Религиозно-исторические истоки и вероучения раннего Ислама

БОЛЬШАЯ ЛЕНИНГРАДСКАЯ БИБЛИОТЕКА - РЕФЕРАТЫ - Религиозно-исторические истоки и вероучения раннего Ислама

Религиозно-исторические истоки и вероучения раннего Ислама

10

РЕФЕРАТ

Религиозно-исторические истоки и вероучения раннего Ислама

1. Религиозно-исторические истоки раннего Ислама

В момент возникновения ислам был синкретической религией, впитавшей в себя элементы верований и культа ряда религий, распространенных среди населения Аравийского полуострова. Можно выделить четыре группы влияний, оказавших воздействие на первоначальный характер ислама: доисламские древние верования и культы, иудаизм, христианство и маздеизм.

Доисламские языческие верования и культы представляли собой довольно хаотическое соединение элементов фетишизма и тотемизма, поклонения явлениям и силам природы, особенно небесным светилам, и полидемонизма. Фетишизм выражался в почитании камней, особенно метеоритного происхождения, а также в поклонении идолам, изображавшим тех или иных богов или демонов. Элементы тотемизма, являвшегося к моменту возникновения ислама уже пережитком, сказывались в названиях племен -- лиса, медведь, верблюжонок, собака и т. д. Фетишизм и полидемонизм сливались в культе бетилов -- сооружений, названия которых означают в семитских языках «дом бога».

Нередко бетил находился в так называемом химе, небольшом оазисе, служившем местопребыванием почитаемого в данном племени идола. К святилищу совершались регулярные паломничества его почитателей, а помимо них к нему собирались и люди других племен, стремившиеся, использовать скопление паломников для торговли. В частности, святилища приобретали важное значение как пункты, где велась торговля между кочевыми и оседлыми племенами. Одним из таких святилищ была Мекка, в силу географического, экономического и религиозного характера приобретшая особое значение в качестве общехиджазского религиозного и торгового центра.

Разнородные верования арабов доисламского периода были связаны с полидемонизмом. Именовавшиеся джиннами демоны представлялись антропоморфными и антро-попатическими существами двух полов, дававшими потомство; этому не мешало даже то представление о джиннах, по которому они состояли из огня и воздуха.

В религиозной фантазии арабов одни джинны представлялись не имеющими специального отношения к тем или иным людям или их группам, другие -- покровителями отдельных племен или даже родов. Племена, поклонявшиеся одним джиннам и изображавшим их идолам, не имели оснований отрицать реальность других джиннов, связанных союзом с чужими племенами. Иначе говоря, это был ярко выраженный энотеизм.

Наглядный образец этого религиозного явления представляла собой мекканская Кааба. Это было небольшое кубической формы каменное сооружение, в котором помимо почитавшегося мекканцами «черного камня» стояло более 300 идолов, каждый из которых служил объектом поклонения того или иного племени и рода, регулярно собиравшихся в Мекке для паломничества и торговли. Терпимость мекканцев по отношению к культам чужих богов была необходима в интересах торговли. Мекка, став при помощи Каабы с ее идолами чуть ли не общеарабским святилищем, получала большие доходы как от торговли с паломниками, так и от их обслуживания, что и в дальнейшем сыграло свою роль в сохранении городом значения общемусульманского центра. С другой стороны, до тех пор пока для мекканцев не обозначились с должной ясностью выгоды их присоединения к мусульманскому лагерю, они болезненно воспринимали нападки Мухаммеда и его приверженцев на поклонение тем идолам, ради которых арабы совершали паломничество в Мекку.

Для племени курейшитов, жившего в Мекке, божеством, воплощенным в «черном камне», был Аллах. Это до мусульманское и вообще очень древнее имя бога связано своим корнем (Илляха) с общесемитским Эл, Элоха, во множественном числе давшим библейское Элохим. Мухаммеду не пришлось даже придумывать нового имени того бога, пророком которого он себя считал. Кааба именовалась «домом Аллаха», а город был расположен вокруг нее, так что мекканцы имели некоторые основания считать себя «соседями Аллаха». Объектом почитания был и расположенный в Мекке источник воды -- колодец Земзем.

Некоторые из богов-джиннов имели широкое межплеменное распространение. Это в особенности относится к женским божествам, олицетворявшим астральные тела; почитались, в частности, богини Лат, Узза и Манат. Есть основание предполагать, что Аллах пользовался почитанием и у других племен помимо курейшитов, но, конечно, в качестве не единственного, а особо сильного бога, может быть даже верховного. Таким образом, в ходе религиозного развития созревала та стадия, которая именуется супремотеизмом. Ц Г Доисламская обрядность была в общем такой же, как и в других древних культах. Практиковались паломничества к бетилам. Вокруг святилищ и идолов совершались ритуальные процессии, каждый из участников которых стремился прикосновением к статуе своего племенного бога осуществить личное общение с ним и впитать в себя элемент его силы. Идолам приносили жертвы, обычно скотом. Некоторое религиозное значение имели места погребений проезжая или проходя мимо такого места, араб, как правило, бросал на него камень, что символизировало жертвоприношение и должно было служить изъявлением уважения к духу покойника. Со временем из таких камней возникали целые кучи, становившиеся своего рода бетилами, в этом случае погребенный приобретал статус бога-предка.

Молитвенный ритуал не был разработан в доисламском культе арабов. В какой-то степени играли роль молитв стихи, складывавшиеся поэтами (шаирами), обычно проживавшими при вожде племени (сеиде). Дар стихотворчества рассматривался как результат благожелательного отношения к его обладателю со стороны одного или целой группы джиннов; считалось поэтому, что у шаира имеются личные связи в мире сверхъестественных существ, поэтому его произведения могут оказывать влияние на отношение джиннов к людям. В тех случаях, когда племя имело своего идола, в его составе должен был существовать жрец (Кахин), в обязанности которого входило обслуживание божка и руководство ритуалом жертвоприношения.

Перед Мухаммедом и другими деятелями раннего ислама стоял вопрос, что из доисламских языческих верований и культов можно включить в новую религию. После некоторых колебаний был избран путь решительной борьбы с почитанием всех других божеств, кроме курейшитского Аллаха. Коран гласит: «Не оставляйте никак ваших богов, не оставляйте Никак Вадда, и Сува, и Йагуса, и Йаука, и Насра!» (71, 22--23). Одно из этих имен обозначает бога-мужчину, другое -- женщину, остальные три -- льва, лошадь и орла. В другом месте выпад Корана против языческих богов женского пола аргументируется в духе, соответствующем арабским нравам и представлениям того времени. Если считать богинь Лат, Уззу и Манат дочерьми Аллаха, то это бросает тень на его репутацию: неужели он не мог создать себе сыновей и вынужден довольствоваться дочерьми? «Неужели у вас -- мужчины, а у него -- женщины? Это тогда -- разделение обидное!», (53, 21--22).

Арабские племена весьма неохотно расставались со своими старыми богами. Известен случай, когда племя, населявшее город Таиф, даже в условиях изоляции среди племен, примкнувших к исламу, пыталось получить у Мухаммеда разрешение еще хоть год иметь возможность поклоняться своей богине Лат. В ходе переговоров о заключении договора Мухаммед был даже склонен удовлетворить просьбу таифцев, но вмешательство Омара побудило его отказаться от компромисса; при всеобщем плаче женщин и детей статуя богини была уничтожена.

Решительно обошелся Мухаммед и с более чем тремя сотнями идолов, пребывавших в Каабе. Во время своего прощального паломничества в Мекку он велел разбить всех идолов, кроме Аллаха, воплощенного в «черном камне». Это явилось своего рода символическим действием, Племенной бог курейшитов возвышался в ранг общего бога всех арабов, и не только верховного, но и единственного божества. Известно, с какой настойчивостью Коран и ислам в целом подчеркивают свой монотеизм, именуя всех неверных многобожниками -- мушрикун. И все же, выступив против политеизма, ислам остался такой же супремотеистической религией, как иудаизм и христианство. Ангелы и джинны составили в нем пантеон младших богов.

Из старого культа ислам сохранил то большое значение, которое придавалось в нем паломничеству к святилищам и прочим почитаемым местам. Мекка с ее Каабой и Земземом осталась в исламе тем же святым городом, каким она была до него и тем же местом общеарабского, а в дальнейшем общемусульманского паломничества. В ее пользу был решен и вопрос о кыбле, т. е. о том направлении, к которому должен обращаться правоверный во время молитвы. После короткого перерыва, когда Мухаммед в Медине, пытаясь найти общий язык с иудаизмом, установил было кыблу в направлении Иерусалима, вопрос был пересмотрен, и с того времени каждый молящийся мусульманин становится лицом в направлении Мекки.

Влияние иудаизма на первоначальный ислам было не меньшим, а, может быть, в некотором отношении еще большим, чем влияние древних арабских верований и культов. В Аравии проживало немало приверженцев иудаизма. В IV в., как известно, Йемен официально принял иудаизм. В Медине постоянно проживало несколько племен, исповедовавших эту религию. Через иудейских купцов-караванщиков ее влияние распространялось по всем торговым путям, пересекавшим Аравийский полуостров. Еще в мекканский период своей жизни Мухаммед, вероятно, встречался с иудеями как в Мекке, так и во время своих путешествий с караванами Хадиджи. Их рассказы о содержании Ветхого завета могли оставаться в его памяти и в более или менее измененном виде вошли потом как в текст Корана, так и в вероучение новой религии. Ветхозаветные персонажи Ной--- Нух, Авраам --Ибрахим, Моисей -- Муса заняли в нем место пророков, предшествовавших Мухаммеду. Нашел свое место в Коране и ряд ветхозаветных легенд и мифов -- о сотворении мира, о грехопадении прародителей, об Иосифе и его братьях, о египетском плене и т. д. Правда, как уже говорилось, Мухаммед узнавал об этом в устной беседе, так что мог воспроизвести услышанное лишь в модифицированном виде. Так, советник персидского царя Артаксеркса из Книги Есфирь оказался в Коране чиновником фараона, сестра Моисея Марьям совмещена с богородицей Марией, засуха в Египте оказывается вызванной отсутствием дождей, как это бывало в Аравии, а не недостаточным разливом Нила и т. д. В Коране фигурируют и талмудические сюжеты, но нередко столь же измененные, как и библейские.

Мухаммед, поселившись в Медине, пытался ориентироваться вначале на жившие в ней богатые и влиятельные иудейские племена и первое время чуть ли не отождествлял проповедуемую им религию с иудаизмом. Но иудеи не шли на вероисповедные контакты. К тому же скоро они установили, что новоявленный пророк обнаруживает невежество в содержании Библии. Когда они указывали на это мусульманам и самому Мухаммеду, тот обвинял своих оппонентов в том, что они пользуются искаженными книгами и что вообще богооткровенное содержание Библии и Талмуда подверглось в иудаизме извращению. Контакт не удался, но в содержании нового вероучения значительные следы иудаизма сохранились и в дальнейшем.

Сказалось и влияние христианства, хотя и в меньшей мере35. Арабские племена, жившие в Месопотамии, Ираке, Сирии и Палестине, были в значительной своей части к этому времени христианизированы, причем исповедовали христианство в несторианской и монофизитской формах. В Северной и Западной Палестине также жили христиане-арабы, при встречах с которыми Мухаммед и его будущие последователи могли ознакомиться с некоторыми идеями этой религии. То, что это было христианство не основного православно-католического, а еретического толка, способствовало усвоению его идей, ибо оно было лишено тех парадоксальных усложнений вероучения, которые были связаны с двойственной трактовкой личности Христа, а также с тонкостями в толковании «нераздельности и не слиянности» троицы. Иисус Христос под именем Исы занял свое место среди пророков в качестве непосредственного предшественника Мухаммеда. Некоторые новозаветные эпизоды также нашли отражение в Коране. Но и здесь не обошлось без искажений, свидетельствующих о том, что составители Корана не имели в своем распоряжении письменного текста Нового завета. Есть признаки знакомства первых мусульман и с содержанием апокрифических евангелий.

Некоторые авторы высказывают предположение, что неиудейское население Медины до поселения там Мухаммеда исповедовало христианство в одной из его сектантских разновидностей, приверженцы которой рассматривали Иисуса не как бога, а как человека-пророка36. Для такой религии переход к исламу должен был быть последовательным шагом, так как в ней ничто не препятствовало учению о том, что вслед за пророком Иисусом появился новый пророк Мухаммед, продолжавший его дело. Надо сказать, что достаточных основании для признания этой концепции не существует.

Влияние христианства на ранний ислам сказалось не в представлениях о боге. Для новой религии, прокламировавшей свое воинствующее единобожие, больше подходил ветхозаветный Яхве, чем новозаветная троица. Но учения о близком конце света, о воскресении мертвых и страшном суде, конечно, носят на себе следы христианского происхождения.

Иудейско-христианские и, может быть, в какой-то мере зороастрийские влияния частично воспринимались исламом через так называемый ханифизм. Сущность и формы существования этого религиозного явления остаются, однако, пока весьма туманными.

Даже то значение, которое имело слово «ханиф» у арабов, расшифровывается разными авторами по-разному. А. Мюллер считает его прозвищем, обозначавшим, «на еврейском и сирийском диалектах, безбожника или еретика». Подтверждения такого толкования этого термина ни в источниках, ни в исследовательских работах нет. В Коране слово «ханиф» имеет противоположный смысл. Оно встречается там 12 раз и всегда в положительном значении.

Ханифом именуется библейский Авраам. Это обозначение применяется также для противоположения понятию «многобожник». И наконец, оно обозначает человека, обратившегося к богу или к истинной религии. Исследовавшая вопрос о значении термина «ханиф» в Коране К. С. Кашталева приходит к выводу о таком его значении: «...обратившийся от язычества к богу». Речь идет во всяком случае не о безбожниках, а, наоборот, о людях, проявляющих особое благочестие, близкое по своему содержанию к исламу и, может быть, даже совпадающее с ним. Остается неясным вопрос о том, имело ли ханифитство какие-нибудь организованные формы.

В вероучении ханифизма можно считать установленными единобожие и требование аскетической жизни. Очевидно, последнее дало основание Е. А. Беляеву признать ханифизм «религиозно-моральным учением». Он считал вполне оформившимся в земледельческой Йемаме придавал ему решающее значение в возникновении ислама. «...Мекканский ханифизм, -- писал он, -- перешел следующий этап развития, который уже можно рассматривать как возникновение новой религии, получившей название «ислам»». Если это так, то нельзя все же не видеть того, что сам ханифизм не был совершенно новым религиозным явлением,-- он впитал в себя влияния иудаизма, христианства и парсизма, явившись своего рода посредствующим звеном между этими религиями и исламом.

2. Вероучение раннего Ислама

Во многом сказанное выше предвосхищает характеристику основных положений догматики первоначального ислама. Все же представляется целесообразным дать обобщенное описание того, как выглядела эта догматика в системе верований, основанных на Коране.

Первым пунктом ее было требование единобожия. Наиболее ярко оно выражено в формуле: «Он -- Аллах -- един, Аллах, вечный; не родил и не был рожден, и не был ему равным ни один!» (112, 1--4). Уже здесь проявилась полемическая тенденция в отношении христианского учения о боге-сыне. Неоднократно в Коране говорится, что у Аллаха «нет товарищей» и что всякий, кто приписывает ему товарищей, даже рожденных им, многобожник. Утверждения этих нечестивцев Коран считает настолько вопиющими, что усматривает в них опасность стихийных бедствий: «Небеса готовы распасться от этого, и земля разверзнуться, и горы пасть прахом оттого, что они приписали милосердному сына» (19, 92--93). И дальше следует установка, которая подчеркивает исключительное положение Аллаха во Вселенной в сравнении как с людьми, так и с ангелами и бесами: «Всякий, кто в небесах и на земле, приходит к милосердному только как раб...» (19, 94). Это положение выглядит вполне монотеистически.

Тем не менее и к исламу относится общий тезис, касающийся монотеизма всех догматических религий: его надо понимать условно, а не абсолютно. Из всех этих религий ислам в наибольшей мере приблизился к монотеизму, хотя и не достиг его в полной мере.

Как и в других религиях, в исламе наряду с существом, которое именуется богом, а по существу означает лишь доброго верховного бога, людям предлагается верить в реальное существование противостоящего ему злого бога, именуемого в Коране либо Шейтаном (сравни древнеевр. сатана), либо Иблисом (сравни греч. Диаболос). И конечно, не обходится без меньших добрых богов (ангелов) и меньших злых богов (демонов, джиннов. Правда, одно место в Коране можно истолковать так, что ангелы джинны, как и люди, должны будут умереть в день светопреставления, но это весьма натянутое толкование. Сказано: «И протрубят в трубу и поражены будут как молнией те, кто в небесах, и те, кто на земле, кроме тех, кого пожелает Аллах. Потом протрубят вторично, и вот -- они стоя смотрят» (39, 68). В дальнейшей процедуре страшного суда ангелам, как и джиннам, предстоит так много работы, что их «поражение» может быть лишь кратковременным.

К тому же из массы сверхъестественных существ ангельского чина Коран выделяет четверых «макрибун» -- ангелов высшей категории, соответствующих иудейско-христианским архангелам, в частности, по именам: Джабраил (Гавриил), Микаил (Михаил), Азраил и Исрафил. Джабраилу присвоено наименование «рух аль коде» -- святой дух, что приближает его, во всяком случае по имени к третьему лицу христианской троицы.

Чтобы подчеркнуть принципиальное различие между богом и ангелами, иногда указывают на то место Корана, в котором людям якобы запрещается поклоняться ангелам. Оно выглядит так: «И не прикажет он (Аллах.-- И. К.) вам, чтобы вы взяли ангелов и пророков господами. Разве же он прикажет вам неверие после того, как вы --предавшиеся?» (3, 74). В старом переводе Корана, сделанном А. Николаевым с французского перевода, эти слова сформулированы более определенно: «Бог не разрешает вам избирать своими владыками ни ангелов, ни пророков». Больше того, по Корану, после сотворения Адама ангелам было приказано поклоняться ему, и только Иблис отказался сделать это, за что и был проклят. Таким образом, можно считать, что в раннем исламе ангелы занимают принципиально иную позицию, чем Аллах, а это подкрепляет положение о строгом монотеизме данной религии. Тем не менее остаются в силе те характеристики ангелов и джиннов, которые позволяют рассматривать их как сверхъестественные существа, наделенные силой, ставящей их в один ряд с богами. Сохраняет, следовательно, свое значение положение об условном характере монотеизма в исламе, хотя в последнем его следует признать несколько более строгим и более соответствующим своему названию, чем в других «высших» религиях.

Требуя верить в Аллаха, Коран не может не говорить о свойствах и характере этого наивысшего существа. Прежде всего возникает вопрос о его имени. Одного старомекканского Аллаха оказывается мало, богу приписывается большое количество разных имен, но те из них, которые приводятся в Коране, являются лишь эпитетами, характеризующими те или иные его свойства: «...милостивый, милосердный... царь, святой, мирный, верный, охранитель, великий, могучий, превознесенный... творец, создатель, образователь», а в общем «у него самые прекрасные имена» (59, 22--24).

Аллаху приписываются те же свойства, которыми наделяют своих богов иудейство, христианство и зороастризм: всеведение, всемогущество, высочайшая творческая активность, абсолютная праведность и т. д. И столь же наивными и антропоморфными выглядят эти коранические характеристики бога? Так, желая подчеркнуть его могущество, Коран сообщает, что после сотворения им Вселенной его не коснулась усталость (50, 37), да и вообще «не овладевает им ни дремота, ни сон...» (2, 256).

Араб VII века наделяет своего бога теми характеристиками, которые присущи ему самому. Аллах мстителен -- повторяется во многих местах Корана, он -- «обладатель мщения» (3, 3). Неприглядные нравственные качества, приписываемые Ветхим заветом Яхве, в не меньшей мере присущи и Аллаху. Его действия по существу не могут быть разумно мотивированы. Он, например, желает, чтобы люди воевали друг с другом: «...если бы Аллах захотел, то не сражались бы... но Аллах делает то, что пожелает» (2, 254). Он мог бы сделать так, чтобы все люди исповедовали истинную веру, но в его намерения входит, чтобы некоторые совращались в неверие: «Если они отвратятся, то знай, что Аллах хочет поразить их за некоторые их грехи» (5, 54). Одних людей он направляет по праведному пути, других -- по ложному: «Аллах сводит с пути, кого пожелает, и ведет, кого желает» (14, 4). Трудно представить себе тот принцип, которым руководится всевышний, выделяя людей, получающих от него вместо откровения ложные ориентиры. Это -- отверженные, созданные им специально для ада: «Мы сотворили для геенны много джиннов и людей...» (7, 178). Бог сводит с истинного пути плохих людей, а хорошим дает свое откровение. Но плохими люди становятся в силу того, что были введены в заблуждение богом, праведными же люди делаются именно в результате того, что получили откровение. Этот порочный круг в более широком плане фигурирует в учении ислама, связанном с предопределением.

Аллах тщеславен и славолюбив, он создал людей и джиннов только для того, чтобы они ему поклонялись (51 56). Он хитер «...Аллах --лучший из хитрецов» (3 47); «--У Аллаха"--вся хитрость» (13, 42). В чем, однако бог стоит неизмеримо выше всех остальных живых существ, будь то люди или джинны, что обеспечивает ему исключительное положение -- это то, что он первотворец, он создал Вселенную. В сравнении с Ветхим заветом здесь сравнительно мало нового: в частности, фигурирует тот же шестидневный производственный цикл. Подчеркивается, правда, что небеса созданы без каких бы то ни было опор, которые были бы видны людям, сообщается, что он «распростер землю и устроил на ней прочно стоящие (горы) и реки и из всяких плодов устроил там пары по двое» (13, 3). На построение неба и земли богу понадобилось по два дня; с небом дело оказалось довольно сложным, ибо его пришлось делить на семь небес, а ближайшее к земле -- разукрасить «светильниками и для охраны» (41, 11).

Аллах не только сотворил мир, но непрестанно управляет им.

Так же как иудаизм и христианство, ислам стоит на той позиции, что все происходящее в мире предопределено волей бога и, как уже говорилось, все направление деятельности людей предумышленно им. Невозможно даже допустить, чтобы предопределение божие было исправлено в лучшую сторону. Но в Коране же можно найти и такие тексты, согласно которым от Аллаха исходят только добрые дела, а злые -- от людей. Иногда противоположные решения вопроса о предопределении и свободе воли даны чуть ли не в одном стихе Корана. Вот, например: «...если постигнет их (людей. -- И. К.) хорошее, они говорят: «Это -- от Аллаха», а когда постигнет их дурное, они говорят: «Это -- от тебя». Скажи: «Все -- от Аллаха». Почему же эти люди никак не могут понять рассказа? Что постигло тебя из хорошего, то -- от Аллаха, а что постигло из дурного, то --от самого себя» (4, 80--81). Французский исламовед А. Массэ пишет, что вопрос о свободе воли очень неопределенно и противоречиво изложен в Коране. В данной связи он ссылается на И. Гольдциера, который считал, что нет вопроса, который был бы в Коране изложен более противоречиво. Это верно, но вряд ли из такой констатации можно извлечь основания к тому, чтобы, как это делает Гольдциер, находить в раннем исламе тонкое и сложное сочетание фатализма с учением о свободе воли. С его точки зрения, те стихи Корана, в которых прокламируется предопределенность заблуждений грешника, на самом деле имеют в виду предоставление богом человеку свободы заблуждаться или идти истинным путем. Если это было бы даже так, то все равно требовало бы объяснения, почему Аллах одних людей обеспечивает своим руководством, а других оставляет на произвол. Но в данном случае дело обстоит проще: в Коране нет той стройной системы взглядов по рассматриваемому вопросу, которую пытаются найти в нем Гольдциер или апологеты ислама. Противоречия в Коране по вопросу о свободе воли и предопределении имеют своей основой влияние различных периодов формирования исламского учения. В мекканский период преобладало учение о свободе, соответствовавшее тактике Мухаммеда в его борьбе за распространение ислама; в то время такая установка могла быть более действенной для вербовки верующих, чем фаталистическая. В дальнейшем историческая обстановка более содействовала учению об абсолютном предопределении.

Наряду с верой в то, что единственным богом является Аллах, в исламском вероучении с самого начала фигурировало требование верить в то, что Мухаммед -- его пророк, посланец, апостол Признается, что в разное время к разным народам приходили многие пророки. Из них выделяются шесть самых выдающихся: Адам, Ной, Авраам, Моисей, Иисус и Мухаммед. Иисус ставится Кораном на очень высокое место в ряду пророков, причем, конечно, отрицается его божественная природа, хотя признается чудесный характер всех обстоятельств, связанных с его рождением (непорочное зачатие), признаются также чудеса, творившиеся Иисусом.

Знакомство первых мусульман не только с каноническими, но и с апокрифическими новозаветными произведениями нашло свое выражение в том, что они знали о некоторых чудесах, фигурировавших в апокрифах; среди них -- миф, повествующий, как Иисус в детстве оживил вылепленных им из глины птиц. Видимо, мусульманам показалось зазорным считать, что пророк божий мог претерпеть на земле постыдную казнь, так что, по их версии, место Христа был по ошибке властей распят кто-то другой, а сам он продолжал выполнять порученную ему богом миссию.

Высочайшими из всех пророков -- «печатью пророков» был признан, конечно, Мухаммед (33, 40). Правда, он не творил чудес. За ним признаются лишь такие чудеса, в которых он играл своего рода пассивную роль: обретение Корана от архангела Гавриила и мгновенное овладение способностью читать это никем не сотворенное произведение, путешествие в течение одной ночи в Иерусалим и обратно, вознесение на небо и т. д. Чудесами были и все акты откровения, преподанные ему в видениях.

Пророк широко пользовался возможностью обосновывать любое свое действие не только политического и религиозного, но и интимного характера, откровением, полученным им в видении. Такое чудо можно было легко импровизировать и демонстрировать -- стоило лишь стимулировать в самом себе нервное возбуждение, ведущее у истерика к приступу, или даже просто симулировать последний, чтобы иметь возможность после его окончания возвестить правоверным о полученном пророком откровении.

Вера в единственность Аллаха и в пророческую миссию Мухаммеда являлась первой из обязанностей мусульманина, первым из пяти «столпов ислама». К остальным четырем относятся: молитва, пост, «милостыня» (закят) и паломничество в Мекку (хадж).

Регулярное молитвенно-словесное служение божеству было неизвестно доисламским арабам. В мекканский период истории ислама оно, видимо, не фигурировало в религиозной практике приверженцев Мухаммеда. В Медине, столкнувшись ближе с жизнью ее иудейских общин, Мухаммед имел возможность оценить то значение, которое имеет в религиозной жизни магия слова. Был установлен ритуал трехразового «салата» -- молитвы, ставшей впоследствии известной под персидским названием «намаз»; в дальнейшем установленная Кораном для суток трехкратная молитва была заменена пятикратной.

Самого начала исламская молитва была формализована до таких пределов, что приобрела ярко выраженный характер магического заклинания. Надо произнести определенное количество раз совершенно точные молитвенные формулы в закрепленной последовательности. Каждой из соответствует предписанное положение тела и определенные телодвижения. Цикл таких формул и положений именуется ракатом (кругом), а каждая из молитв должна составлять сумму ракатов, но не меньше двух. В ракат входят: заявление о количестве всех ракатов, которые молящийся собирается произнести; 1-я и обычно 112-я суры Корана; отдельные строки из других сур; периодическое повторение формулы «Аллаху акбару» -- «бог велик»; телодвижения, предусмотренные исламским культом. Если молитва происходит в мечети, то все операции производятся синхронно всеми присутствующими по примеру руководящего богослужением муллы. Молитве должно предшествовать омовение. Понятие ритуальной нечистоты вошло в ислам также из иудаизма и было в нем столь же многообразным! состояние нечистоты вызывалось и прикосновением к трупу или к нечистому животному, и физиологическими отправлениями и многими другими обстоятельствами, которых в повседневной жизни человека так много, что его нечистота к моменту совершения молитвы практически всегда должна предполагаться наличествующей. Само омовение вскоре потеряло свое гигиеническое значение и стало лишь формально-магическим актом. Ритуальный эффект стал достигаться простым смачиванием концов пальцев или тем, что молящийся тер руки песком.

Пост в течение месяца рамадан был предписан Мухаммедом в Медине, но не исключено, что подобный обычай был известен и мекканским арабам до ислама. Под влиянием мединского иудаизма вначале был установлен однодневный пост (ашура) через каждые десять дней, но после разрыва Мухаммеда с иудейскими племенами Медины он реконструировал и этот унаследованный им ранее иудейский обычай, превратив однодневный пост в месячный. Коран подробно регламентирует правила и процедуру поста: «Ешьте и пейте, пока не станет различаться пред вами белая нитка и черная нитка на заре, потом выполняйте пост до ночи» (2, 183). Строгость поста облегчается для больных и находящихся в пути, допускается даже замена его выкупом -- накормлением бедняка (2, 180). Помимо месячного поста в рамадан предусматривались еще эпизодические добровольные посты в разные дни и месяцы года.

Обязанность помогать бедным входила в самые первоначальные предначертания ислама. Но скоро слово «милостыня» стало приобретать другой смысл. Регулярное внесение тех или иных сумм или отчисление определенного процента своего дохода стали означать для мусульманина обязательство уплаты налога в пользу религиозной общины, по сути дела совпадающей с государством. Слово «закят» буквально означает «очищение»; уплата налогов в пользу казны была превращена таким образом исламом в религиозно-очистительное действие, а сама религия оказалась удобным средством поддержания фискальной дисциплины.

Последний из «столпов ислама» -- паломничество -- имел глубокие корни в доисламском религиозном быту арабов. Как говорилось выше, Мекка являлась привычным для арабов объектом паломничества, где каждый мог поклониться не только общеарабскому «черному камню», но и своему племенному идолу. Для ислама было важно сохранить центральное значение Мекки в качестве объекта почитания и паломничества, тем более что этим закреплялось ее положение не только религиозного, но и политического и торгового центра Аравии и всего мусульманского мира. В святилище был оставлен в новом качестве мусульманского символа лишь «черный камень», причем понадобилось новое этиологическое объяснение его святости. Для первой стадии развития ислама оказалось достаточным признать Каабу «макам Ибрахим» -- «местом Авраама». В дальнейшем исламское богословие сочинило ряд сказаний, связанных с мифическим пребыванием Авраама в Мекке.

Церемониал паломничества в Мекку был почти полностью позаимствован исламом из доисламской культовой практики. Паломник должен одеться в специальный костюм (ихрам), состоящий из двух несшитых кусков ткани, на ноги надеть сандалии. До прихода в Мекку надо посетить другие места, где следует совершить установленные церемонии: долину Мина, холм Арафа. В долине Мина паломник должен бросить определенное количество камней (трижды по семь) по разным целям: в два жертвенных столба и в стену. По смыслу произносимой при этом молитвы, бросаемыми камнями паломник поражает дьявола и его присных. В Мекке совершается семикратный обход «черного камня», лобызание его при каждом туре или по меньшей мере прикосновение к нему, жертвоприношение и т. д. Затем полагается молитва у «места Авраама», питье воды из колодца Земзем, семикратная пробежка с холма Сафа на холм Марва. Ко всем этим доисламским обрядам присоединяется обильное молитвословие по ракатам, в чем по существу и заключается вклад ислама в церемониал мекканского паломничества.

Формальный характер всего ритуала подчеркивается тем, что ислам разрешает заместительство -- каждый мусульманин имеет право нанять вместо себя человека, который совершит за него хадж. Суть дела заключается, таким образом, в совокупности определенных магических действий, а кто их совершит и каково будет при этом его внутреннее состояние, значения не имеет.

Помимо требований, которые предъявил ислам к своим приверженцам в религиозно-культовом отношении, имеет, конечно, значение та этика, которую провозгласила новая религия.

Как и в любой другой религии, здесь не могло появиться ничего того, что не созрело в общественных отношениях и в быту людей. Так как ислам распространялся в различных социальных средах, нравственные понятия которых не совпадали, то по ряду этических проблем ему приходилось принимать компромиссные решения, удовлетворявшие как земледельцев Медины, как торговцев Мекки, так и кочевников-бедуинов. Ислам давал этим решениям не только религиозную санкцию, но и религиозное направление.

У доисламских арабов, в особенности бедуинов, такая черта характера человека, как воинская доблесть, считалась представляющей наибольшую нравственную ценность. Ислам сохранил это представление, но трансформировал его в религиозном направлении -- доблесть должна проявляться в борьбе за торжество веры, в войнах с неверными. Высоко ценилось у всех арабов такое свойство человека, как верность близким, готовность заступиться за любого члена своего коллектива в любых обстоятельствах. Но это был коллектив племенной и родовой, защищать надо было своего родича, что, кстати сказать, и делал весьма последовательно в отношении Мухаммеда глава его рода Абу Талиб, несмотря на то, что проповедь ислама не вызывал.) у него сочувствия. В новой религии такая солидарность приняла вероисповедный характер и составила один из элементов ее этической системы. Вообще вопрос об отношении человека к другим людям, составляющий по существу основу всего нравственного поведения, не получил в исламе однозначной разработки. То, что сказано по этому вопросу в Коране, противоречиво, как, впрочем, и в любом другом религиозном документе мировых религий. Не обходится и без призывов к гуманности и милосердию.

В исламоведческой литературе нередки ссылки на тексты Корана, во многом повторяющие евангельскую проповедь непротивления злу. А. Крымский приводит такую цитату из Корана: «Старайся делать добро за зло, и тогда тот, у кого была вражда с тобою, сделается твоим другом-защитником». Правда, он тут же ослабляет эффект цитаты тем, что приводит ее продолжение: «Однако этого совершенства достигают только те, которые терпеливы -- достигают только большие счастливцы». В переводе А. Николаева это место выглядит еще более выразительно: «Воздавай добром за зло, и ты увидишь, как враг твой обратится тебе в друга и покровителя... Но только человек настойчивый достигнет такого совершенства; только тот достигнет его, кому оказывается особое благорасположение». Можно указать в этой связи и на такой коранический текст в переводе А. Николаева: «Воздай им добром за зло» (XXIII, 98). Казалось бы, перед нами клише евангельской Нагорной проповеди. Но стоит обратиться к новейшему переводу Корана сделанному И. Крачковским, как картина сильно осложняется.

Приведенное А. Крымским место выглядит так: «Не равны доброе и злое. Отклоняй же тем, что лучше, и вот -- тот, с которым у тебя вражда, точно он горячий друг» (41, 34). Следующий из процитированных выше текстов сформулирован столь же неопределенно: «Отклоняй зло тем, что лучше» (23, 98). Как известно, Крачковский в своем переводе придерживался принципа буквальной точности, нередко в ущерб литературности изложения и даже понятности текста. Надо полагать, что и в данном случае этот высококвалифицированный арабист передал смысл текста во всей его неопределенности; прежние же переводчики не столько перевели эти слова, сколько интерпретировали, вложив в них свое понимание того, что мог бы сказать в данном случае Мухаммед. Тем не менее тенденция к кротости и доброте здесь обнаруживается. Можно привести еще одну цитату того же порядка, которая, по переводу И. Крачковского, сулит небесную награду «для богобоязненных... сдерживающих гнев, прощающих людям». Продолжение этого аята гласит: «Поистине, Аллах любит делающих добро!» (3, 127--128). Добром здесь оказывается прощение обид.

Как и во всех религиях, с самого начала практика деятельности мусульман и Мухаммеда представляла собой разительный контраст с проповедью не только всепрощения, но и элементарной гуманности. После сражения при Бедре Мухаммед обнаружил среди пленных поэта Надр ибн Хариса. Поэт еще в Мекке обидел его тем, что чтением своих стихов привлек внимание людей, которым пророк хотел читать проповедь. Как только Мухаммед узнал пленника, он мгновенно изрек свой приговор: «Голову долой!». Известно, с какой беспощадностью Мухаммед после «войны у рва» истребил всех мужчин иудейского племени Бену Корейза за то, что они не поддержали его в этой войне.

Было бы неправильно усматривать здесь лишь противоречие практики и религиозной теории. Для коранической теории не характерна проповедь прощения и кротости. А. Крымский пишет по этому поводу: «Восхваляется (в Коране. -- И. К.) доброта и снисхождение, например, к бедным должникам, вдовам, сиротам, рабам и т. п.; но нарушением доброты не считается самое-то рабовладельчество (оно последовательно проходит по всему Корану) и месть». Можно было бы привести немало коранических текстов, узаконивающих месть, в том числе кровную, призывающую к кровавой расправе с обидчиками, с отказывающимися покориться, с неверными и т. д.

Небезынтересны следующие предписания Корана: «Прелюбодея и прелюбодейку -- побивайте каждого из них сотней ударов. Пусть не овладевает вами жалость к ним в религии Аллаха, если вы веруете в Аллаха и в последний день. И пусть присутствует при их наказании группа верующих. Прелюбодей женится только на прелюбодейке или многобожнице, а прелюбодейка -- на ней женится только прелюбодей или многобожник. И запрещено это для верующих» (24, 2--3). Можно понять ту непримиримость к греху, которую обнаруживает здесь Мухаммед: эта сура Корана преподана им верующим сразу после неприятного казуса с одной из его жен, Айшей, заподозренной в измене, так что еще не успел улечься гнев оскорбленного собственника. Важно, однако, другое: все филиппики Корана против прелюбодеяния должны рассматриваться в свете того несомненного факта, что сам Коран в ряде других текстов узаконяет весьма вольное поведение.

Как и в древних религиях, прелюбодеянием считается сожительство лишь с женой или рабыней, принадлежащими другому. Каждому мусульманину разрешается иметь одновременно четыре законных жены. При этом можно в любое время развестись с любой из них и взять вместо нее новую. Процедура развода предельно проста: надо лишь трижды произнести формулу «Ты разведена». Этой возможностью широко пользовались многие высокопоставленные мусульмане.

Предусмотрены Кораном и некоторые запреты, относящиеся к пище и питью. Пищевые запреты распространяются преимущественно на те продукты, которые и помимо ислама были непопулярны у арабов, например на свинину. Вряд ли есть основания усматривать здесь влияние Ветхого завета, ибо, например, конина, запрещенная в употребление иудеям, исламом приемлется. Очевидно, религия в данном случае возводила в ранг божественного установления именно то, что складывалось в ходе реальной жизни народа. Особо следует сказать о запрещении Кораном пьянства (5, 92--93). Но вопрос этот довольно неопределенен: неясно, идет ли речь об употреблении лишь пальмового или виноградного вина или вообще опьяняющих напитков. Не исключено, что употребление крепких напитков в целом не возбранялось. Важно, что в истории ислама данная моральная норма всегда оставалась лишь благим пожеланием, как, впрочем, и большинство других религиозных нравственных предписаний.

Ислам унаследовал от иудаизма запрещение изображать живые существа. Но здесь было не простое заимствование, а повторение исторического опыта в аналогичных условиях. Как и иудаизму, исламу пришлось преодолевать политеистические культы, в которых большую роль играло поклонение и плоскостным, и в особенности рельефным изображениям богов-«идолов». Запрещение изготовлять любые изображения живых существ было наиболее радикальной формой борьбы с теми культами, которые предстояло вытеснить вновь возникшей религии. Надо все Же отметить, что, как и в случае с запретом вина, исламский поход против изобразительных искусств остался лишь пожеланием, ибо художественные потребности людей оказались сильней религиозного запрета. Искусство исламских народов оставило образцы высокого художественного мастерства и в отношении изображения животных и человека.

Соответствие или противоречие жизненного поведения мусульманина всем требованиям и предписаниям Корана, по учению Мухаммеда, вознаграждается или, наоборот, наказывается в будущей жизни. Для некоторых умерших предполагалось воздаяние или возмездие в индивидуальном порядке сразу после смерти. Воины, павшие на поле брани за веру, попадали в рай сразу после своей гибели; видимо, такой же участи должны были удостаиваться и иные заслуженные и благочестивые мусульмане. С другой стороны, в раннем исламе бытовали представления о том, что расправа с грешниками начинается уже через короткое время после смерти: два специальных ангела-мучителя являются для исполнения своих обязанностей к могиле и воздают покойнику предварительную порцию страданий в возмездие за совершенные им при жизни грехи. I лавная же расплата предполагалась после вселенской драмы, связанной с неизбежным светопреставлением.

Эсхатология занимала в раннем исламе одно из центральных мест. Некоторые исследователи даже колеблются в вопросе о том, что было главным в первоначальной исламской проповеди -- единственность Аллаха или возвещение грядущего конца света. Очевидно, противопоставлять эти две идеи нет надобности, так как в идеологии раннего ислама они сочетались достаточно органично. Неверие в «последний день» рассматривается в Коране как столь же тяжкий грех, что и неверие в Аллаха и его пророка.

Первоначальная проповедь Мухаммеда повторяла основной мотив призывов и предупреждений Иоанна Крестителя в Новом завете: «...покайтесь, ибо приблизилось царство небесное» (Матф., III, 2). Мекканский период формирования Корана изобилует страшными описаниями незбежных космических потрясений: «...когда звезды померкнут, и когда небо расколется, и когда горы развеются...» (77, 8--10); «...задрожит земля и горы и станут горы холмом сыпучим!» (73, 14); «...сотрясется земля своим сотрясением...» (99, 1); «когда небо раскололось, и когда звезды осыпались, и когда моря перелились, и когда могилы перевернулись...» (82, 1--4). Светопреставление явится катастрофой для одних и началом блаженной жизни для других. После него все люди получат окончательное устройство своей судьбы: не уверовавшие окажутся в аду, мусульмане -- в раю.

В описании адских мук Коран не обнаружил богатства фантазии, предусмотрев лишь стандартные наказания иудаизма, христианства и других, более древних религий: холод и жара, вместо питья и еды -- кипяток и гной и т. д. (38, 55--58; 14, 19--20). Что же касается рая, то здесь фантазия оказалась более продуктивной. Верующему Коран сулит возлежание среди садов и источников на ложах в парче и атласе, вкуснейшие яства и пития, большеоких, черноглазых и полногрудых гурий (44, 51--55; 52, 21 и ел.; 78, 31 и ел.) и т. д.

В отличие от Нового завета эсхатологическая проповедь Корана не говорила о близости сроков светопреставления, она лишь возвещала неизбежность такой перспективы. И эта перспектива увенчивала все здание исламского вероучения, оставляя простор для жизненной активности правоверных в их земной жизни, стимулируя последнюю учением о наградах и наказаниях, уготованных для них в потустороннем бытии после страшного суда.