сознание этих слоев амбивалентно. Ряд исследователей отмечает, с одной стороны, их абсентеизм, а с другой - враждебность к обществу, которая создает готовность к разрушительным действиям. Поведение маргинальных слоев отличается крайней противоречивостью: они либо чрезмерно пассивны, либо очень агрессивны, легко преступают нравственные нормы и способны на непредсказуемые поступки. Также источником конфликтов часто становится и прерванная восходящая мобильность, когда реальное улучшение социальной позиции происходит медленнее, чем растут ожидания. В результате возникает так называемая относительная депривация (разрыв между социальными ожиданиями и возможностями). Она порождает фрустрацию, которая может привести к разрушительным действиям [35].

Рост деструкции обусловлен и ухудшением общей социально-экономической обстановки в стране, ростом безработицы, социальной незащищенностью людей и их разочарованием в жизни, связанным с отсутствием перспектив. Это подтверждается многочисленными социологическими данными. Так, американский исследователь М. Аргайл показывает, что увеличение безработицы на 1% в США (если она затем не снижается на протяжении 5 последующих лет) приводит к росту самоубийств на 4,5%, а убийств - на 5,7% [35]. В России, переживавшей в 90-х годах затяжной экономический, политический и социальный кризис, уровень самоубийств возрос с 26,4 суицидов на 100 тыс. населения в 1990г. до 42,1 в 1994г. (при том, что по критериям Всемирной организации здравоохранения, уровень свыше 20 суицидов на 100 тыс. населения считается высоким) [59]. Темпы роста убийств в России в 90-е годы составляли 17% [6, с.4]. Таким образом, российское общество, для которого характерен глубокий социально-нормативный кризис, в котором в настоящее время отсутствует общенациональная идеология, способная сплотить людей, само воспроизводит деструкцию.

Важное место в формировании деструктивной деятельности человека занимают условия социализации индивида и социальное научение [15]. Это обусловлено тем, что фундаментальной чертой человеческой природы выступает способность к подражанию (мимезис). Именно она используется для освоения индивидом деструктивных действий. И.Б. Бойко, занимавшийся исследованием поведения несовершеннолетних осужденных, пришел к выводу, что общее социальное неблагополучие, включающее в себя плохие семейные взаимоотношения, отсутствие одного или двух родителей, ярко выраженные авторитарные методы воспитания с элементами насилия, откровенные сексуальные притязания, постоянное унижение достоинства способствуют формированию деструктивности [15]. Американский исследователь Мак-Карти, изучавший несовершеннолетних убийц, указывает, что они, как правило, происходят из "семей, где царит атмосфера беспорядка и безмолвия, где безразличие к чувствам другого часто идет рука об руку с физической жестокостью и недостаточной поддержкой и заинтересованностью" в жизни ребенка [17, с.93].В.П. Эфроимсон приводит результаты психического обследования 53 убийц, которое показало, что 2/3 из них воспитывались в детстве под постоянной угрозой тяжелых физических наказаний и, действительно, подвергались им. Итак, результаты обследования лиц, совершивших деструктивные действия, показывают, что формированию склонности к деструкции способствует социальное научение. Недостаточная сплоченность семьи, отсутствие близости и взаимопонимания между родителями и ребенком, авторитарный стиль семейного руководства могут усилить склонность индивида к деструкции. Дети, которые встречаются с насилием у себя дома или сами становятся жертвами насилия, усваивают подобные образцы поведения и переносят отрицательный опыт семейных отношений в иные социальных группы. Также имеются некоторые данные о влиянии средств массовой информации на деструктивную деятельность, однако степень воздействия СМИ на человека еще до конца не выяснена [17, с.116].

2.2 Супружеские конфликты как компонент деструктивных супружеских отношений
Семейные конфликты - это противоборство между членами семьи на основе столкновения противоположно направленных мотивов и взглядов.

Семейные конфликты имеют свои особенности, учет которых необходим при предупреждении и разрешении таких конфликтов:

1. Прежде всего, семейные конфликты отличаются особым предметом, специфика которого обусловлена уникальностью семейных отношений. Важнейшей особенностью семейных отношений является то, что их основное содержание составляют как межличностные отношения (любовь, кровное родство), так и правовые и нравственные обязательства, связанные с реализацией функций семьи: репродуктивной, воспитательной, хозяйственно-экономической, рекреативной (взаимопомощь, поддержание здоровья, организация досуга и отдыха), коммуникативной и регулятивной.

2. Семейные конфликты отличаются и по причинам. Важнейшими из них являются:

ограничение свободы активности, действий, самовыражения членов семьи;

отклоняющееся поведение одного или нескольких членов семьи (алкоголизм, наркомания и т.д.);

наличие противоположных интересов, устремлений, ограниченность возможностей для удовлетворения потребностей одного из членов семьи (с его точки зрения);

авторитарный, жесткий тип взаимоотношений сложившихся в семье в целом;

наличие трудноразрешимых материальных проблем;

авторитарное вмешательство родственников в супружеские отношения;

сексуальная дисгармония партнеров в браке и др.

При анализе причин семейных конфликтов важно учитывать социальные факторы микро - и макросреды. К факторам микросреды следует отнести: ухудшение материального положения семьи; чрезмерную занятость одного или обоих супругов на работе; невозможность нормального трудоустройства супругов или других членов семьи; длительное отсутствие жилья; отсутствие возможности устроить детей в детское учреждение и др.

3. Особенности семейных конфликтов проявляются в их динамике, а также в формах протекания. В целом динамика семейных конфликтов характеризуется классическими этапами (возникновение конфликтной ситуации, осознание конфликтной ситуации, открытое противоборство, развитие открытого противоборства, разрешение конфликта и эмоциональное переживание конфликта). Но такие конфликты отличаются повышенной эмоциональностью, скоростью протекания каждого из этапов, формами противоборства (упреки, оскорбления, ссора, семейный скандал, нарушение общения и т.п.), а также способами их разрешения (примирение, достижение согласия, притирка отношений на основе взаимных уступок, развод и др.).

4. Существенной особенностью семейных конфликтов является и то, что они могут иметь тяжелые социальные последствия. Нередко они заканчиваются трагически. Очень часто приводят к различным заболеваниям членов семьи. Особенно тяжелые последствия семейные конфликты имеют для детей [34, с.285].

Белов В.И. считает, что супружеские конфликты порождаются тремя обстоятельствами:

Различными моделями поведения мужчины и женщины (гендерными различиями);

"Ошибками" при выборе спутника жизни;

Поведением в течение собственно супружеской жизни [10, с.46].

Различные модели поведения мужчины и женщины (гендерные различия) часто являются причиной конфликтов, поскольку представители полов просто-напросто не понимают друг друга. Чтобы понять, надо знать типические различия, порождающие конфликты. Мужчины и женщины различаются по своему предназначению. Мужской пол обеспечивает изменчивость генофонда, что необходимо для эволюции вида и его приспособления к изменениям окружающей среды. Женский пол обеспечивает сохранение имеющегося генофонда, устойчивость и стабильность системы. Эти различия в предназначении полов проявляются как на физическом, так и психологическом уровне. Мужская часть человеческой популяции отличается большим разнообразием. На мужчинах природа экспериментирует, отбирая самое полезное для эволюции вида. И это полезное закрепляется в организме самок. Женщина должна выполнять сложную программу вынашивания и рождения потомства, поэтому её организм более устойчив, обладает повышенной степенью надежности. Женщины живут дольше, меньше подвержены серьезным заболеваниям (физическим и психическим). В тяжелой форме такие заболевания чаще встречаются у мужчин. На психологическом уровне различия проявляются в том, что женщина более консервативна, терпелива, способна к выполнению монотонной работы.

Говорят, что мужчина живет в мире статусов, а женщина в мире близостей. В соответствии с этим первые борются за независимость, всячески оберегая свое достоинство, вторые - за сохранение и достижение эмоциональной близости, опасаясь, прежде всего, отторжения и изоляции. Мальчики в своих играх соперничают, определяя иерархию и свой статус в ней. Игры девочек чаще направлены на моделирование отношений, обычно не имеют жестких правил, критериев успешности и предполагают кооперацию [10, с.47].

Нередко конфликты между мужчиной и женщиной возникают из-за принципиально различного понимания общения. Мужчина не любит вдаваться в "незначительные детали" при обмене информацией, считает это мелочью. Для женщины обмен мимолетными чувствами, деталями информации - средство и свидетельство достижения близости. Мужчина чаще сосредоточен на содержании разговора, реже возражает, не спорит по пустякам. Правда, слушает внимательно 10-15 секунд, а потом начинает слушать самого себя и мысленно искать, чтобы такое добавить к предмету разговора. Женщина больше внимания уделяет самому процессу общения, в результате скорее увидит собеседника как личность. Таковы лишь некоторые возможные источники "непонимания" мужчины и женщины, являющиеся потенциальными возбудителями конфликтов.

	НОВОСТИ

Изменения

Прошла модернизация движка, изменение дизайна и переезд на новый более качественный сервер

	СЧЕТЧИК

БОЛЬШАЯ ЛЕНИНГРАДСКАЯ БИБЛИОТЕКА
	© 2010