Межличностное взаимодействие супругов в условиях семейного конфликта

БОЛЬШАЯ ЛЕНИНГРАДСКАЯ БИБЛИОТЕКА - РЕФЕРАТЫ - Межличностное взаимодействие супругов в условиях семейного конфликта

Межличностное взаимодействие супругов в условиях семейного конфликта

Важность изучения эмоциональной сферы личности и аффективной составляющей межличностного взаимодействия признается многими психологами. Однако до сих пор остаются малоизученными вопросы, связанные с общими особенностями мотивации и эмоциональной регуляции межличностных отношений, а также специфика этих процессов применительно к семье, а точнее к семейным конфликтам.

Сегодняшняя реальность обостряет актуальность обсуждения обозначенной темы. Сложная социально-экономическая ситуация в стране, резкие перемены, происшедшие в жизни миллионов россиян за последние годы, крайне обострили проблему семейных взаимоотношений. Возникает необходимость оказания психологической помощи семье, переживающей своеобразный кризис. В связи с этим ведутся разработки и поиски новых подходов в решении этой приоритетной задачи. Особенно важными становятся исследования деструктивных вариантов поведения в семье, в частности, в ситуации семейного конфликта. Продуктивное разрешение последней возможно только при осознании возможностей и ограничений устоявшихся стереотипов межличностного взаимодействия, повышения чувствительности к их эмоциональной составляющей.

Цель исследования состояла в том, чтобы рассмотреть эмоциональную составляющую неконструктивных стереотипов межличностного взаимодействия на разных стадиях ситуации семейного конфликта.

1.Об универсальной значимости эмоций в жизни человека, которая подчеркивалась многими исследователями на протяжении всей истории развития психологической науки (Спиноза Б., 1957; Декарт Р., 1950; Бергсон А., 1914; Дарвин Ч.,1927; Джемс У., 1884; Жане П., 1928; Изард К., 1980; Ланге Г., 1890; Левин К., 1951; Линдеманн Э., 1944; Селье Г., 1979; Фрейд 3., 1923 и др.);

2. О регулирующей роли эмоций в развитии личности, которое происходит в процессе «присвоения человеком основ материальной и духовной культуры» (Выготский Л.С., 1983; Рубинштейн С.Л., 1957 и др.);

3. Об эмоциональной регуляции «общей направленности и динамики поведения» (Запорожец А.В., 1980), осуществляемой в соответствии с «личностными смыслами» (Леонтьев А.Н., 1983), которые составляют основу социальных стереотипов (Шихирев П.Н., 1976).

Выполняя «смыслообразующую» и «предвосхищающую» функции, эмоции влияют на возможные последствия ситуации. Интенсивные негативные переживания и чувства ограничивают возможности человека использовать спонтанные, адекватные конкретной ситуации способы взаимодействия. Актуализируются устоявшиеся неконструктивные стереотипы. Понимание их эмоциональной составляющей может помочь предотвратить конфликт или привести к его конструктивному разрешению.

Исходя из названных положений, мы сформулировали следующие гипотезы исследования:

1. В ситуации семейного конфликта личность использует комплекс взаимосвязанных неконструктивных стереотипов межличностного взаимодействия;

2. Основной эмоциональной составляющей неконструктивных стереотипов межличностного взаимодействия выступает страх потери значимых ценностей, в том числе любви и признания, а также другие эмоциональные состояния и чувства;

3. Специфика проявления неконструктивных стереотипов межличностного взаимодействия связана с динамикой развития конфликта, качествами личности и ее социальной принадлежностью.

1. Рассмотреть различные теоретические подходы в исследовании проблемы эмоциональной составляющей неконструктивных стереотипов межличностного взаимодействия в ситуации семейного конфликта;

2. Изучить предпосылки формирования неконструктивных стереотипов межличностного взаимодействия в ситуации семейного конфликта;

3. Исследовать содержание и особенности эмоциональной составляющей неконструктивных стереотипов межличностного взаимодействия в ситуации семейного конфликта.

Основные методы исследования: психобиографический метод; наблюдение; «рефлексия на семейный конфликт» (сочинение сказки на тему семейного конфликта).

Предмет исследования: эмоциональная составляющая основных неконструктивных стереотипов межличностного взаимодействия, проявляющихся в ситуации семейного конфликта.

Объект исследования: личность юношеского и взрослого возраста, вовлеченная в семейные конфликты. Всего за 3 года было обследовано 173 испытуемых в возрасте от 18 до 60 лет.

Практическая значимость исследования: полученные результаты могут использоваться психологами, социологами, социальными работниками при диагностике проблем семейных взаимоотношений, при разработке конкретных моделей разрешения конфликтных ситуаций, а также при чтении курсов общей, социальной и практической психологии.

Этимология слова «стереотип» содержит в себе указание на прочность, устойчивость обозначаемого явления, а также на возможность его многократного воспроизведения, повторения. Энциклопедия определяет «стереотип» как отпечаток, копию печатной формы, набор и клише высокой печати (от «стерео...» и греч. «typos» - отпечаток).

В психологическом словаре указано: «Стереотипные понятия, оценки и категории, закрепленные в общественном сознании - это аккумулированные сгустки индивидуального опыта, отражающие общие, повторяющиеся в нем свойства социальных явлений».

Стереотипы помогают человеку приспосабливаться к окружающему миру. Опыт общения, профессиональной и бытовой деятельности, постепенно накапливаясь, «отливается» в стереотипы. Порождаемая при этом стандартизация мышления, поведения, взаимодействия, обеспечивает надежность, определенность и быстроту реакции при решении типичных задач, возникающих в обычных ситуациях.

Обсуждая преимущества стереотипов, необходимо помнить об их ограничительных, неконструктивных свойствах. Стереотипы представляют собой упрощенное, зачастую одностороннее, неточное, искаженное, иногда иррациональное знание о мире и о человеке.

В психологии принято выделять стереотипы поведения, мышления, социальные стереотипы. Наличие и качество разного рода стереотипов зависят от уровня развития общества и личного опыта индивида. Так, к стереотипам поведения относят феномен «бегства» от трудных или конфликтных жизненных обстоятельств. Этот стереотип побуждает человека уйти от травмирующей ситуации - в болезнь, в работу, в одиночество. Порождается он стремлением заглушить глубинную тревогу. Другой, достаточно распространенный, стереотип поведения - поиск «мишени», т.е. объекта, на который можно обрушить свои проблемы. Проистекает этот стереотип из внутреннего конфликта личности и переживаемых при этом тревоги, напряженности. Оказавшийся в роли «мишени» человек, не способный адекватно отреагировать на ситуацию, рискует превратиться в «козла отпущения», т.е. в объект разрядки эмоционального напряжения.

Стереотипы мышления рассматриваются как удобный способ классификации и систематизации материала, облегчающий восприятие стабильных структур окружающего мира. Накопление и анализ фактов, систематизация опыта - своего собственного и предыдущих поколений - опираются на рациональные ожидания и веру в возможность правдоподобного предсказания. По Б. Расселу, человек интуитивно верит в существование: причинной связи; определенного постоянства объектов; структурное сходство, симметрию отношений между объектами окружающего мира; пространственно-временную непрерывность. Однако возможность предсказания, обеспечивая желанную стабильность окружающего мира, укрепляют односторонний, стереотипный подход к проблеме. Стереотип, как нерушимый отпечаток прошлых подходов, ограничивает возможности человека найти новые нестандартные способы решения проблемной ситуации.

Социальный стереотип - это «схематический, стандартизированный образ или представление о социальном объекте, обычно эмоционально окрашенный и обладающий высокой устойчивостью». Впервые термин «социальный стереотип» был введен в социальную психологию и социологию У. Липманом (1922). Согласно концепции У. Липмана, социальные стереотипы - это образцы предвзятых впечатлений, общественного мнения относительно этнических, классовых, сословных, профессиональных и т.п. групп. Социальные стереотипы ассоциируются с положительным или отрицательным эмоциональным восприятием социальных объектов: представителей политических партий, институтов, персонажей рекламы и эталонов, так называемой, массовой культуры.

В последние десятилетия в социальной психологии появились исследовательские работы, в которых излагаются новые данные относительно социальных стереотипов. В них защищается тезис о том, что социальные стереотипы как образцы обобщенного убеждения или мнения о личностных качествах группы людей, представляют собой побочные продукты нормального процесса мышления. Возникают они, когда индивид стремится свести сложные взаимосвязи между объектами к более простым. При этом используется механизм категоризации, группировки, объектов. В результате преувеличивается сходство внутри групп и различия между группами, что само по себе облегчает познание окружающего мира. Поэтому на стереотипы полагаться удобно, особенно при дефиците времени (J.Kaplan & others, 1993), чрезмерной занятости (R.Gilbert, 1991), усталости (R.Bodenhausen, 1990), эмоциональном возбуждении (F.Essen & others, 1993; W.Stroesner & R.Maskie, 1993). Чаще всего к стереотипам прибегают в молодом возрасте, когда человек не научился ориентироваться в многообразии свойств окружающих его людей (R.Bierant, 1991).

Способность индивида различать отдельные свойства другого зависит от характера взаимоотношений с социальной группой. В исследованиях показано: чем теснее человек связан с группой, тем отчетливее он видит различия ее членов - во внешности, поведении и т.п. (D.Brown & T.Wootton-Milward, 1993; J.Zinoille & others, 1989); и наоборот, при отсутствии тесных контактов с группой человек не способен улавливать межличностные различия, он больше полагается на стереотипы (N.Fiske, 1993 и др.).

Источником социальных стереотипов может стать необычное, отличающееся от привычных представлений, поведение одного из членов группы. Исследователи отмечают, что если кто-то в группе становится более заметным, бросающимся в глаза, человек склонен видеть в нем причину любого неблагоприятного события (R. Taylor & N. Fiske, 1978). Чрезвычайное внимание к непохожему поведению создает иллюзию отличия, более сильного, чем это есть на самом деле. Та же неадекватность проявляется, если человек считает, что окружающие видят в нем самом что-то необычное, хотя на самом деле это не соответствует действительности (R. Kleck & A. Strenta). Так, если человек полагает, что у него что-то не в порядке с внешностью, то даже если в действительности это не так, он склонен воспринимать других более напряженными, дистантными, а иногда и враждебными.

Иллюзорные связи, порождающие и оживляющие стереотипы, возникают под воздействием особых случаев и ярких событий (D.Hamilton & R. Hifford, 1976). При этом ранее сформировавшиеся стереотипы могут приводить к нахождению взаимосвязей там, где их нет, подтверждая аксиому: «Во что верю, то и вижу» (D.Hamilton & Т. Rose, 1980). Данное правило подтверждается и в тех случаях, когда, сфокусировавшись на известных свойствах личности, индивид не замечает специфику конкретной реальной ситуации. Это явление, известное в социальной психологии как «фундаментальная ошибка атрибуции», позволяет оправдывать «своих» и обвинять «чужих». По той же причине позитивное поведение «чужих» может рассматриваться как удачное стечение обстоятельств, как требуемое ситуацией или как результат приложения сверх усилий.

«Фундаментальная ошибка атрибуции» породила так называемый «феномен справедливого мира» - склонность верить в то, что мир справедлив и поэтому люди имеют то, чего они заслуживают, а также заслуживают того, что имеют. Находясь под влиянием этого стереотипа, люди могут оставаться индифферентными к социальной несправедливости - они ее просто не видят. Так, они убеждены, что, если один из супругов обидел другого, то последний, видимо, дал повод для обиды. При этом часто не принимаются в расчет факты, обусловливающие специфику поведения в конкретной ситуации (A.Summers & W.Brekke, 1985).

Стереотипы направляют в определенное русло интерпретации и память человека (S.Kimda & Sh. Williams, 1993; W.Stangor & D.McMolan, 1992). В житейской практике известны ситуации, когда человек, как бы ни старался, не может изменить чье-либо мнение о себе - что бы он ни делал, все истолковывается неправильно. Неверная стереотипная интерпретация обычно имеет место в ситуации, когда от человека ожидают неприятностей, плохого поведения (S.Wilder & G.Shapiro, 1989). Негативные стереотипные представления о человеке разрушить гораздо труднее, чем позитивные (F.Rothbart & D.John, 1985). В целом, стереотипы могут сильно влиять на интерпретации и воспоминания о людях. Однако человек обычно отбрасывает групповые стереотипы за ненадобностью при объяснении поведения знакомых людей (Ch.Bond & ohters, 1988).

В современной психологии понятие «взаимодействие» используется для характеристики всего многообразия природных и социальных явлений. Согласно словарю С.И. Ожегова, взаимодействие - это взаимная (т.е. обоюдная, касающаяся обеих сторон) связь двух явлений. В философском словаре взаимодействие трактуется как «процесс взаимного влияния», «всякая связь и отношение между материальными объектами и явлениями».

В психологии взаимодействие определяется как «процесс непосредственного или опосредованного воздействия субъектов друг на друга, порождающий их взаимную обусловленность». По выражению В.А. Петровского, «в процессе осуществления деятельности человек объективно вступает в определенную систему взаимосвязей с другими людьми». Таким образом, содержанием любого взаимодействия является «связь», «обмен» (действиями, предметами, информацией и т.д.) и «взаимное влияние».

Межличностное взаимодействие - это реально функционирующая связь субъектов, обладающих сознанием и целенаправленной активностью, которая характеризуется их взаимной зависимостью. Общее понятие «межличностное взаимодействие» объединяет такие частные понятия, как «взаимопонимание», «взаимопомощь» («взаимное содействие»), «сопереживание», «взаимное влияние». Эти составляющие имеют свою противоположность: «взаимное непонимание», «противодействие» или «отсутствие действия», «отсутствие сопереживания, сочувствия, взаимного влияния».

Межличностное взаимодействие предполагает совместимость и срабатывае-мость партнеров, что, в свою очередь, и определяет характер межличностных отношений. Совместимость как удовлетворенность партнеров друг другом и сработанность, проявляющаяся в успешности выполнения совместных задач, свидетельствуют о наличии реального межличностного контакта. Последний считают промежуточной формой взаимодействия, посредством которой оно может перейти или не перейти в общение.

Понятие «контакт» употребляется в нескольких значениях. «Контакт» может означать прикосновение (от лат. «contactus», «contingo» - трогать, прикасаться, захватывать, доставать, достигать, иметь отношение с кем-либо). В психологии контактом называют сближение субъектов во времени и пространстве, а также некую меру близости в отношениях. В связи с этим в одних случаях говорят о «хорошем» и «тесном», «непосредственном» или, наоборот, о «слабом», «неустойчивом», «неустоявшемся», «опосредованном» контакте; в других случаях - о контакте как о необходимом условии правильного взаимодействия. Наличие контакта, т. е. известной стадии близости, всегда рассматривается как желательная основа эффективного взаимодействия.

В нашем исследовании мы рассматриваем процессы коммуникативного взаимодействия, в которых осуществляется психологический контакт, находящий свое выражение в межличностном восприятии индивидов.

Понятия «межличностное восприятие», «межличностная перцепция», «восприятие человека человеком» синонимичны. Феномен «межличностное восприятие» активно изучается специалистами; в психологической науке ведутся экспериментальные исследования, посвященные различным сторонам этой проблемы. При этом большинство ученых анализируют два рода проблем: особенности субъекта и объекта межличностного восприятия и механизм межличностного восприятия. В рамках первой проблемы П. Н. Шихирев рассматривает вопрос о значении стереотипа в межличностном восприятии.

Таким образом, при исследовании проблем межличностного взаимодействия супругов мы снова выходим на понятие стереотипа. Определяя взаимодействие в самом общем виде как двуединый процесс взаимосвязи или взаимного контакта субъектов, в котором происходит обмен информацией, психическое отражение друг друга и формы их взаимовлияния, внесем аспект взаимодействия в рабочее определение нашего ключевого понятия.

Стереотип межличностного взаимодействия супругов мы понимаем как некую совокупность действий, в основе которых лежит устойчивое схематизированное мнение о себе и других, действующее как реальный феномен, предшествующий развертыванию процесса взаимного отражения, взаимосвязи, взаимоотношений в супружеской паре.

Неконструктивный стереотип межличностного взаимодействия супругов мы определяем как совокупность действий, разрушающих межличностные контакты, в основе которых лежит негативное мнение о себе и о других, искажающее адекватную оценку ситуации, себя и партнера в ней.

Возникая на основе предшествующего опыта межличностных отношений, стереотипы межличностного взаимодействия супругов, сопровождаемые и обусловленные интенсивно выраженными эмоциями, оказывают направляющее и динамическое влияние на характер межличностных контактов, регулируют и управляют ими, мобилизуют действия, направленные на самосохранение или преодоление опасности.

Стереотипы межличностного взаимодействия супругов порождаются многими причинами. Ниже мы охарактеризуем четыре основные группы предпосылок формирования стереотипов: культурно-исторические истоки, установки, социальные причины, а также бессознательные предпосылки.

Анализ литературы по антропологии позволил нам выявить связующие нити между стереотипами межличностного взаимодействия супругов в современной семье и некоторыми особенностями отдельных первобытных культур.

Традиционное объяснение мифологии, по мнению А.Ф. Лосева, сводится к тому, что «она есть продукт незрелого мышления». Предпосылки мифообразования, как известно, представлены в структуре самой психики. Современная психология обращает пристальное внимание на мифологические мотивы - «подлинные откровения досознательной психики», «непроизвольные заявления о психических событиях первобытного прошлого».

Л. Леви-Брюль, анализируя мифологическое сознание, отмечал, что мистические свойства предметов (будь то живые существа, неодушевленные орудия или изготовленные человеком вещи) и мистические связи между ними человек постигал не в своем непосредственном опыте, а в коллективных представлениях первобытного мышления. «В бесконечном количестве случаев мышление первобытных людей ... непроницаемо для опыта», но «наперед заполнено огромным количеством коллективных представлений». При этом существенным для древнего человека было не то, что истинно, а то, что сущностно для его повседневной жизни, то, что непосредственно вплетено в структуру его личных переживаний, жизненных ценностей, миропонимания. Индивидуальный жизненный опыт личности отступал перед мощной иррациональной силой коллективного опыта культуры.

«Любая истина, принятая за таковую в той или иной культуре, существует принципиально по законам мифа: она никогда не сводима к данным непосредственного восприятия, любая истина это и есть миф - нечто воспринимаемое человеком на веру как факт культуры. И любой человек видит мир не так, как диктует ему непосредственный опыт, а так, как диктует ему другая, более высокая, чем непосредственный опыт инстанция, - инстанция культурных истин».

Изучение первобытных культур свидетельствует о существовании противостояния между культурной и природной истинами. Дикарь не способен воспринимать научный факт, обладающий жесткой логической структурой, соответствующий системным качествам научного мышления. По свидетельству М. и И.Ф. Голдстейн, первобытные народы следуют «стандартам их собственной культуры», которые несравненно выше, чем универсальные внекультурные истины. При этом первобытные племена не осознают противоречия между реально существующим фактом и мифическим видением его и «с полным безразличием относятся к противопоказаниям опыта». «Для дикаря опыт просто неубедителен. Взгляд его глаз не сильнее в нем, чем вековые умственные схемы». Известно, что люди, погруженные в один и тот же миф, понимают друг друга; взгляды, которых они придерживаются, представляются им естественными и очевидными. Они понимают тайный смысл языка своего мифа.

Современный человек, в отличие от первобытного, сохраняя доверие мифам своей культуры, доверяет и научным фактам, а поэтому способен к рефлексии собственных мифологических представлений. Имея достаточно сильные традиции научного мышления, он осознает ценность непротиворечивой упорядоченной фактологической информации. Однако некоторые мифы (например, «непонимания», «подавления», «жертвы») имеют для современного человека личностный смысл. Выход за пределы этих мифов возможен через осознание их культурного смысла.

Стереотип «непонимания». Любая культура имеет особую систему семантических шифров, непостижимых для представителей другой культуры. Язык сохраняет тайну племени, постичь которую до конца иноплеменнику невозможно. Поскольку культура всегда существует по соседству с другими культурами, отмечается наличие множества взаимно непереводимых культурных языков. Невозможность постижения тайны языка другой культуры объединяет разные географические пространства, исторические эпохи и отдельных людей, живущих по соседству. Чтобы понять друг друга, человеку и культуре необходим диалог, предполагающий взаимное познание, проникновение в суть тайны, непостижимой по своей изначальной сути. Поэтому в недрах культуры наряду с необходимостью и возможностью понимания формируется стереотип «непонимания».

Смысл стереотипа «непонимания» в обособлении одного человека от другого, одной культуры от другой, в манифестации своей отдельности, уникальности. Он позволяет человеку и человеческой общности ощущать принципиальное отличие «своего» от «чужого», а также свою недоступность взгляду любого стороннего наблюдателя. Взаимная непроницаемость культур позволяет им сохранять уникальность. При этом страх непонимания противостоит страху быть понятым.

Формированию и сохранению социальных стереотипов способствуют некоторые особенности межличностного общения и восприятия, такие как социальная установка, эффекты ореола, первичности и новизны. Остановимся на анализе установки.

В основе социального стереотипа находится реальный психологический феномен - один из «компонентов установки восприятия, который аккумулирует предшествующий опыт индивида в своеобразный алгоритм отношения к соответствующему объекту». Место социального стереотипа в структуре установки восприятия изучено недостаточно, тем не менее, исследования этой тематики важны для понимания сущности данного явления.

Понятие «установка» широко используется в житейской практике. Однако в психологии этот термин имеет свое собственное исследовательское значение, которое необходимо соотнести с понятием «социальная установка».

Как известно, общепсихологическая концепция установки была разработана школой Д.Н. Узнадзе. Согласно принятому определению, «установка является целостным динамическим состоянием субъекта, состоянием готовности к определенной активности, которое обусловливается двумя факторами: потребностью субъекта и соответствующей объективной ситуацией». В случае повторения ситуации возникает фиксированная установка, в отличие от установки ситуативной.

Благодаря установке личность обнаруживает устойчивость к разнообразным воздействиям окружающей среды. Некоторые исследователи (И.С. Кон, В.А. Ядов и др.) рассматривают установку как необходимую составную часть ценностных ориентации личности.

Установка сохраняется в психологической структуре личности, выполняя регулятивную функцию. «Благодаря фиксированной установке, организм как бы предусматривает, предугадывает дальнейшие события». Установка, таким образом, выступает «своеобразной призмой между средой и организмом», организует и интегрирует различные виды его активности, создавая образ потребного будущего.

Центральная проблема в исследовании социальной установки - объяснение устойчивости и поляризованности последней. Как и всякое психическое образование, социальная установка представляет собой единство двух взаимодействующих начал: знания и отношения, причем преобладающим зачастую выступает отношение. Отражение отношения человека к воспринимаемой действительности представлено в эмоциях.

Известно, что отличительным признаком стереотипа как особого класса установок является устойчивость и интенсивность его аффективного компонента2. Эмоциональная насыщенность стереотипа оказывает существенное влияние на поведение личности и ее взаимодействие с другими. Сущность этого влияния психологи усматривают в поляризации восприятия. Эффект поляризации состоит в том, что человек выделяет и усиливает определенные свойства объекта, в соответствии с положительным или отрицательным эмоциональным отношением к нему. Знак отношения «высвечивает» в объекте его позитивные или негативные аспекты, проецируя, соответственно, положительный или отрицательный образ.

Среди основных социальных источников стереотипов межличностного взаимодействия можно выделить социальное неравенство и проистекающую из него необходимость поддержки социального признания и статуса, а также социальную идентификацию и связанную с ней обособленность.

По мнению социальных психологов социальное неравенство и проистекающий из него неравный материальный и ролевой статус создают почву для негативных социальных стереотипов и предрассудков, которые позволяют оправдать социальное превосходство тех, у кого в руках богатство и власть, и объяснить подчиненный статус низшего социального сословия. Так, европейские политики и писатели XIX в. оправдывали имперскую экспансию, характеризуя людей, проживающих в колониях как «низших», «нуждающихся в защите», а также как «бремя», с которым необходимо смириться (G.W. Allport, 1958, р. 294-295).

Известно, что социальное неравенство отражается в тендерных стереотипах, которые узаконивают неравный статус человека, исходя из полового признака. Так, стереотип «женщины слабые» закрепляет подчиненный статус женщины. В соответствии с этим стереотипом, женщины эмоциональны и примитивны, медленно соображают и удовлетворены своей подчиненной ролью. И поэтому место женщины - дом (Н.М. Hacker, 1959).

Изучая наиболее распространенные в мире стереотипы, Дж. Уильяме и Д. Бест установили: так как женщины обеспечивают основной уход за маленькими детьми, в обществе формируется убеждение, что заботливость присуща им от природы. А если мужчины занимаются бизнесом, увлекаются охотой, воюют, удобно предположить, что они агрессивны, независимы и безрассудно смелы (J. Williams, 1990). В соответствии с этим стереотипом испытуемые в экспериментах наделяли неизвестных им людей теми чертами, которые соответствовали их ролям.

Наличие социального неравенства в обществе привело к формированию устойчивого стереотипа дискриминации, который в межличностных отношениях представлен стереотипом подавления. Негативное воздействие этого стереотипа продолжается, даже когда человеческое общество вообще и семья в частности стремятся перейти на отношения равноправия. З. Фрейд тонко подметил причину данного обстоятельства: «Если культура не в силах справиться с положением, когда удовлетворенность определенного числа ее представителей имеет своей предпосылкой угнетение других... то угнетенные понятным образом проникаются острой враждебностью к культуре, которую они поддерживали свои трудом, но к благам которой они причастны в слишком малой мере». Когда подавление прекращается, его последствия умирают постепенно, как и социальные пережитки. «Нельзя, - писал по этому поводу Г. Олпорт, - вколачивать и вколачивать представление о человеке в его голову, без того чтобы это не оказало на него влияния» (G. Allport, 1958, с. 139).

Социальные стереотипы могут оказаться самоподтверждающимися и работают как самореализующееся пророчество. В ситуации, когда от человека ожидают плохого поведения, тревога может побудить его подтвердить это убеждение. К. Стил и его коллеги называют этот феномен «уязвимостью в отношении стереотипа», т.е. самоподтверждающимся опасением, что чье-либо поведение подтвердит негативный стереотип. В своих экспериментах С.Спенсер и К. Стил давали студентам и студенткам с одинаковыми математическими способностями и успеваемостью трудную контрольную работу по математике. Когда им сообщали, что мужчины и женщины обычно показывают одинаковые результаты в решении этих задач, женщины шли на одном уровне с мужчинами. Когда говорилось, что женщины обычно не могут догнать мужчин в этом испытании, женщины подтверждали этот стереотип (S. Spenser & K.Steel, 1995).

Стереотипы межличностного взаимодействия супругов, так же как и социальные стереотипы, работают иногда как самодостаточное пророчество. Эту особенность остроумно описал Г. Олпорт в своей классической книге «Природа предрассудков»: «Если мы угадываем в собрате дьявола, мы стараемся его спровоцировать; если предвидим добро, мы его извлекаем».

Бессознательные предпосылки формирования стереотипов межличностного взаимодействия супругов исследуются в психологическом консультировании, в частности психотерапевтами психодинамического направления. Психоанализ 3. Фрейда главное внимание уделяет стереотипам взаимодействия, которые были сформированы в детском опыте, но оказывают влияние на поведение взрослого индивида. «Теория предметных связей», развивающая идеи классического психоанализа, детально раскрывает процесс отражения прошлых межличностных связей во взрослых стереотипах поведения. Цель психодинамической терапии - выделение и интерпретация постоянных, повторяющихся стереотипов поведения и мышления.

Классический психоанализ и современную психодинамическую психотерапию объединяет общая цель: исследование природы дезадаптивных стереотипов поведения. Стереотипы межличностного взаимодействия в психодинамической психотерапии называют паттернами взаимодействия. Именно эти паттерны, складывающиеся в раннем детстве, реализуются во взрослых отношениях. Человек выстраивает свои отношения с людьми в соответствии с паттернами взаимодействия, слегка модифицируя их в каждом конкретном случае. Практика психодинамической психотерапии строится на том, чтобы помочь клиенту выявить исходные неконструктивные паттерны социального взаимодействия и обрести контроль над ними. При этом индивидуальное сознание клиента изучается в значительной мере произвольно.

Стандартной единой процедуры, позволяющей сопоставлять и сравнивать результаты так, как это принято в экспериментальных исследованиях не существует. Попытки преодолеть субъективность и произвольность естественного хода психотерапевтического процесса предпринимаются многими исследователями; ведется разработка методов анализа, позволяющих выявить основные паттерны взаимодействия личности с окружающими людьми и с психотерапевтом. Возникает совокупность методов контент-анализа, которая позволяет обнаружить и описать не только паттерны взаимодействия одного отдельно взятого человека и его центральный паттерн, но и структуру, соподчинение паттернов. Предпринимаются попытки применения указанных методов в качестве инструмента исследования индивидуального сознания в целях описания культурных различий, специфики психического склада тех или иных социальных групп и т.п.

К. Юнг разделял общий фрейдовский подход к психике как к энергетической системе. Однако основой личности и источником ее конфликтов К. Юнг считал не половое влечение, а индифферентную психическую энергию, которая порождается «напряженным единством противоположностей» и проявляется не только в неврозах, но и в нормальной психике в виде символического содержания сновидений, фантазий и творческих актов. Для нашей работы исключительную важность представляет идея К. Юнга о том, что бессознательное - это не только биологически детерминированные, инстинктивные слои психики, но, прежде всего, сумма или «осадок» психического опыта всех предыдущих поколений.

Универсальная значимость эмоций в жизни и деятельности человека подчеркивалась многими исследователями на протяжении всей истории развития психологической науки. Р. Декарт утверждал, что «главное действие всех людских страстей» заключается в том, что они настраивают душу и тело человека, побуждают его к жизни. Функция побуждения или активации организма к действию стала одной их характерных особенностей эмоций. «Активационные» теории подробно описывают, как эмоции обеспечивают оптимальное возбуждение центральной нервной системы и ее подструктур, влияющих на состояние внутренних органов и организма в целом. Выразительные движения, сопровождающие эмоции, становятся тонко дифференцированным языком, с помощью которого животные и человек взаимодействуют друг с другом. Общие проявления эмоций и отдельные эмоциональные состояния имеют свои функциональные специфические характеристики, которые подробно описываются в работах А. Бергсона, П. Жане, З. Фрейда, Э. Линдеманна и др.

Известно, что эмоции различаются по качеству (модальности), интенсивности, продолжительности, глубине, генетическому происхождению, сложности и другим признакам. Многие современные концепции обсуждают некую эмоцию вообще (Ж.-П. Сартр, Р.У. Липер, П.К. Анохин и др.). Анализ существующих эмпирических классификаций эмоций, например, классификаций К. Бюллера, Л.И. Петражицкого, показывает затруднения, связанные с выделением единого основания, что приводит к простому перечислению классов, подклассов эмоций и эмоциональных состояний. Схемы генетических признаков развития и взаимодействия эмоций отличаются выделением базовых эмоций и описанием условий и закономерностей развития их сочетаний и разновидностей. Затруднения в классификации эмоций связаны и с недостаточно четким различением «внутренних» и «внешних» оснований. Попытки преодолеть эту трудность предпринимали такие видные исследователи, как В. Вундт, Я. Рейковский, однако до сих пор в психологии проблема классификации эмоций считается неразрешенной.

Существуют четыре базовых чувства: радость, гнев, грусть и страх, которые могут оказывать как плодотворное, так и ограничивающее воздействие на жизнедеятельность человека. Коротко роль этих эмоций в жизнедеятельности человека можно представить следующим образом.

Радость означает, что у человека все хорошо и он преуспевает. Это чувство побуждает к действию, поддерживает успех. Человек обычно стремится разделить радость с другими. Гнев указывает, что возникло препятствие, побуждающее к его преодолению и изменению того, что не в порядке. Грусть сообщает, что человек страдает из-за разлуки или разочарования, побуждает к поискам комфорта, помогающего перенести разочарование или потерю. Страх обычно сигнализирует об опасности, приводит к осторожности в действиях, побуждает к поиску помощи, защиты, безопасности.

Важной детерминантой эмоционального поведения выступает взаимосвязанность эмоциональных реакций. Они способны изменяться и порождать друг друга в зависимости от наличной ситуации. При этом подчеркивается, что эмоции редко бывают автономными; чаще они вступают во взаимодействие друг с другом, соединяясь, сливаясь, суммируясь и видоизменясь при этом. Так, сострадание, согласно Р. Декарту, есть соединение печали и любви, а ревность, по Б. Спинозе, состоит из любви, ненависти и зависти.

Социальная психология особое внимание уделяет фрустрации и агрессии, считая их факторами, усиливающими стереотипы, порождаемые социальными условиями.

Фрустрация, определяемая как блокирование достижения цели, часто вызывает враждебность, озлобление и эмоциональную готовность реагировать агрессивно (L. Berkowitz, 1978). Когда фрустрация сопровождается испугом и неопределенностью, человек склонен переадресовывать свою злость. Этот феномен «смещенной агрессии», особенно часто проявляемый в семье, нашел свое выражение в стереотипе «козла отпущения». Исследования этого стереотипа показали, что один из источников фрустрации - конкуренция. Стереотипы с особой силой дают о себе знать в ситуации, когда группы состязаются за дефицитные ресурсы. В соответствии с экологическим принципом, известным законом Гауса, гласящим, что «между видами с идентичными потребностями конкуренция максимальна», психологи утверждают: негативные стереотипы усиливаются при столкновении интересов. В семье отношения конкуренции часто складываются между женщинами двух поколений, претендующими на любовь мужчины, который для одной является сыном, а для другой - мужем. При конфликтных отношениях конкуренция порождает разнообразные стереотипы, например, «Я ему не нужна», «Она его погубила» и т.п.

Кроме конкуренции фрустрация может возникать в условиях неудовлетворения важных для человека потребностей, например, в признании, статусе и принадлежности. Стереотипы часто усиливают ощущение превосходства, особенно у тех, кто занимает невысокое социально-экономическое положение, а также у тех, чей позитивный образ «Я» находится под угрозой (Lemyre & Smith, 1985; Thompson &Crocker, 1985). Исследования показали, что унижающий опыт вызывает всплеск враждебности (Т. Amabile & Glazenrook, 1982).

Мотивационный аспект эмоций побуждает нас обратить внимание на стимулирующую силу эмоционального компонента в стереотипах межличностного взаимодействия супругов. История развития представлений о взаимосвязи эмоций и мотивации весьма продолжительна и богата (Б. Спиноза, 1957; В. Вундт, 1912; Н. Грот, 1880 и др.). Среди факторов и детерминант, направляющих и поддерживающих жизнедеятельность человека, особая роль принадлежит способности субъекта осознавать подлинные причины своего поведения. И хотя при этом он может ошибаться, поскольку осознание строится на догадках и опосредованном отражении, возникающие эмоциональные побуждения переживаются довольно остро. Подобная единая интерпретация мотивационных и эмоциональных процессов была характерна для всего предшествующего периода развития представлений об эмоциях.

В психодинамической теории эмоциональная составляющая поведения человека является специальным предметом анализа, а проблема психического исцеления нередко формулируется как разрешение проблемы эмоциональных нарушений человека.

З. Фрейд обнаружил, что бессознательные психические процессы подчиняются «принципу удовольствия-страдания». Методики психоанализа позволяют пациентам убедиться в том, что, находясь в состоянии «страдания», они способны использовать его для достижения состояния «удовольствия» и, таким образом обрести устойчивое ощущение свободы и уверенности в себе, которое явно отсутствует при неврозе. Поэтому повторные воспоминания, стимулируемые психоаналитиком, сопровождаются усилением эмоций, катарсис содержит в себе эмоциональную реакцию, и психоаналитик должен иметь достаточно четкое представление о том, «какие аффекты или действия нужно репродуцировать».

В. Райх обнаружил, что в ситуациях, где пережить удовольствие не представляется возможным, появляется тревожность. Если тревожность несоразмерна спровоцировавшей ее внешней ситуации, а напряжение является хроническим или не поддается контролю со стороны организма, то это считается патологическим. Это различие, не замеченное З. Фрейдом, было описано учеником В. Райха А. Лоуэном. Рассматривая неудовольствие как «состояние энергетической заряженности, предшествующее разрядке», А. Лоуэн отмечает, что при переживании тревожности «движение к разрядке заблокировано или сдерживается. Когда интенсивность заряда достигает такой степени, что начинает угрожать интеграции структурных элементов тела, возникает страдание». Однако человек, обладая сознанием, способен выбирать «действия и реакции, преследуя фундаментальную цель - борьбу за удовольствие и избегание неудовольствия».

В психодинамических концепциях особая роль отводится чувствам страха и вины. На роли страха в формировании стереотипов межличностного взаимодействия супругов мы остановимся особо. Сейчас же обратимся к исследованию чувства вины. Психоанализ связывает возникновение данной эмоции с функционированием трех ипостасей личности Ид (Оно), Эго (Я) и Супер-Эго (Сверх-Я), а также исходя из периодизации психосексуального развития человека.

Предпосылки для того, чтобы человек испытывал чувство вины, формируются в детстве, на инфантильно-генитальной или фаллической стадии, которая длится с 3 до 7 лет. В этот период ребенок открывает свое тело, а следовательно и возможность получения удовольствия от него. Родители наказывают ребенка за мастурбации, а это формирует у него чувство вины. Фиксация на этой стадии развития влечет за собой чувство вины впоследствии. Период 3-7 лет связан с таким феноменом, как Эдипов комплекс (комплекс Электры), когда ребенок начинает испытывать любовь к родителю противоположного пола и желание «убрать с дороги» соперника - родителя своего пола. Эдипов комплекс сочетается с тем, что ребенок обнаруживает разницу попов, и чувство вины за негативные эмоции по отношению к родителю своего пола порождают кастрационную тревогу, страх перед возможной расплатой за дурные мысли и поступки.

Дальнейшее исследование феномена вины показало: люди чувствуют вину, когда нарушают правила и переступают границы собственных убеждений. Обычно, степень вины соответствует степени личностной ответственности человека. Чувство вины может быть вызвано не только действиями, но и их отсутствием в нужный момент, и даже мыслями. Большинство ученых считают вину фундаментальной особенностью человеческого вида. Многие авторы связывают чувство вины с процессами социализации и, в частности, с усвоением моральных, этических ценностей и норм. Полагают, что вина усиливает этические формы поведения: обеспечивает принятие моральных ценностей; помогает усвоить чувство моральной обязанности и сохранить верность этическим ценностям; пробуждает способность к самокритике, стимулируя восприятие противоречий между реальным поведением и принятыми ценностями. На формирование чувства вины оказывают влияние детско-родительские отношения, условия социализации, стадии когнитивного и морального развития.

Со времен З. Фрейда вина рассматривается как разновидность тревоги, которую человек испытывает по поводу какого-либо поступка. Она актуализирует защитный механизм попытки загладить или нейтрализовать ущерб от ошибочных действий. Однако в последнее время психологи стали признавать вину в качестве самостоятельного мотивационного феномена. Одна из функций вины - снижение тревоги и борьба против серьезного психологического нарушения. В психотерапевтической практике иллюзии психотической депрессии часто связывают с чувством вины и собственной никчемности. Отдельные специалисты убеждены, что центральным в развитии невроза являются осознание недостатков своего поведения и вина, переживаемая при этом. Так, невротик удовлетворяет свои желания, ущемляя других, осознание этого факта ведет к возникновению чувства вины.

Многие представители психодинамического подхода рассматривают взаимосвязь чувства вины и процессов социализации. При этом чувство вины связывают с социальными характеристиками. Выявляется, что с одной стороны несформированность моральных норм влечет за собой нарушения в процессах социального общения, с другой стороны - чрезмерное чувство вины также ведет к паталогизации личности. Указывается, что совесть положительно коррелирует с хорошей адаптацией в социальной среде, а моральная незрелость приводит к нарушению внутригрупповых отношений и неврозам.

Вина тесно связана с чувством стыда, хотя отличия вины от стыда достаточно отчетливы. Переживание собственного неодобрения человеком своих поступков, независящих от окружающих считают проявлением чувства вины; а переживание неодобрения группы - проявлением чувства стыда. Особенно отчетливо различия между двумя этими чувствами проступают на уровне невербального выражения. Чувство вины наблюдать тяжело, мимически оно почти не выражено. Человек, испытывающий чувство вины, может лишь опускать голову, отводить взгляд; лицо, как правило, вялое, тяжелое, подавленное. Испытывающий чувство стыда обычно краснеет от прилива крови. Разница заключается и в том, что вина действует на человека в течение более длительного времени, чем стыд.

Существует мнение, что стыд может вести к депрессии, а вина к абсцессивно-компульсивному неврозу и паранойе. Но существует и другая точка зрения, согласно которой, источником указанных расстройств является страх.

Остановимся подробно на специальном исследовании проблемы страха в семейных отношениях.

Практически все существующие в психологии течения исследовали феномен страха. Впервые полное описание психофизиологической реакции страха дал Ч. Дарвин, выделив в качестве физиологических коррелятов учащенное сердцебиение, ускорение дыхания, побледнение кожных покровов, потовыделение при холодной поверхности кожи, дрожание всех мышц тела; сухость во рту, хриплость и неясность голоса.

Д. Селли, В. Штерн, К. Бюллер, Э. Киркпатрик, описывая феномен страха в начале XX в., добавили к дарвиновскому перечню признаков страха пристальный взгляд, стремление отвернуться или спрятать лицо, дрожь и крики, изменение цвета лица, отталкивание страшного предмета, стремление убежать и, наконец, полный паралич движений при сильном страхе.

Итак мы видим, что страх может усилить негативное восприятие ситуации и служить источником конфликтов в семье. Стремление убежать, отвернуться или спрятать лицо, оттолкнуть страшный предмет - это, по сути дела, проявление стереотипа «ухода», который может привести к разрыву взаимоотношений. Обратимся к более детальному исследованию феномена страха.

Э. Гельгорн и Дж. Луфборроу, характеризуя страх как фундаментальную эмоцию человека, подробно анализируют его физиологические корелляты и убедительно показывают его тесную связь с физиологическими реакциями человека. Исследования русских физиологов И.М. Сеченова, И.П. Павлова, Н.Е. Введенского, А.А. Ухтомского, В.М. Бехтерева и их учеников позволили раскрыть основы физиологического механизма проявления чувства страха у человека.

Согласно учению И.М. Сеченова и И.П. Павлова, все человеческие эмоции регулируются корой головного мозга. Физиологическим субстратом страха является тормозное состояние коры больших полушарий. Физиологической основой страха выступает сложная рефлекторная реакция организма на внутренний или внешний раздражитель, представляющий истинную или мнимую опасность. Страх есть проявление естественного пассивно-оборонительного рефлекса, основан на инстинкте самосохранения, имеет защитный характер и сопровождается определенными физиологическими изменениями высшей нервной деятельности, объективно выраженными в разнообразных двигательных и секреторных реакциях, которые оказывают различное, в подавляющем большинстве случаев отрицательное влияние на человека. В частности страх ведет к ослаблению памяти, искажению ощущений и восприятия, рассеиванию внимания, суетливости, необоснованности решений, поспешности и т.д.

Динамика чувства страха неразрывно связана с динамикой нервных процессов. Выделяют две формы страха: астеническую, развивающуюся как пассивно-оборонительный рефлекс, выраженную в нецелесообразных защитных движениях и поступках, дрожи, оцепенении; стеническую, активно-оборонительную, проявляющуюся в виде осторожности, осмотрительности, целесообразных, энергичных и разумных действиях наперекор опасности.

Таким образом, страх есть сложная реакция организма на опасность, которая сопровождается психологическими и физиологическими изменениями, затратами большого количества энергии, нарушениями нормальных функций организма.

Несмотря на то, что физиологические процессы, связанные с переживанием страха, быстро нормализуются, систематическое и сильное переживание чувства страха может причинить психическую травму. Первыми признаками понижения защитных функций от переживания чувства страха будет длительное отсутствие радостного настроения, переживание горя, страдания.

К базовым проявлениям страха обычно относят такие эмоциональные состояния, как ужас, испуг, опасение, боязнь, нерешительность, тревогу, которые возникают при переживании опасности.

Наличие страхов у человека само по себе не является патологией и обычно носит преходящий характер. В то же время, страхи сигнализируют об определенном неблагополучии в эмоционально-личностной сфере человека. Вопрос о предотвращении отклонений в личностном развитии побуждает нас к более детальному исследованию причин страха.

В отечественной литературе причинам возникновения страхов уделяется достаточно много внимания. Современные психоневрологи (А.И. Захаров, В.И. Гарбузов, М.И. Буянов) считают, что страхи являются клинико-психологическим выражением проблем трех поколений - прародителей, родителей и детей. Определенные черты характера взрослых, по мнению А.И. Захарова (1986), В.И. Гарбузова (1990), способствуют развитию страха у ребенка. Во-первых, взрослые эгоцентричны, смотрят на все, в том числе и на своего ребенка, со своих позиций, и поэтому им часто бывает трудно понять и, тем более принять, какие-то особенности другого. Во-вторых, взрослые очень тревожны и потому чрезмерно опекают детей; бывают не гибки в своих требованиях, не умеют перестраиваться и всегда пытаются настоять на своем.

В российской психологии существует положение о том, что внешние, социальные отношения обусловливают личностное развитие ребенка и становятся его «внутренними» отношениями, входящими в структуру личности. Первой и самой главной социальной группой в жизни ребенка является семья. Именно она полностью определяет его развитие в первые годы и во многом - в последующие: «Вне присвоения духовной культуры от посредников, стоящих между этой культурой и ребенком, нет развития личности ребенка».

Появлению различных страхов и личностных нарушений способствуют определенные отношения взрослых к ребенку. Основными характеристиками отношений, позитивно влияющих на развитие ребенка, выступают сотрудничество, принятие ребенка, солидарность. Другие тактики негативно влияют на детское развитие. Особенности каждой неконструктивной тактики взрослых определяют специфику страхов и нарушений, которые появляются у ребенка.

Среди негативных тактик воспитания ребенка можно выделить три основных: отвержение - непринятие ребенка, демонстрация недоброжелательного отношения; сверхтребовательное отношение - чрезмерная критика, придирчивость, наказание за малейшую провинность; гиперопека - сверхзаботливое отношение, при котором ребенок лишен возможности действовать самостоятельно.

В современных зарубежных исследованиях отмечается, что причинами страха могут быть различные условия, события или ситуации, которые являются сигналом опасности; угроза, так же, как и потенциальный ущерб, может быть как физической, так и психологической. Страх может иметь своим объектом какого-либо человека или предмет. Иногда он не связан ни с чем конкретным и переживается как беспредметный (Д. Грей, 1971, Дж. Боулби, 1973, К. Изард, 1980 и др.).

Д.Грей (1971) уточняет: страх может быть вызван тем, что события не происходят в ожидаемом месте или в ожидаемое время. Вызывает ли какое-то событие страх, зависит от того контекста, в котором оно происходит (Sroufe, 1974), от индивидуальных различий в темпераменте или предрасположенностях индивидa(Kagan, 1974; Charlesworth, 1974), а также от его опыта и возраста (Jersild, Holmes, 1935; Д.Грей, 1971; К. Изард, 1971; Дж. Боулби, 1973).

Рассматривая врожденные причины появления страха, Д.Грэй (1971) разделил их на четыре категории.

1. Интенсивные раздражители: боль, громкий звук, незнакомые лица и предметы и т.п.;

2. Новизна: недостаток знакомой стимуляции или отсутствие стимула в ожидаемом месте;

3. Эволюционно-выработанные сигналы опасности: ситуации или условия, угрожающие в течение длительного времени, например, высота;

4. Причины, возникающие в социальном взаимодействии: выражение гнева или угроза.

А. Адлер связывал переживание страха с осознанием собственной неполноценности и ожиданием угрозы со стороны внешнего мира. Эти установки формируются в семье на протяжении первых пяти лет жизни. Такой невротический страх трудно компенсировать. Развивая идеи А. Адлера, К. Хорни (1993) в качестве базового явления выделяет основную тревогу, изначально присущую человеку и развивающуюся в результате фрустрации потребности в безопасности. Детские страхи продолжают свое существование в бессознательной сфере взрослого человека, фиксируя невротический конфликт. Э. Фромм, дополняя взгляды К. Хорни, выделил и подробно описал четыре источника страха: подражание; травму; постоянно возобновляющийся страх; накапливание вражды как следствия наказания и вины как следствия вражды.

Представители биоэнергетического психоанализа также внесли свой вклад в понимание роли страха в межличностном взаимодействии. Ученик В. Райха А. Лоуэн указывает, что при переживании страха сопутствующее ему интенсивное внутреннее напряжение и неосознаваемое неудовольствие могут быть ослаблены за счет «растяжения ограничительной мембраны», что понимается как увеличение дистанции между людьми. Поэтому, если в отношениях любви эта дистанция минимальна или же вовсе отсутствует, не создавая помех удовольствию, то при переживании страха она, выполняя охранительную функцию, увеличивается и ведет к отчуждению.

В целом в психоанализе исходным моментом, определяющим возникновение страха, выступает бессознательный внутренний конфликт, вызываемый запретными инстинктивными влечениями. Страхи существуют для того, чтобы защищаться от осознания этих желаний. Избавиться от страхов, по мнению современных психоаналитиков, можно через терапевтическую работу с внутренними конфликтами (Ch. Brenner, 1987 и др.).

С психоаналитическими концепциями страха согласуются положения В.Штерна, который указывает, что в генезисе страха особая роль принадлежит внушению и самовнушению. При этом сильнейшим внушающим влиянием обладают мать, другие родственники - отец, братья, сестры, а также друзья и знакомые. Исходящие от этих лиц внушающие влияния не всегда преднамеренны, что, однако, не отражается на силе внушенного страха. Человек сам способен перемещать свои страхи во времени и пространстве: из одного момента времени в другой или из одной душевной области в другую. Причиной страха, основанного на опыте, по мнению В. Штерна, является узнавание предметов и лиц, ранее вызвавших неприятные впечатления. Указанная особенность позволяет предположить, что страх может выступать основной эмоциональной составляющей неконструктивных стереотипов межличностного взаимодействия супругов. Человек, по сути дела, обладает способностью множить свои страхи и неосознанно переносить их из одной ситуации в другую.

Причинами, способствующими возникновению страхов в семье, по утверждению Н.Камерона, могут быть завышенные требования, предъявляемые к ребенку родителями, или наоборот, преобладание либерально-попустительского стиля воспитания в семье.

Кроме врожденных детерминант страха существуют побудители страха, которые почти исключительно являются результатом научения или опыта (Дж. Боулби,1973; К. Рэчмен, 1974; К. Изард, 1980). Обратимся к их анализу.

Страх как результат научения и опыта. Причиной страха, основанного на опыте, является узнавание предметов и лиц, которые ранее вызвали неприятные впечатления. Описание процессов научения культурным детерминантам страха дает К. Рэчмен (Rachman,1974). Традиционной в объяснении этого процесса является концепция травматического обусловливания, согласно которой событие или ситуация, вызывающие боль (угрозу боли), могут вызывать страх независимо от наличного ощущения боли.

Эта идея разрабатывается в психологии, благодаря исследованиям основателя бихевиоризма Дж. Уотсона, который добавляет к уже известным представлениям о страхе сведения о его ситуативной обусловленности. Рассматривая эмоцию как наследственную стереотипную реакцию организма, которую в чистом виде можно найти только на ранних стадиях онтогенеза, Дж. Уотсон выделял страх как базовую биологическую реакцию. В работах Дж. Уотсона, а также его последователей указано, что основным безусловным стимулом, вызывающим реакцию страха, является громкий звук или потеря опоры. Дж. Уотсон пришел к выводу, что страх, отвращение и другие эмоции взрослых возникают в детском возрасте на основе условно рефлекторных связей между внешними раздражителями и несколькими базальными аффектами. В теории научения это явление известно как генерализация раздражителя. Бихевиористы вводят также понятия «перенесенного» страха, «недифференцированного» и «диффузного» страха.

В целом же, согласно бихевиористскому подходу, страх является следствием однократного или многократного травматического опыта субъекта, взаимодействующего с определенными объектами, который он приобретает в течении жизни. Поэтому, по мнению представителей бихевиоризма, страх, по сути, есть реакция избегания (Дж. Уотсон, 1920; Б. Скинер, 1953, 1978, 1979; А. Лазарус, 1984 и др.). Сторонники этого направления полагают, что ребенок учится бояться, но при адекватной помощи страхи поддаются устранению.

Страх как состояние души.

Приступая к обзору работ под этой рубрикой, обратимся, прежде всего, к работам С. Къеркегора. Он рассматривал страх как двигатель духовного роста, а тревогу и досаду не только как негативные состояния духовной жизни, но и как исключительно важные состояния, позволяющие человеку обрести свободу. «Страх, - писал он, - это возможность свободы, только такой страх абсолютно воспитывает силой веры, поскольку он пожирает все конечное и обнаруживает всю его обманчивость. Ни один Великий инквизитор не имел под рукой столь ужасных пыток, какие имеет страх, и ни один шпион не умеет столь искусно нападать на подозреваемого как раз в то мгновение, когда тот слабее всего, не умеет столь прельстительно раскладывать ловушки, в которые тот должен попасться, как это умеет страх; и ни один проницательный судья не понимает, как нужно допрашивать обвиняемого - допрашивать его, как это делает страх, который никогда не отпускает обвиняемого - ни в развлечениях, ни в шуме повседневности, ни в труде, ни днем, ни ночью».

Говоря о страхе, С. Кьеркегор различал обычный «эмпирический» страх-боязнь, вызываемый конкретным предметом или обстоятельством; неопределенный, безотчетный страх-тоску, метафизический страх, неизвестный животным, предметом которого является «ничто» и который обусловлен тем, что человек конечен и знает об этом.

М. Хайдеггер считал страх одним из экзистенииалов, посредством которого открывается структура экзистенции в ее конечности, в ее последней возможности, т.е. в смерти. Ж.П. Сартр истолковывал метафизический страх как страх перед самим собой, перед своей возможностью и свободой.

Таким образом, экзистенциалисты понимали страх как необходимый элемент духовной жизни человека, который, по их мнению, является личностным образованием и присущ внутреннему миру человека.

В гуманистической психологии проблема страха связывается с фрустрацией потребности в безопасности, что, согласно общей тенденции данного направления, препятствует возможности самоактуализации личности (А. Маслоу). К. Роджерс полагал, что как только ребенок начинает осознавать себя, у него развивается потребность в любви и позитивном внимании. Вследствие этого он действует так, чтобы заслужить одобрение взрослых, даже вопреки реальной потребности. Это означает уход от «самости», выработку специальных средств защиты от того опыта, который не сопутствует складывающейся искаженной «Я» - концепции. Возникающая неконгруентность (тем большая, чем более авторитарны, доминантны, агрессивны взрослые в отношении ребенка), осознаваясь приводит к хронической тревоге и страхам.

В целом, исследование проблемы эмоциональной составляющей позволяет сделать вывод о том, что в обыденной жизни эмоционально насыщенные стереотипы межличностного взаимодействия супругов действуют как «слепая» побуждающая сила: за пределами осознания может остаться не только сама эмоция, но и все те процессы, которые подготавливают и определяют появление эмоциональных оценок и побуждений, например, индивидуальные особенности личности или специфика переживаемой ситуации.

Мы полагаем, что неконструктивные стереотипы межличностного взаимодействия супругов, насыщенные интенсивными негативными эмоциями, оказывают специфическое воздействие на разворачивание ситуации семейного конфликта. Дальнейшее обоснование этого вопроса побуждает нас экспериментально исследовать проблему «ситуация семейного конфликта». Понятие «ситуация семейного конфликта», как таковое, в психологии не встречается, хотя его составляющие представляют из себя самостоятельные, широко используемые в разных науках термины. Данное обстоятельство обусловливает необходимость междисциплинарного анализа понятия «ситуация семейного конфликта». Результаты этого исследования представлены в следующей главе.

Конфликт, согласно этимологии понятия, предусматривает наличие противоречия, столкновения или противоборства интересов. В обществе всегда возникали различного рода конфликты между людьми: межличностные, семейные, социально классовые, государственные. Главные причины конфликтов уходили корнями в условия жизни людей, в способ распределения благ и власти, в сферу удовлетворения потребностей и интересов. Долгое время конфликты, особенно классовые, были объектом практической морали, в основе которой лежит борьбы добра и зла. Практика обходилась без специальных знаний о конфликтах. Методом проб и ошибок люди находили средства и способы их устранения. Однако при этом не осмысливался сам феномен конфликта, его основа и механизмы разрешения.

Впервые предметом научного познания были конфликты между государственной властью и обществом, отдельными социальными группами. Позже стали специально изучаться социально-классовые конфликты, политические, этнические, национальные, а затем и групповые, межличностные конфликты. Постепенно формируется потребность в систематическом изучении конфликтных отношений и их взаимосвязи с отношениями гармонии и согласия. Попытки разрешить конфликты, опираясь на здравый смысл и жизненный опыт, часто оказываются безуспешными. Сегодня многие понимают, что деструктивный характер конфликтов тормозит прогрессивное развитие общества, и позитивное воздействие на конфликт без помощи науки затруднено. Это понимание и обусловливает интерес к специальному изучению конфликтов.

В 50-е-60-е гг. нынешнего столетия возникает конфликтология - самостоятельная теоретико-прикладная дисциплина. Объектом ее изучения является конфликт в целом, а предметом - общие закономерности становления, развития и разрешения конфликта. Конфликтология - междисциплинарная область науки. Она имеет комплексный характер. В настоящий период развития общества возникает не только необходимость, но и возможность скоординировать исследования конфликта, которые ведутся в рамках биологических наук, искусствоведения, математики, философии, социологии, педагогики, политических наук, правоведения, психологии, психиатрии и других отраслей науки о человеке.

Конфликт рассматривается не только как противоречие, столкновение, противоборство субъектов, преследующих противоположные цели и интересы, но и как комплексное явление, включающее в себя социальные, экономические, духовные, а также психологические (индивидуальные и групповые) элементы. Конфликтологи представляют теоретическое объяснение конфликта как социального феномена, анализ его природы, динамики, взаимосвязи с общественными отношениями, его места и функций в системе общественных взаимодействий. Ученые исследуют конкретные виды конфликтов, возникающих в различных формах социальной жизни (семья, учебные и производственные группы и т.п.), технологии их регулирования и разрешения.

Конфликтология изучает три основных вида конфликтов: биологические (или зооконфликты), внутриличностные и социальные. К основным видам социальных конфликтов относятся: межличностные конфликты, конфликты между малыми, средними и большими социальными группами, международные конфликты между государствами и их коалициями. Различные типы и виды конфликтов взаимосвязаны между собой.

В «Психологическом словаре» понятие «конфликт» трактуется как «трудно разрешимое противоречие, связанное с острыми эмоциональными переживаниями». Это обобщенное определение нивелирует многозначность понимания конфликта, которое наблюдается в различных дефинициях, приводимых в справочной и психологической литературе. Конфликтом называют ссору, размолвку, раздоры, разногласия, а также столкновение, спор, взаимные обвинения и т.п. Большое число синонимов, обозначающих понятие «конфликт», свидетельствует о многообразии его проявления в жизни. Существуют различия между понятиями, которые определяют своеобразие конфликта в каждом конкретном случае. Речь может идти о длительности, эмоциональной насыщенности, условиях протекания конфликта, о содержании разногласий и т.д.

Основным исследовательским приемом, который был использован мною для выявления особенностей стереотипов конфликтных семейных отношений и их эмоциональной составляющей, был так называемый метод «рефлексии на семейный конфликт», который представляет собой сочинение сказки на тему семейного конфликта.

Как известно, обращение психотерапии к продуктам творчества человека впервые было предпринято в психоанализе. Представители данной школы полагали, что таким образом возможно зафиксировать продукты и динамику бессознательных психических процессов, а значит и подойти к лучшему пониманию их природы1. Именно психоанализ ввел в практику такие методы психотерапевтического исследования и помощи, как анализ художественного творчества, анализ сновидений, интерпретации ритуалов и мифов как функций «коллективного сновидения» (З. Фрейд, К.Г. Юнг, В. Райх). Эти методы позволяют в символической форме удовлетворять те желания, которые по каким-либо причинам (табу и др.) не могут быть реализованы в социальной действительности.

Подводя итоги, обоснуем, почему мы выбрали авторскую сказку, в качестве приема, объединяющего диагностику и психологическую помощь при работе со стереотипами конфликтного семейного взаимодействия.

Во-первых, сказка содержит в себе определенный культурный контекст, субъективно преломленные автором культурные мифы и стереотипы семейного взаимодействия, представленные в виде персонажей, их личностных качеств, способов поведения, а также способов взаимодействия героя с собой, другими и миром в целом, способов решения конфликтов. Причем данные культурные стереотипы соответствуют наиболее глубинным и универсальным пластам психики тех людей, которые сочиняют сказку. По сути дела в момент написания сказки «задействован» некий общий и понятный для всех «язык», одно из названий которого - «архетипы коллективного бессознательного» (по К.Г. Юнгу).

Во-вторых, авторские сказки, как правило, в большей степени «насыщены» личностным опытом автора. Они в метафорической форме представляют репрезентацию проблемной (конфликтной) ситуации человека, тех эмоций, которые он переживает в данной ситуации, а так же стереотипов решения ситуаций.

В-третьих, именно в авторских сказках наблюдается привнесение большого количества авторских «проекций», собственного опыта автора, а значит его личных мифов и стереотипов.

Можно сказать, что авторская сказка позволяет (обходя психологические защитные механизмы) получить представление о глубинном эмоциональном содержании личностных переживаний и жизненных ценностей человека, составляющих основу стереотипов межличностного взаимодействия супругов.

В-четвертых, сказка как выраженный в слове глубинный личностный (но при этом культурный) миф становится «инструментом, посредством которого устанавливается дистанция между мифом и человеком», а значит, появляется возможность в процессе психотерапевтической работы, «вмешательства в собственный миф и его переструктурирования, демифологизации сознания».

При этом важно, что, с одной стороны, субъект (автор) занимает позицию наблюдателя. Эта позиция позволяет ему отстраниться от актуального потока эмоциональных состояний, представлений и действий, как бы подняться над ним и рассмотреть субстанцию в более широком масштабе. С другой стороны, у автора сказки появляется возможность актуализировать внутренний опыт, который является источником его собственного проживания и понимания ситуации.

В группу вспомогательных методов мы включили метод исследования фрустрационной толерантности С. Розенцвейга, тест диагностики межличностных отношений Т. Лири (в модификации Л.Н. Собчик), метод цветовых выборов (модифицированный вариант цветового теста М. Люшера), шкалу тревожности Ч. Спил-бергера, а также наблюдение вербальных и невербальных реакций клиентов, обращавшихся к нам за психологической помощью. Указанные методы использовались мною в связи с необходимостью тщательного разностороннего изучения эмоциональных состояний и свойств личности, вовлеченной в ситуацию семейного конфликта.

Метод исследования фрустрационной толерантности разработанный С. Розенцвейгом в 1945 г. на основе теории фрустрации, относится к проективным. Как видно из названия (лат. frastratio - обман, тщетное ожидание, расстройство), задача метода - изучение реакций на фрустрацию как особый аспект личности.

Интерес к фрустрации возник в 30-х гг. нашего столетия. В настоящее время известно несколько теорий фрустрации. Среди них эвристическая теория фрустрации С. Розенцвейга считается наиболее завершенной и интересной. Согласно этой теории, фрустрация имеет место в тех случаях, когда организм встречает более или менее непреодолимые препятствия на пути к какой-либо жизненно важной потребности. Фрустрация, по С. Розенцвейгу, это характерный способ поведения, способность человека приспосабливаться к ситуации стресса.

С. Розенцвейг предполагает, что фрустрация неизбежно вызывает агрессию. По направленности реакции фрустрации подразделяются на экстрапунитивные (осуждение внешней причины фрустрации, живого или неживого окружения), интропунитивные (осуждения самого себя, принятие вины и ответственности за возникшую ситуацию), импунитивные (отсутствие обвинения окружающих или самого себя).

В нашем исследовании мы использовали стандартный стимульный материал и процедуру обработки результатов исследования.

Шкала тревожности Ч. Спилбергера, тест диагностики межличностных отношений Т. Лири и тест М. Люшера не нуждаются в специальном обосновании и описании, в силу их широкой известности и стандартности процедуры тестирования. Укажем только, что метод фрустрационной толерантности С. Розенцвейга, шкала тревожности Ч. Спилбергера, тест диагностики межличностных отношений Т. Лири (в модификации Л.Н. Собчик) и метод цветовых выборов (модифицированный вариант цветового теста М. Люшера) использовались мною для изучения зависимости стереотипных реакций от личностных особенностей и от принадлежности к социальной группе.

Наблюдение вербальных и невербальных реакций осуществлялось во время проведения индивидуального психологического консультирования. Невербальные реакции клиентов анализировались с помощью классификационного списка невербальных признаков, разработанного В.А. Горяниной. Классификационный список невербальных признаков включает: сомнение, беспокойство, беспомощность, доверие, недоверие, удовольствие, интерес, недовольство, непринятие, страх, стыд, вина, гнев. При использовании данного списка мы учитывали: язык глаз, мимики и жестов, тона, ритма, громкости голоса. Полученная в ходе наблюдения информация о характерных невербальных паттернах позволила выделить эмоции, сопутствующие конфликтным стереотипам взаимодействия испытуемых.

Комплекс описанных методов исследования позволил изучить:

совокупность основных неконструктивных стереотипов межличностного взаимодействия супругов в ситуации семейного конфликта;

эмоциональную составляющую этих стереотипов;

зависимость выбора стереотипных реакций от личностных особенностей и от принадлежности к социальной группе.

В основную группу испытуемых вошли клиенты, обращавшиеся за психологической помощью в связи с ситуацией семейного конфликта (всего 86 человек в возрасте от 18 до 60 лет). Из них 20 бизнесменов (8 мужчин и 12 женщин), 22 служащих государственных учреждений (5 мужчин и 17 женщин), 20 учителей (женщины), 24 студента (10 юношей и 12 девушек), подвергалась комплексному обследованию с использованием всех указанных методов, кроме «рефлексии на семейный конфликт». Во вспомогательную группу испытуемых вошли 87 студентов Московского государственного социального университета (24 юноши и 63 девушки), которые подвергалась обследованию только с помощью метода «рефлексии на семейный конфликт».

Данная совокупность испытуемых, представляющая разные социальные группы, обусловлена тем, что за помощью к психологу по поводу семейных проблем часто обращаются в настоящее время учителя, студенты и служащие, среди которых преимущественное число составляют женщины, больше чем мужчины склонные к использованию возможностей психологической помощи в разрешении конфликтных ситуаций в семье. Бизнесмены обращаются к психологу по поводу проблем, связанных с сохранением и развитием бизнеса, однако семейные проблемы так или иначе становятся предметом пристального внимания.

Проведенное исследование позволило выявить: I - основные неконструктивные стереотипы межличностного взаимодействия супругов, проявляющиеся в ситуации семейного конфликта; II - предпосылки их формирования; III - содержание эмоциональной составляющей исследуемого комплекса стереотипов; IV - динамику разворачивания ситуации семейного конфликта; V - специфику проявления стереотипов, в зависимости от динамики ситуации, качеств личности и ее социальной принадлежности.

В табл. 1 представлены основные стереотипы, обнаруженные не только у самих испытуемых, но и у их родителей, прародителей и других членов семьи - тетушек, дядюшек, сестер, братьев, детей. Мы видим, что в семьях живут и передаются из поколения в поколение 8 основных неконструктивных стереотипов: «непонимание», поиск «виновного», пристрастное отношение к «своим» и «чужим», доминирование («хозяин дома»), подчинение «сильному», агрессивное подавление «слабых», «жертва», «уход».

Следует отметить, что данная классификация, как и любая другая, приводимая в литературе, страдает ограниченностью. Объясняется это тем, что классификация конфликтных стереотипов взаимодействия в семье весьма сложна в описании и систематизации. Тем не менее, она необходима для того, чтобы решить задачи исследования.

Данные, представленные в табл. 1, свидетельствуют о том, что самыми распространенными являются стереотипы «непонимания» и «ухода». Стереотип «непонимания» (человеку не понятно поведение и мотивы члена семьи) обнаружен у 84 из 86 испытуемых (97,7%). Непонимание вызывает стремление прервать семейные отношения, уйти от болезненных контактов.

Таблица 1 - Основные неконструктивные стереотипы межличностного взаимодействия супругов

Стереотип «ухода» обнаружен у 83 испытуемых (96,5%).При этом одни испытуемые реагируют на непонимание разными видами реального «ухода» из семьи: в семью родителей (к маме), к друзьям и т.д. Другие, пытаясь сохранить семейные отношения, уходят в себя: подавляют переживаемые негативные чувства, замыкаются. Самыми распространенными последствиями такого «ухода» принято считать обиду, алкоголь, болезни.

Стереотип поиска «виновного» («козла отпущения») обнаружен в том или ином виде у 74 испытуемых (86,0%), которые продемонстрировали склонность к критике, осуждению, сплетням, жалобам, обвинениям, злословию, т. е. к разным формам поиска «виновного» в ситуации семейного конфликта. При этом одни считают виновными себя, другие - своего партнера.

Стереотип пристрастного отношения к «своим» и «чужим» обнаружен у 72 испытуемых (83,7%). Проявляется этот стереотип в склонности оправдывать «своих» (родственников, себя самого или ребенка) и обвинять «чужих» (супруга, его родственников, а иногда и ребенка).

Стереотип доминирования («хозяин дома») встречается в той или иной форме у 46 испытуемых (53,5 %). Характерным для этого стереотипа является стремление взять бразды правления в свои руки, управлять семейными отношениями, нести ответственность за членов семьи, имеющих подчиненный статус. В ситуации семейного конфликта стереотип доминирования используется как средство доказать свое превосходство, более значимую по сравнению с супругом роль в семье.

Почти половина испытуемых (44 человека, что оставило 51,2%) имеют стереотип «жертвы», который переживается как зависимость от обстоятельств, безысходность, обреченность на несчастье, бедность, переживание боли и т.п. «Я ничего не могу изменить», - обычно считают те, кто находится во власти стереотипа «жертвы».

Стереотип подчинения «сильному» выявлен у 40 испытуемых (46,5%). Они характеризовали свое состояние в ситуации семейного конфликта как подавление своих желаний и потребностей в угоду супругу, родителю или ребенку, отказ от права быть самим собой, жить своей собственной жизнью, принадлежать не только семье, но и самому себе. Стереотип подчинения «сильному» тесно связан с известным стереотипом «подчиненного статуса женщины». Однако наше исследование показало, что в современном российском социуме подчиненный статус в семье склонны иметь не только женщины, но и мужчины.

Стереотип агрессивного подавления «слабого» обнаружен у 42 испытуемых (48,8%). Этот стереотип проявляется в агрессивных нападках на более слабых членов семьи: крик, скандалы, оскорбления, рукоприкладство, драки и т.п.

Анализ историй жизни показал, что в современной семье стереотип подавления «слабого» проявляется как у мужчин, так и у женщин. В поколении отцов этот стереотип проявлялся преимущественно у мужчин, склонных к доминированию.

Мужчины, склонные к подчинению, состоящие в браке с женщинами, для которых характерен стереотип доминирования, проявляли стереотип агрессивного подавления «слабого» в состоянии алкогольного опьянения. В поколении дедов названный стереотип также был привилегией преимущественно мужчин. Женщины, находясь под властью стереотипа «подчиненного статуса женщины» старались терпеливо сносить семейные неурядицы, опираясь при этом на религиозные традиции.

Основные эмоциональные переживания и чувства, сопровождающие неконструктивные стереотипы взаимодействия представлены в табл. 2. Проанализируем полученные данные.

Стереотип «непонимания» чаще всего наполнен чувством страха оказаться нелюбимым, которое обычно переживается как «быть непонятым в своих лучших намерениях и в результате потерять контакт с любимым» или «быть понятым в своей истинной сущности, но не понравиться любимому». Так, у Юрия Ф. (32 года) стереотип «непонимания» связан со страхом проявления своей истинной сущности, который в затруднительных ситуациях прерывает или блокирует проявление активности, самостоятельности.

Этот стереотип сформировался у Юрия в общении с мамой, которая не понимала его, осуждала и стыдила за то, что он похож на отца (супруги были в разводе). В детстве и юности всякий раз, обнаруживая свое сходство с отцом, Юрий испытывал чувство страха и злился на самого себя: «Надо же, опять похож на отца!». Став взрослым, в общении с женой и другими женщинами Юрий скрывал свои промахи, проигрыши, создавая тем самым предпосылки для «непонимания». Отвергая отца, Юрий боялся быть похожим на него, злился на себя за эту схожесть и стыдился ее.

Стереотип доминирования («хозяин дома») сопряжен с переживанием чувства страха («Со мной что-то не так»), раздражения и обиды в адрес членов семьи, чаще всего, в связи с неадекватной ответственностью, лежащей на плечах «хозяина дома».

Таблица 2 - Основные эмоциональные переживания и чувства, сопровождающие неконструктивные стереотипы взаимодействия

Однако за страхом и раздражением, выражающимся в форме критики, осуждения, жалоб, скрывается неосознаваемое чувство стыда. Так, Елена М. (26 лет), которую в семье называют «грозный мэтр», склонна к выражению критики и осуждения в адрес своих родственников. Она осуждает брата, маму, папу, бабушку, дедушку, мужа. При этом она обижается на маму - за то, что «внедрялась в мой покой, не понимала, наказывала, всем рассказывала о моих ошибках, не принимала то, что для меня важно, вызывала чувство стыда, отчаяния, не учила жить, получать удовольствия». Чувство стыда настолько интенсивно, что порой перерастает в ненависть к матери за то, что заставляла ощущать страх, за то, что родила.

Психобиографический анализ показал, что стереотип доминирования у Елены сформировался в детстве, когда девочке приходилось брать на себя ответственность за младшего брата. Она испытывала раздражение по отношению к брату, так как уход за ним оказывался непосильным для нее. И вместе с тем, обижалась на маму, когда она разводила ее и брата в разные комнаты. Глубинный анализ этой ситуации показал, что чувство раздражения и обиды сопряжены с разнообразными страхами и неосознаваемым чувством стыда. Мама часто болела и поэтому Лена боялась потерять ее. А когда мама была здорова, она часто ругала девочку, повергая ее в новые страхи: потери любви, поддержки, защиты. Страх потери матери, частые ссоры между родителями привели к зарождению чувства стыда перед родителями: «Если бы я не родилась, они бы не жили вместе и не было бы никаких проблем». В исключительно трудных ситуациях чувства страха и стыда оборачивались депрессией: появлялось желание уйти из дома, из семьи и даже из жизни.

Стереотип подчинения «сильному» чаще всего сопровождается страхами громкого голоса, крика. Эти интенсивные раздражители, пробуждают инстинктивные страхи, усиливают страх признания собственной неполноценности, страх быть отверженной и потерять любовь, сделать что-нибудь не так, не по правилам и быть осужденным за это, страх оказаться ненужным, причинить боль близкому человеку, обидеть его и т.п. Подобные страхи переплетаются с чувствами стыда, вины и обиды: Так, Милена Л. (30 лет) была отвержена первым мужем, которого она любила. В отношениях со вторым мужем Милена переживает страх своей ненужности. Поэтому стремится угодить его желаниям, игнорируя свои; подчиняется его указаниям, умалчивая о своих истинных чувствах. В детстве она воспитывалась мамой и дедушкой, редко видела папу. Поэтому, испытывая страх потерять любовь значимого мужчины (в детстве - папы), девочка чувствовала стыд за себя, так как была капризным ребенком, стыдилась папы из-за того, что он пил, обижалась на папу за то, что он был не в состоянии оказать настоящую поддержку ни ей, ни маме.

Стереотип поиска «виновного» («козла отпущения») сопровождается переживанием интенсивного чувства вины, часто неосознаваемого. При этом осознается обычно чувство обиды и раздражения (агрессия, смещенная на партнера, источником которой является чувство вины), которое выражается в обвинениях, критике, осуждении в адрес другого. Поиск «виновного» обычно скрывает слабость, вызванную страхом потерять любимого человека и неосознанным чувством вины, которое носит генерализованный характер: человек чувствует себя виноватым за то, что он вообще появился на свет и живет, доставляя неудобства своим близким. Так, Вера М., обеспокоенная отношениями со своим 14-летним сыном, обвиняла сына за то, что он не хочет учиться, не может подстроиться под ритм семьи и служит источником семейных конфликтов. При этом изначальным виновником непослушания сына она считала своего первого мужа, который обижал ее и ребенка. Позже виноватым оказался и второй муж, который после рождения своего родного сына стал уделять меньше любви и внимания приемному.

Психобиографический анализ показал, что стереотип поиска «виновного» («козла отпущения») Вера унаследовала от своего отца, который обвинял ее в непослушании и прочих «грехах». То есть в своей родительской семье именно Вера была «козлом отпущения», а теперь перенесла этот стереотип отношений на своего старшего сына. Чувства вины и страха, сопровождающие этот стереотип, побуждают человека разорвать отношения, уйти от болезненных контактов.

Стереотип пристрастного отношения к «своим» и «чужим», парный стереотипу поиска «виновного», помогает человеку снизить интенсивность страха отвержения, одиночества и снять тяжесть от переживания чувства вины. Лучше всего это удается сделать через родственников или друзей, которые оказывают поддержку «своему», оправдывая его и обвиняя обидчика - «чужого».

Так, в случае с Татьяной Б. (38 лет) стереотип пристрастного отношения к «своим» и «чужим» помогал ей защищаться от «чужих». Страх «чужих» проявлялся в недоверии к мужчинам: «Я их боюсь: говорят одно, а делают другое». Этот страх в детстве был навязан Татьяне ее отцом, а во взрослом возрасте обернулся страхом строить семью, полюбить и привязаться к любимому, быть связанной обязательствами с нелюбимым, оказаться ненужной, и, в конце концов, - страхом разрушения, уничтожения.

На примере этого случая мы видим, что стереотип пристрастного отношения к «своим» и «чужим» связан с глубинным страхом смерти и чувством вины. При этом человек часто считает виноватым самого себя. Но пытается снять с себя вину, что проще всего сделать среди своих, любящих и любимых. Чаще всего такими людьми оказываются родители. Однако детско-родительские отношения включают в себя то же самое чувство вины. В нашем случае у Татьяны Б. любовь и привязанность к родителям сочетается с чувством вины перед папой («Не всегда поддерживала его, не могла открыто сказать ему о своих чувствах»); а также перед мамой за то, что та умерла рано, а дочь не всегда была внимательна к ней и ласкова.

Ярким примером превращения «своих» в «чужих» служит приводимая выше ситуация Юрия Ф. Как мы уже указывали, Юрий рос в неполной семье и поэтому бессознательно усвоил чувство вины от своего отца, который был во всем виноват перед мамой. По мнению мамы, отец был «плохим». Юрий поверил рассказам мамы об отце, согласился с ее мнением. Мы уже показывали раньше, что отвержение отца как идеала сформировало у молодого человека стереотип «непонимания», недоверия к женщинам, основанный на страхе быть осужденным и осмеянным. Однако страх и стыд быть похожим на отца, который всегда был «чужим» и поэтому «плохим», сочетаются у Юрия с чувством вины перед матерью и раздражением в ее адрес. Таким образом, отвергая мужа, мать Юрия отвергала и сына, как его продолжение. Но обвинения матери в адрес мужа и сына оборачиваются склонностью сына обвинить мать. Мать из «своей» превращается в «чужую»: уже в подростковом возрасте у Юрия возникают конфликты с ней. Таким образом, стереотип «непонимания» приводит к разрыву семейных контактов Юры - сначала с отцом, потом - с матерью. Позже ведущим становится стереотип пристрастного отношения к «своим» и «чужим» («мы лучше - они хуже»). «Худшей», однако, теперь для сына становится мама, которая в детстве была «лучшей».

Стереотип агрессивного подавления «слабого» чаще всего сопровождается переживанием эмоционального состояния раздражения в адрес «слабого» супруга или ребенка, которому обычно отводится статус подчиненного или жертвы. При этом тот, кого бьют, переживает также чувство раздражения, однако сознательно или неосознанно подавляет его. А «сильный», как показывает анализ, обрушивается на «слабого» не по злому умыслу, а из-за страха потерять контроль над ситуацией. Обычно это тот член семьи, на котором лежит ответственность за «слабого».

Стереотип «жертвы» чаще всего встречается у тех, кто склонен к переживанию чувства жалости, многочисленных обид и подавленного, скрываемого от себя и других раздражения. Жалко бывает обычно себя, а обидчиками выступают либо какие-то конкретные лица (родители, супруг, ребенок), либо жизнь вообще. Так, Алина Б. (25 лет) испытывала чувство раздражения к отчиму за то, что тот был «деспотом», на маму - за то, что та не могла установить с дочерью в детстве близких взаимоотношений, на первого мужа за то, что он не всегда понимал ее, а на второго мужа - за то, что последний кричит, зацикливается на том, что ему не нравится. Алина признает, что в первом браке ее муж был «жертвой», а она, по ее словам, «стервой». При глубинном анализе обнаруживается, что чувство раздражения, которое переживает «жертва» по отношению к своему обидчику, часто сопровождается интенсивным чувством вины, а также многочисленными страхами, среди которых чаще всего встречаются страх потерять любовь и страх быть отверженной.

Стереотип «ухода» чаще всего построен на страхе пережить новую боль при восстановлении контактов. Этот страх снова оказаться непонятым, нелюбимым, непринятым переживается вместе с чувством обиды. Обижаясь, человек прерывает отношения, надеясь при этом, что обидчик раскается, пожалеет о содеянном и сам предпримет действия, возобновляющие контакты. Так, Ольга А. (28 лет) в 12-летнем возрасте потеряла любимого отца: он умер. Страх снова испытать боль от потери любимого человека спровоцировал стереотип «ухода» - от проявлений любви: Ольга боялась полюбить своего мужа. В то же самое время Ольга боялась, что ее никто не полюбит, так как с детства была убеждена в том, что сестра (а также и другие девушки) красивее, лучше. Она избегала открытых контактов с мужчинами, хотя с детства знала, что «все радости в жизни от мальчиков». Чувство страха оказаться нелюбимой и никому не нужной привело к расстройству сексуальных отношений с мужем. Будучи замужем, она чувствовала себя одинокой. При этом обижалась на мужа за то, что он не выказывает по отношению к ней сексуального желания.

Анализ показал, что обида на мужа была повторением обиды на отца, а уход мужа от сексуальных отношений побуждал Ольгу уходить из семьи и искать сексуальные связи на стороне. Такое поведение вызывало у нее чувство вины, которое она пыталась снять рациональными объяснениями: «Я ведь не могу без любви. Муж сам виноват в том, что не хочет сексуальных отношений, с ним самим что-то не в порядке». На этом примере мы видим, что стереотип «ухода», являясь продолжением стереотипа поиска «виновного», в то же время побуждает человека оправдывать самого себя, что становится возможным, благодаря стереотипу «пристрастного отношения к «своим» и «чужим».

Анализ данных, полученных психобиографическим методом, показал, что переживая ситуацию семейного конфликта, один и тот же человек может использовать несколько стереотипов, а переживаемые при этом эмоции и чувства складываются в своеобразный «аффективный комплекс», который приводит к конфликтам и отчуждению во взаимоотношениях. Обобщенная картина эмоциональной составляющей неконструктивных стереотипов межличностного взаимодействия супругов представлена в табл. 3.

Таблица 3 - Эмоциональная составляющая неконструктивных стереотипов взаимодействия

В табл. 3 показано, что состояния страха и гнева выступают эмоциональной составляющей всех выделенных мною стереотипов. У 88,4% из 76 клиентов обнаружен страх потери значимых ценностей, в том числе, любви, поддержки, признания и самих любимых. Индивидуальные проявления этого страха оказались самыми разнообразными: страх потери контакта с любимым человеком, отвержения, быть самим собой, осуждения или наказания, страх потерять близкого человека и т.д. Родители обычно боятся потерять своих любимых детей и получают подтверждения своим страхам, когда «теряют» их в переносном смысле слова: дети плохо учатся в школе, грубят, уходят из дома, болеют и т.д.

Анализ психобиографических данных показывает: страх потери любимых так или иначе, присутствовал в семье предков. При этом родители теряли детей в буквальном смысле - в результате болезней, несчастных случаев, войн. Сегодня страх потери любимых имеет другую форму, но, если стереотип живет в семье, он обычно повторяется из поколения в поколение.

Из табл. 3 видно, что вторым по частоте переживания является чувство гнева или раздражения, обнаруженное в осознанном и неосознаваемом виде у 67 клиентов (77,9%) в составе всех основных стереотипов. Но чаще всего, раздражение встречается в стереотипах агрессивного подавления «слабого» и «жертвы».

Чувство вины выявлено у 52 клиентов (60,5 %). Эта эмоциональная составляющая обнаружена преимущественно в составе следующих стереотипов: поиск «виновного», пристрастное отношение к «своим» и «чужим». Чувство вины и переживаемое при этом чувство беспомощности, вызывают стремление осудить другого человека. Осуждение нужно для переживания чувства превосходства: «Он хуже, а я - лучше».

Чувство стыда выявлено у 54,7% клиентов, преимущественно в стереотипах «непонимания», доминирования, подчинения «сильному». Чувство обиды обнаружено у 44 испытуемых (51,2 %); преимущественно в стереотипе ««ухода»».

Последним в группе негативных эмоций представлено чувство жалости и сожаления (31,4%); преимущественно в стереотипах «жертвы» и ««ухода»».

В Приложении 2 мы приводим анализ случая с Андреем Ш., который иллюстрирует, как эмоциональное состояние страха потери любви переплетается с чувством стыда, вины и раздражения в неконструктивных стереотипах подчинения «сильному», поиска «виновного» («козла отпущения») и «жертвы».

Анализ данных, полученных психобиографическим методом, позволил выделить предпосылки формирования стереотипов межличностного взаимодействия супругов -установки, лежащие в основе эмоциональной составляющей стереотипов. Обобщенные данные представлены в табл. 4.

Таблица 4 - Преобладающие установки как предпосылки формирования стереотипов межличностного взаимодействия супругов в ситуации семейного конфликта

Как показано в табл. 4, у 76 клиентов (88,4%) обнаружена установка на недоверие к себе как чувство собственной несостоятельности. Оно проявляется в неуверенности, недовольстве собой, самоуничижении. При этом испытуемые считают себя недостойными уважения, боятся сказать лишнее слово, предложить на обсуждение свою идею, убеждены, что не способны любить и вообще - бесполезны. Проявляющаяся в разных формах, установка недоверия к себе иногда связана с аутодеструктивными тенденциями, склонностью к самоуничтожению и суициду.

Вторая весьма распространенная установка - недоверие к людям и миру в целом как переживание враждебности окружающего мира - обнаружена у 66 клиентов (76,7%). Эта установка проявляется в склонности "бороться за справедливость», желании скрыть от окружающих свои истинные чувства. Ограничивающая возможности человека, она отчасти справедлива: истории жизни испытуемых тому подтверждение. Многие из них не раз были биты, и в прямом, и в переносном смысле слова. И поэтому научились защищаться: не ждут ничего хорошего, чтобы не испытывать разочарований, избегают людей, опасаясь боли или агрессии, видят в каждом человеке потенциального врага, сами причиняют боль другим и пр.

39 клиентов (45,3%) имеют установку, которую условно можно назвать «обреченность на одиночество». Она проявляется в склонности к эмоциональной разъединенности с близкими, отстранении,, ощущении собственной ненужности, заброшенности. Эта установка ограничивает контакты с окружающими, мешает сблизиться с людьми.

Анализ случая с Германом А. позволяет увидеть, какое воздействие комплекс негативных эмоций оказывает на восприятие и последующее развитие конфликтной ситуации. Склонность к болезненному переживанию чувства одиночества, недоверие к людям, закрытость, затаенная обида, вытесненная в подсознание вина - все эти чувства побуждают Германа к стереотипному поведению: поиску «виновного», подавлению «слабого», стремлению доминировать. В конфликтных семейных ситуациях каждое резкое слово, которое произносит Герман, возвращается ему в виде ответных агрессивных реакций жены, которая сама защищается от Германа, переживая угрозу своей любви по отношению к мужу и страх остаться одной.

Указанный пример лишь единичная иллюстрация общей картины, в которой негативный аффективный комплекс, переплетаясь с типичными защитными реакциями в ситуации семейного конфликта, побуждает личность негативно воспринимать ситуацию, себя и партнеров в ней. Чувство недоверия к себе, к другому человеку и миру в целом, эмоциональное состояние сомнения, неопределенности, ожидание обиды и непонимания, неосознанные страхи и опасения остаться одному - все это выступает интегральным фактором, «запускающим» конфликтную ситуацию в семье. Стереотипный комплекс негативных эмоциональных состояний и чувств создает ситуационный контекст недоверия, переживания угрозы и «запускает» конфликтные стереотипы, которые выполняют защитную функцию.

Анализ данных, полученных психобиографическим методом, показал, что выделенные неконструктивные стереотипы межличностного взаимодействия супругов, актуализирующиеся в ситуации семейного конфликта, обнаружены у тех, кто прошел в своем развитии через опыт отчуждения в социальных взаимоотношениях.

Приведем описание случая с Анной С., иллюстрирующего связь конфликтных стереотипов межличностного взаимодействия супругов с настоящим и предшествующим семейным и культурным опытом отчуждения во взаимоотношениях.