Правоохранительные органы в системе государственной власти в СССР 1930-х годов

БОЛЬШАЯ ЛЕНИНГРАДСКАЯ БИБЛИОТЕКА - РЕФЕРАТЫ - Правоохранительные органы в системе государственной власти в СССР 1930-х годов

Правоохранительные органы в системе государственной власти в СССР 1930-х годов

План

Введение

1. Развитие правоохранительных органов СССР в период

1920-е - 1930-е годы 6

2. Прокуратура: создание и деятельность 10

3. О деятельности особого совещания при НКВД СССР 13

4. Создание и деятельность службы внешней разведки в

структуре государственной власти 19

5. Роль органов государственной безопасности во

внутрипартийной борьбе 25

Заключение

Библиографический список

Введение

Деятельность системы органов государственной безопасности до недавнего

времени представлялась в несколько облегчённом, канонизированном и во

многом идеализированном варианте как постоянный процесс совершенствования

форм и методов работы, как цепь побед над врагами. Сложный и неоднозначный

процесс становления чекистских служб, ошибки, неудачи в оперативной

деятельности, прямые преступления, неверные политические ориентиры,

неправильное понимание своего места в государственной структуре и неверные

политические ориентиры, всё рассматривалось как абсолютно закрытая зона. Об

этом не говорилось открыто, зато народу говорили о победах над его

врагами.

Под дулом пистолета людей заставляли делать то, что в корне противоречило

их природе. Но для того, чтобы стать тотальной, то есть всеобщей,

охватывающей общество, бюрократия должна была осуществлять сплошную

перековку народа и делать каждого бюрократом, чиновником, пусть даже

мелким, мельчайшим, но все-таки находящимся у нее на службе. В отличие от

авторитарной бюрократии, опирающейся на традиционные структуры

общественной жизни, в отличие от рациональной буржуазной бюрократии,

пекущейся об обеспечении эффективности производства, тоталитарная

бюрократия фактически определяет свою высшую роль как самоукрепление,

самовозвышение, абсолютное подчинение Вождю, волей которого власть

бюрократии получает свое развитие и углубление. Однако такая власть может

быть осуществлена лишь при условии, что все, с чем она имеет дело,

превращено в аморфный, совершенно пластичный материал. Возвращение

общества в аморфное, бесструктурное состояние - принципиальное условие

самоутверждения и саморазвития тоталитарной бюрократии. И поэтому все, что

обеспечивает самостоятельность человека, не говоря уже о той или иной

общественной группе, подлежит беспощадному искоренению. Так было, в

частности, во времена насильственной коллективизации, разрушения сельских

общественных структур. Так было во времена всех последующих больших и малых

«чисток», целью которых в конечном счете всегда оказывалось искоренение

стихийно возникавших структур общества. Единственной формой

структурирования общества, допускаемой в условиях тоталитаризма, могли быть

лишь организации, насаждаемые сверху, а потому с самого начала имеющие

бюрократический характер. Все естественные способы социального

структурирования оказывались на подозрении, так как тоталитарная

бюрократия склонна рассматривать любой личный и общественный, то есть

самостоятельный, негосударственный интерес как антигосударственный. А

посему такой интерес должен быть наказан устрашающей статьей закона,

лучше всего статьей о контрреволюционной деятельности.

Созданная после Октябрьской революции система подавления с первых шагов

несла в себе быстро развивающийся зародыш вседозволенности и аморальности,

которые обосновывались революционной целеустремлённостью. Хотя

«Всероссийская чрезвычайная комиссия» образовывалась в декабре 1917 года

для борьбы против саботажа и бандитизма, то очень скоро её функции

распространились на «искоренение контрреволюции», понимаемой в самом

широком смысле. Меч, предназначенный для законной защиты революции от

заговоров её реальных врагов оказался занесённым над всем обществом.

Лидеры большевизма , выдвигая на первый план классовую борьбу,

абсолютизировали значение государства как орудия власти и отводили в нём

особое место карательным инструментам. Сеть органов ВЧК опутала всю

структуру гражданских и военных учреждений огромной страны. Осуществляя с

санкции партии по своему разумению аресты, ведение следствий, вынесение и

приведение приговоров в исполнение, массовые расстрелы «заложников», ВЧК

возвела террор и беззаконие в разряд государственной политики. С той поры

революционного произвола берёт своё начало специфическая идеология

«чекизма», отлакированная и вылизанная последующими поколениями идеологов

КПСС и публицистами, паразитирующими на «криминально-патриотической»

романтике.

Эта идеология оказалась более живучей, чем структуры её породившие. Мало

того, за всё время существования партийных карательных органов - от ВЧК до

КГБ, она пользовалась некоторой симпатией и популярностью в массах, в то

время как сами органы вызывали у людей, мягко говоря, страх.

Причиной этому, конечно же, наш традиционный двойной стандарт. Сущность

совершенно секретной деятельности КГБ до сих пор никому в достаточной

степени не известна, но из массового сознания на изъять того, что навечно

оставили в нём многосерийные слащаво-мужественные телесериалы «о

разведчиках». На самом же деле идеология «чекизма» и чекисты ничего общего

с разведчиками не имеют.

Это узурпированное у народа право на его «защиту» его именем от его

«врагов» помимо его воли. Врагов определяет не народ, а партия. Враг нужен

всегда. Без него станет ясной бессмысленность системы. Поэтому «чекизм» -

это постоянный поиск «врагов» по придуманной удобной формуле: «Кто не

снами, тот против нас». Это полное слияние идеологии спецслужбы не с

законом, а с идеологией правящей партии.

Развитие правоохранительных органов СССР в период 1920-е - 1930-е годы

Начало этого периода ознаменовано попытками ограничить компетенцию ВЧК и

определить более четко ее роль и место в системе государственного

управления. Однако с самого начала была обозначена очень широкая трактовка

сферы деятельности спецслужбы. Ленинские установки о необходимости

«подвергнуть ВЧК реформе, определить ее функции и компетенцию и ограничить

ее работу задачами политическими» открывали широкий простор для

последующего расширения роли спецслужбы в условиях сформировавшегося в СССР

тоталитарного режима

В конце 1930-х годов деятельность органов государственной безопасности

была направлена главным образом на борьбу с контрреволюционными

преступлениями и особо опасными для Союза ССР преступлениями против порядка

управления. На Главное управление государственной безопасности возлагались

разведывательная работа, борьба с разведывательно-подрывной деятельностью

спецслужб иностранных государств, осуществление мероприятий по обеспечению

сохранности государственных тайн.

Исследователи английской спецслужбы указывают на то, что, например, У.

Черчилль постоянно интересовался деятельностью и оказывал поддержку

разведывательной службе. Анализ документов архива И. В. Сталина показывает,

что он осуществлял постоянный личный контроль за деятельностью органов

государственной безопасности, вплоть до внесения конкретных поправок и

дополнений в приказы ОГПУ - НКВД СССР по вопросам совершенствования

агентурно- оперативной работы.

Такое руководство имело положительные и отрицательные стороны. С одной

стороны, наличие у органов государственной безопасности и Разведывательного

управления РККА, то есть у всех спецслужб государства, одного руководящего

центра позволяло избегать дублирования и параллелизма в деятельности,

экономнее расходовать бюджетные ассигнования, маневрировать силами и

средствами в целях повышения эффективности их работы. После ряда крупных

провалов по линии Разведупра политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение об

укреплении взаимодействия между двумя разведслужбами - ИНО ОГПУ и РУ РККА,

а также об их более тесной связи с контрразведывательными подразделениями.

С другой стороны, такое руководство влияло на усиление функций спецслужбы

как органа политической полиции, когда значительные средства отвлекались на

борьбу с силами, оппозиционными правящей партии.

К существенным особенностям становления и развития отечественной

спецслужбы следует отнести прежде всего их отрицание преемственной связи со

спецслужбами царской России. Классовый принцип, положенный в основу

формирования карательных органов, означал, что бывшие сотрудники охранных

отделений жандармских управлений не только не привлекались к работе в ВЧК -

ОГПУ - НКВД, но и подвергались преследованиям. В целом можно отметить, что

главными факторами, повлиявшими на нарушение процесса преемственности в

деятельности спецслужбы явились революция и последовавшая за ней

Гражданская война.

Отвергая кадры служб, осуществлявших функции политической полиции,

выказывая недоверие работникам контрразведывательных подразделений

дореволюционной России, руководство советских органов госбезопасности все

же в определенной мере использовало их опыт. В научных разработках А. А.

Здановича показано, как Ф. Э. Дзержинский предпринимал попытки привлечь

опытных сотрудников контрразведывательных органов царской России для

создания подразделений по пресечению разведывательной деятельности

иностранных государств. Реальные потребности борьбы с оппозиционными

силами, заговорщическими организациями, спецслужбами различных государств

заставляли более гибко применять принцип классового подхода в процессе

становления и развития отечественных органов госбезопасности.

Нормативные акты, ведомственные инструкции, в которых воплотился опыт

сломленных и ликвидированных царских спецслужб и политической полиции,

главным образом в оперативно-розыскной деятельности, активно использовались

советской разведкой и контрразведкой. В Особом бюро при наркоме внутренних

дел сосредоточивалась новейшая литература по истории спецслужб,

воспоминания многих видных отечественных специалистов. На одном из

оперативных совещаний нарком внутренних дел Н. И. Ежов подчеркнул, что

необходимо воспитывать «своих Спиридовичей». Начальник особого отдела ГУГБ

НКВД СССР М. И. Гай любил напоминать своим сотрудникам, что они по сути

являются «жандармами социализма». В качестве вспомогательного учебного

материала для использования в процессе подготовки кадров разведки и

контрразведки по линии ИНО добывались курсы лекций, читаемых в зарубежных

военных академиях, в том числе и представителями российских спецслужб.

Например, в лекциях бывшего полковника Генерального штаба российской армии

Бурмина, начальника разведки IV армии, затем разведки Колчака, прочитанных

в Военной академии в Нанкине, раскрывался практический опыт спецслужб

начала ХХ века.

Комиссия политбюро ЦК ВКП(б) в 1939 году с сожалением констатировала, что

такое важное направление оперативной деятельности, как шифровальная и

дешифровальная работа в значительной степени зависит от опыта людей,

работавших еще в «канцеляриях Его Императорского Величества», и нет никакой

возможности заменить их другими специалистами. На первых порах в процессе

становления органов военной контрразведки своеобразно был использован

накопленный опыт военного контроля. В 1937 - 1938 годах, когда последовали

аресты сотрудников органов государственной безопасности, наиболее опытные

оперативники различных отделов ГУГБ НКВД СССР временно направлялись из

тюрем в Особое бюро при наркоме. В течение нескольких месяцев они

передавали свои знания молодому поколению, участвовали в написании

учебников.

Прокуратура: создание и деятельность

В 1933 г. была создана Прокуратура СССР. Основной задачей ее было

укрепление законности и охрана общественной собственности на всей

территории Союза ССР. Надзор за законностью и правильностью действий ОГПУ

Прокурор Союза ССР должен был осуществлять непосредственно (реально этот

пункт не действовал, органы госбезопасности были фактически выведены из под

надзора прокуратуры). Прокурор Союза ССР имел право законодательной

инициативы и право опротестования постановлений Пленума Верховного Суда

СССР в Президиум ЦИК.

В июле 1936 г. был создан общесоюзный орган судебного управления -

Наркомат юстиции СССР. Он наблюдал за применением судами уголовного,

гражданского и процессуального кодексов, обобщал судебную практику,

разрабатывал изменения и дополнения к законам, вел работы по кодификации

законодательства и судебной статистике, руководил изданием юридической

литературы. НКЮ СССР давал судам общие указания, занимался всеми

организационно-хозяйственными вопросами, осуществлял общее руководство

нотариатом и коллегией адвокатов, организовывал юридическую помощь

населению.

В августе 1938 г. был принят закон «О судоустройстве СССР, союзных и

автономных республик». В течение 1938-1939 гг. была перестроена вся

судебная система СССР. Она соответствовала административному делению

страны: народный суд (в районах), который рассматривал большую часть

уголовных и гражданских дел; областной, краевой, окружной суд, суд

автономной области и Верховный Суд автономной республики - избирались

соответствующими Советами сроком на 5 лет. Они рассматривали уголовные и

гражданские дела, отнесенные к их подсудности, а также кассационные жалобы

и протесты на приговоры и решения нарсудов.

Верховный Суд союзной республики избирался ВС республики на 5 лет. Он

рассматривал особо важные дела, мог принять к производству любое дело

любого суда на территории республики, рассматривал кассационные жалобы и

протесты на приговоры и решения областных судов, мог пересматривать дела в

порядке надзора.

Общесоюзными являлись Верховный Суд СССР и подчиненные ему специальные

суды. Верховный Суд избирался ВС СССР на 5 лет. На него возлагался надзор

за всеми судебными органами СССР и союзных республик. Он имел право

отменить приговор или решение любого суда и давать разъяснения по вопросам

судебной практики.

Специальными судами в рассматриваемый период являлись военные трибуналы,

линейные суды железнодорожного и водного транспорта. Они на тех же

принципах, что и все другие суды СССР. Вторая сессия Верховного Совета СССР

избрала Верховный Суд СССР.

В 1934 г. был образован общесоюзный Наркомат внутренних дел, в него было

включено ОГПУ и входящее в него Главное управление милиции (финансирование

милиции уже в 1932 г. было переведено с местного бюджета на союзный). ОГПУ

было преобразовано в Главное управление госбезопасности, которое быстро

расширялось (в нем было в 3,5 раз больше сотрудников, чем в милиции). На

него были возложены функции внешней разведки, контрразведки и

госбезопасности, а также руководство особыми отделами в армии. В 1935 г. в

НКВД был образован новый вид мест заключения для особо опасных преступников

- тюрьмы.

В 1936 г. была образована ГАИ. Функции и структура милиции расширялись

(паспортный режим и ОВИР, «детские комнаты» и ОБХСС, военный учет и МПВО).

Численный состав: 87 тыс. сотрудников в 1931 г., 177 тыс. в 1932, 227 тыс.

в 1941 г.

На НКВД возлагалось обеспечение порядка и госбезопасности, охрана

общественной собственности, запись актов гражданского состояния,

пограничная охрана. В ведении НКВД были управление шоссейными и грунтовыми

дорогами, картография, управление мер и весов, переселенческое и архивное

дело. С созданием ГУЛАГа НКВД стал распорядителем огромной трудовой армии

из заключенных колоний и лагерей и из «спецпоселенцев» (до 30-х годов места

заключения были в ведении республиканских НКВД). НКВД СССР превратился в

крупнейшее хозяйственное и строительное ведомство (в 1937 г. он осваивал 6%

всех средств на капитальное строительство). Он также отправлял заключенных

на стройки и предприятия других ведомств. С 1938 г. в системе НКВД

создаются даже закрытые НИИ и КБ, в которых работают заключенные ученые и

конструкторы.

Чрезмерное расширение функций и структуры НКВД делало его

трудноуправляемым. В феврале 1941 г. он был разделен на два наркомата: НКВД

СССР и Наркомат госбезопасности СССР.

О деятельности особого совещания при НКВД СССР

В связи с образованием в июле 1934 года НКВД СССР была упразднена

Судебная коллегия ОГПУ, имевшая право выносить приговоры вплоть до высшей

меры наказания, что означало существенную либерализацию курса в карательной

политике советского государства. Однако внесудебные полномочия сохранились.

Положение об Особом совещании при Народном комиссариате внутренних дел было

утверждено политбюро ЦК ВКП(б) 28 октября 1934 года, а 5 ноября было

принято постановление ЦИК и СНК СССР, согласно которому наркомату

внутренних дел предоставлялось «право в отношении лиц, признаваемых

общественно опасными, ссылать на срок до 5-ти лет под гласный надзор в

местности, список которых устанавливается НКВД, высылать на срок до 5-ти

лет под гласный надзор с запрещением проживания в столицах, крупных городах

и промышленных центрах СССР, заключать в исправительно-трудовые лагеря на

срок до 5-ти лет, а также высылать за пределы СССР иностранных подданных,

являющихся общественно опасными»[1].

Эта линия в карательной политике государства нашла свое отражение в

спорах между Прокурором СССР А. Я. Вышинским и наркомом внутренних дел Г.

Г. Ягодой. 5 февраля 1936 года Вышинский направил в адрес И.В. Сталина и

В.М. Молотова докладную записку, в которой подверг критике практику

полуторагодичной работы Особого совещания. Он разбил дела, проходившие

через совещание, на три категории: дела о контрреволюционной агитации,

антисоветских сплетнях, разговорах и т.п.; дела, связанные с высказыванием

террористических намерений, предположений; дела так называемых социально

вредных и социально опасных элементов. Вышинский подчеркивал, что решения

Особого совещания могут быть связаны с опасностью допущения ошибок, так как

все дела рассматривались заочно, без вызова обвиняемых и свидетелей,

нередко дела основывались только на агентурных данных, часто показания

единственного свидетеля расходились с показанием обвиняемых, которые

категорически отрицали свою вину. Поэтому прокурор СССР настаивал на

максимальном сокращении количества дел по первой и второй категориям в

Особом совещании и необходимости их передачи в суды. Далее Вышинский

отмечал, что права прокуратуры ограничены при опротестовании приговоров в

отношении осужденных Особым совещанием, что противоречило ст. 440 УПК

РСФСР[2].

С запиской прокурора СССР Молотов ознакомил Ягоду, который 11 февраля

направил встречную докладную записку на имя Сталина и Молотова. Нарком

внутренних дел привел количество лиц, привлеченных в 1935 году органами

ГУГБ к ответственности, и подчеркнул, что основная масса дел направлялась

именно в судебные органы. Так, было привлечено к ответственности 293 681

человек, из них было в прокуратуру и суды передали дела на 228352, а прошли

по решениям Особого совещания дела на 33823 человека[3].

На наш взгляд, позиция наркома уязвима, поскольку он подменял предмет

разногласий. Вышинский ставил вопрос о возможности вынесения необъективных

приговоров, исходя из особенностей работы ОСО, Ягода доказывал, что Особое

совещание ни по количеству, ни по удельному весу рассматриваемых дел никак

не может влиять на карательную политику.

Нарком отмечал, что следствие по каждому делу ведется с соблюдением

процессуальных норм. В процессе следствия прокурор осуществляет в полной

мере надзор за всеми стадиями дела, начиная от ареста до окончания

следствия. Если прокурор находит, что дело недостаточно или плохо

расследовано, он дает соответствующие указания в процессе следствия,

которые и выполняются. Ягода не согласился с утверждением Вышинского о том,

что следствие по делам, рассматриваемым Особым совещанием, ведется в каком-

то особом порядке. Если бы дело обстояло так, считал Ягода, то чем

объяснить, что Вышинский на протяжении полуторагодичной работы ни разу не

опротестовал ни одного решения Особого совещания? К тому же прокуратура не

только принимает непосредственное участие в вынесении решений по делам, но

и решения Особого совещания без согласия прокурора Союза не проводятся в

жизнь.

Ягода не понимал роли и места прокуратуры. Хотя Судебная коллегия ОГПУ

была упразднена, но нормативные акты о надзоре со стороны прокуратуры по

делам, расследуемым ОГПУ, продолжали сохраняться. Прокурор мог лишь

формально наблюдать за правильностью ведения следствия. Глава ведомства

утверждал, что в своей постановке вопроса Вышинский по сути, берет под

сомнение целесообразность самого существования Особого совещания, хотя оно

и было создано для такой категории дел, рассмотрение которых должно

проводиться в административном порядке вне обычной судебной процедуры.

Ягода полагал, что практика полуторагодичной работы Особого совещания

показала, что этот орган целиком себя оправдал, а дела, прошедшие через

него, полностью отвечают идее организации Особого совещания.

Нарком внутренних дел оспаривал утверждение Вышинского о том, что

прокуратура не имеет права освобождать подследственных ГУГБ и осужденных

Особым совещанием, и подчеркивал, что роль прокурора при вынесении решений

по делам осужденных Особым совещанием иная, чем в судах. Прокурор не

является стороной, как в суде, а участвует в решении по всем делам,

рассматриваемым Особым совещанием. При вынесении решений Особым совещанием

никто не мешал прокуратуре вносить свои коррективы или опротестовывать их.

Поэтому требование Вышинского о предоставлении прокуратуре права

освобождения подследственных ГУГБ и осужденных Особым совещанием являлось,

по мнению Ягоды, недоразумением. Он высказал мысль, которая соотносилась с

реальным состоянием, что прокуратура вообще не должна иметь права

освобождать «без ведома и согласия НКВД».

Дело, как считал Ягода, не в Особом совещании, а в судебных органах и

прокуратуре. Основным вопросом работы прокуратуры должно было быть усиление

надзора за работой судебного аппарата и его карательной практикой. Из

приводимых им цифр следовало, что работа судов неудовлетворительна. На 1

октября 1935 года в тюрьмах и колониях содержалось 50992 человека, месяцами

ожидавших кассационных решений, количество дел, не рассмотренных судами, из

месяца в месяц росло. Поэтому коренной вопрос - как улучшить работу судов -

не нашел ответа в записке Вышинского, тогда как основной задачей

прокуратуры являлось упорядочение работы судов, а не Особого совещания,

которое, будучи ограничено в своих правах, не играло той роли, которую ему

пытался придать прокурор СССР. Таким образом, нарком внутренних дел опять

пытался уклониться от существа поставленных вопросов.

Вышинский в ответной докладной записке от 16 февраля 1936 года отмечал,

что количество дел в судах при всех условиях стоит в прямой зависимости от

количества дел, возбуждаемых органами следствия и, в частности, органами

НКВД. Подавляющая масса следственных дел (90-95 %) падала на органы НКВД, и

только 5-10 % дел возбуждались и расследовались прокуратурой. По его

мнению, Ягода искусственно разделил количество осужденных Особым совещанием

на две категории: осужденных по делам ГУГБ (33000) и осужденных тройками

НКВД и Главным управлением милиции (122000). Осуждение Особым совещанием

обычно влекло за собою ряд репрессий и в отношении членов семей,

находящихся на иждивении репрессированных лиц, а значит, удельный вес

Особого совещания был, несомненно, более значительным, чем это пытался

изобразить нарком внутренних дел.

Прокурор СССР считал абсолютно неправильным утверждение Ягоды о том, что

на протяжении полуторагодичной работы Особого совещания он не опротестовал

его решений. Прокуратурой было принесено в Особое совещание 1344 протеста,

большинство из которых по ходатайству НКВД снималось и вновь переносилось в

Особое совещание. Вышинский опроверг утверждение наркома о желании

упразднить Особое совещание. Он писал что, вопрос поставлен не об

упразднении Особого совещания НКВД, а об ограничении компетенции совещания

как административного суда. Прокурор не согласился с мнением Ягоды о том,

что основным содержанием работы прокуратуры является надзор за судебными

органами и карательной практикой, так как в ее обязанности входил и надзор

за органами НКВД.

Вышинский отмечал, что хотя вопросы судебного надзора составляли одну из

важнейших областей работы Прокуратуры Союза, однако, это ни в какой мере не

может оправдывать ослабления надзора Прокуратуры за административными

органами, в частности, за работой Особого совещания, играющего роль в

карательной политике гораздо большую, чем пытался представить нарком

внутренних дел. Вышинский также заметил, что Прокуратура ни юридически, ни

фактически не пользовалась правом изменять меру пресечения по делам,

находящимся в производстве органов НКВД. Имелись случаи, когда требования

даже прокурора Союза об освобождении из-под стражи тех или иных НКВД не

исполнялись.

На первой докладной записке прокурора СССР от 5 февраля 1936 года Сталин,

ознакомившись со всеми материалами, написал Молотову: "Вышинский прав. Надо

решить вопрос на совещании"[4].

Из трех лет, предшествовавших периоду массовых репрессий, прослеживается

следующая динамика работы внесудебных органов. За первую половину 1934 года

было осуждено Коллегией ОГПУ 21234 человека. Особым совещанием за вторую

половину 1934 года было осуждено 1057 человек; в 1935 году - 33823 человека

и тройками УНКВД, созданными в мае 1935 года, - 122726 человек. Вероятно,

разногласия между наркомом и прокурором сказались в том, что в 1936 году

Особое совещание рассмотрело дела на 21222 человека, то есть на треть

меньше, чем в предшествующем. Однако тройки рассмотрели дела на 148411

человек[5]. В конечном же итоге внесудебные полномочия органов НКВД

возрастали.

Создание и деятельность службы внешней разведки в структуре государственной

власти

Основные теоретические воззрения руководителей советского государства о

строительстве социализма в окружении капиталистических государств и

неизбежности войны повлияли на организацию и направления оперативной

деятельности органов государственной безопасности.

Высшее руководство страны определяло цели, задачи и направления

деятельности внешней разведки. После поражения революционных выступлений в

Германии, Болгарии, Польше и других странах, в подготовке которых наряду с

Коминтерном участвовали ИНО ОГПУ и РУ РККА, оно отказалось от тактики

непосредственного участия в попытках дестабилизировать внутриполитическое

положение в ряде европейских государств. В феврале 1925 года на заседании

политбюро ЦК ВКП(б) было принято решение о том, что «...ни в одной стране

не должно быть наших активных боевых групп, производящих боевые акты и

получающих от нас непосредственно средства, указания и руководство». Вся

такого рода работа перекладывалась на коммунистические партии зарубежных

стран[6].

В период массовых репрессий был найден не лучший способ пресечения

разведывательной работы иностранных государств с легальных позиций. 10

октября 1937 года с санкции политбюро ЦК ВКП(б) принимается оперативный

приказ № 00693. Исходя из установки, что все посольства и консульства

являются базами иноразведок, сотрудникам КРО предлагалось «немедленно

арестовывать всех советских граждан, связанных с личным составом

диппредставительств и посещающих их служебные и домашние помещения». Режим

работы рекомендовался такой, чтобы обеспечить «беспрерывное наблюдение» за

всеми сотрудниками посольств Германии, Японии, Италии, Польши. Практически

в приказе ставилась задача полной изоляции представительств указанных

стран. Неудивительно, что после этого в СССР был закрыт целый ряд

консульств.

Необходимо отметить, что центр тяжести в работе по пресечению шпионской

деятельности иностранных спецслужб в течение 1939-1940 годов перемещается

на территорию Западной Украины, Западной Белоруссии, республик Прибалтики,

вошедших в состав СССР. В этих регионах число арестованных органами

госбезопасности возрастает с 40 до 62 процентов от общего количества, хотя

там проживало чуть более 10 процентов населения СССР.

В экономической сфере жизни общества органы госбезопасности активно

использовались государством как один из важнейших рычагов хозяйственного

строительства. Значительные объективные трудности создания мощного

экономического и оборонного потенциалов страны привели к тому, что их

возникновение обусловливалось или «вредительством» буржуазных специалистов,

или происками иностранных разведок. Именно этими причинами на протяжении

1930-х годов на показательных процессах объяснялись срывы производственных

заданий, невыполнение плановых показателей («Шахтинское» дело, дело

Промпартии и др.). В целом на протяжении исследуемого периода количество

лиц, арестованных органами государственной безопасности за вредительство и

диверсию, составляло от двух до пяти процентов от общего числа

арестованных, в период же массовых репрессий эта цифра возросла до

тринадцати.

Органы государственной безопасности также выявляли факты,

свидетельствовавшие о разложении управленческого аппарата и сотрудников

общественных организаций. Десятки тысяч рублей были похищены в 1935 году

руководителями ЦК профсоюза работников Наркомтяжпрома. Чиновники из

Комитета заготовок СНК за счет государственных фондов сумели построить для

личного пользования в Подмосковье целый дачный поселок, о чем Г. Г. Ягода

доложил В. М. Молотову.

Смена экономического курса в конце 1920-х годов, усиление

административных методов руководства экономикой сопровождались прямым

насилием, особенно над крестьянами. Органы госбезопасности стали составной

частью механизма внесудебной репрессии как средства экономических

преобразований в деревне. После завершения политики сплошной

коллективизации высшее руководство страны продолжало напрямую использовать

органы государственной безопасности в хозяйственном строительстве. Прежде

всего, важно выделить их работу в деревне. В процессе укрепления колхозов и

совхозов были созданы чрезвычайные органы - политотделы МТС и совхозов. По

решению политбюро ЦК ВКП(б) заместителями начальников политотделов

назначались сотрудники органов госбезопасности. На них возлагалась задача

борьбы с контрреволюционными проявлениями в деревне. Курс на организационно-

хозяйственное укрепление колхозов подкреплялся мерами чрезвычайного

характера. Органы госбезопасности привлекались и к решению проблемы

сохранения и распределения собранного урожая зерновых. На основании

совместного приказа НКВД СССР и Комитета заготовок при СНК СССР

комендантами элеваторов и заготпунктов «Заготзерно» назначались сотрудники

НКВД. В совместном приказе этих ведомств от 27 июля 1934 года указывалось:

«Коменданты элеваторов и заготпунктов подчиняются краевым, областным

управлениям НКВД и работают на правах помощников заведующих элеваторами и

заготпунктами и ведут специальную работу по охране зерна, борьбе с

хищениями и потерями зерна и руководят сторожевой и противопожарной

охраной». Службе государственной безопасности отводилась роль карательного

органа в ходе переустройства сельского хозяйства. В процессе проведения

хозяйственно-политических мероприятий оперработники управлений НКВД,

являясь членами бюро обкомов и крайкомов ВКП(б), по заданию партийных

органов часто выступали в роли уполномоченных, например, в период посевных

и уборочных кампаний.

Советское руководство использовало спецслужбу и для ликвидации любых форм

противодействия ходу движения за повышение производительности труда. С

конца 1935 года и в течение всего 1936 года органы госбезопасности,

применяя свои специальные методы, вели активную работу по развитию

стахановского движения, о чем начальник Секретно-политического отдела Г. А.

Молчанов отчитывался в регулярных спецсообщениях на имя И. В. Сталина и В.

М. Молотова, секретарей ЦК ВКП(б) и наркомов. Арестам подвергались рабочие

и служащие, высказывавшие «контрреволюционные суждения» о том, что

стахановское движение свидетельствует о «невиданной эксплуатации рабочего

класса», что в результате его снижаются расценки, а в итоге все это ведет к

понижению материального уровня жизни рабочих.

Не менее важной составной частью деятельности органов госбезопасности

являлось укрепление морально-политического единства советского общества.

Постоянно выявлялись и пресекались факты, дестабилизировавшие обстановку в

стране, вызывавшие социальную напряженность в обществе, массовое

недовольство населения. Например, нарком внутренних дел Казахстана С.Ф.

Реденс оперативно сообщал В. М. Молотову о фактах несвоевременной выдачи,

задержки на несколько дней, а иногда и месяцы заработной платы. Нарушения в

хлебозаготовительной политике, приводившие в 1937 году к людоедству,

самоубийствам среди колхозников в Сибири, незамедлительно становились

известными не только местным советским и партийным органам, но и высшему

руководству страны.

Однако главное воздействие на морально-политическое состояние общества

органы госбезопасности оказывали через пресечение любых попыток подвергать

сомнению, критиковать теоретические установки правящей коммунистической

партии и практику строительства социализма. Господство марксистско-

ленинской идеологии в обществе утверждалось путем подавления любого

инакомыслия. Партийная оппозиция, которая являлась, по мнению ряда

исследователей, главным объектом преследований со стороны органов

госбезопасности, не представляла реальной угрозы. Во второй половине 1930-х

годов бывшие видные деятели правящей ВКП(б) и лидеры различных

оппозиционных партий не создали ни одной реальной группировки и не

выдвинули программу действий, которая представляла бы собой альтернативу

проводимому курсу сталинских преобразований в СССР. Фальсифицированные

процессы 1936-1938 годов, подготовленные органами госбезопасности по

личному указанию Сталина, были направлены в значительной мере на то, чтобы

обосновать происками врагов трудности и провалы в хозяйственном

строительстве, низкий рост уровня материального благосостояния народа.

Борьба с ними выдвигалась в качестве необходимого элемента сплочения

общества, поддержания его единства в условиях капиталистического окружения

и возможного начала войны. Бывшие лидеры были сломлены, верили, что им

сохранят жизнь и послушно выполняли все указания следователей. Например, в

конце февраля 1938 года Н. И. Ежов при встрече с Н. И. Бухариным накануне

процесса заявил, что тому нечего беспокоиться, так как «его точно не

расстреляют».

На протяжении всего предвоенного периода органы государственной

безопасности выполняли установки правящей партии. В своей деятельности они

руководствовались теми принципиальными положениями, которые принимались

только на заседаниях политбюро ЦК ВКП(б), в котором решающая роль

принадлежала И. В. Сталину.

Роль органов государственной безопасности во внутрипартийной борьбе

Окончание Гражданской войны поставило на очередь дня практические задачи

строительства нового общества. Жестко сформулированных принципов, готовых

рецептов такого строительства у правящей партии не было. Внутрипартийная

борьба по этим проблемам приобрела перманентный характер уже с 1921 года.

Фракции и группировки, возникшие в партии, представляли своеобразный

суррогат многопартийности. Они приобрели своих лидеров, политические

амбиции которых играли далеко не последнюю роль в накале страстей.

Постепенно внутрипартийная борьба превратилась в борьбу за власть в партии

и государстве, и во второй половине 1920-х - начале 1930-х годов стала

угрожать интересам государственной безопасности.

Раскол в правящей партии первоначально коснулся ее верхушки и частично

партаппаратчиков среднего звена, однако он ощущался и в органах

госбезопасности. Уже дискуссия 1923 года показала, что единства среди

сотрудников ОГПУ не было. По данным на декабрь 1923 года, из 546 человек,

состоявших на учете в партячейке ОГПУ, линию ЦК поддерживали 367

коммунистов, 129 - колеблись, за оппозицию выступали 40. Колебания проявлял

сам председатель ОГПУ Ф.Э. Дзержинский, который с карандашом в руках лично

отслеживал политические позиции каждого сотрудника центрального аппарата

ОГПУ[7]

Он был весьма озабочен единством партии и видел основную опасность отнюдь

не в возникшей дискуссии. В письме начальнику ПУРа В.А. Антонову-Овсеенко

Дзержинский, в частности, указал, что стремление удержать диктатуру

пролетариата "... требует от партии величайшего идейного единства и

единства действий под знаменем ленинизма", и добавил: "А это значит надо

драться с Троцким". Через полтора года, когда возникла "новая оппозиция",

он снова повторил эту же мысль в письме И.В. Сталину и Г.К. Орджоникидзе.

При этом Дзержинский подчеркивал, что вожди "новой оппозиции" Л.Б. Каменев

и Г.Е. Зиновьев "забыли, что партии пришлось развенчать Троцкого

единственно за то, что тот, напав на Зиновьева, Каменева и других членов ЦК

нашей партии, поднял руку против единства партии...". Незадолго до своей

смерти он писал В. В. Куйбышеву, что внутрипартийная борьба привела к

потере правильной линии в управлении страной и хозяйством, снижению темпов

социалистического строительства и утверждал, что рост оппозиции приведет к

появлению "диктатора - похоронщика революции"[8].

Ф.Э. Дзержинский противился превращению органов госбезопасности в орудие

внутрипартийной борьбы. Однако после его смерти ситуация начала меняться. В

1926-1927 годах шла уже неприкрытая борьба за власть и объединенная левая

оппозиция использовала все средства для захвата власти. К этому времени

изменился кадровый состав руководства центрального аппарата и полномочных

представительств ОГПУ на местах. Сторонники оппозиции были переведены на

хозяйственную работу в другие ведомства, либо оказались вовсе не у дел. С

одной стороны, ОГПУ продолжало оставаться частью государственного аппарата,

обеспечивая решение проблем безопасности, с другой стороны, это был

"вооруженный отряд коммунистической партии", который Сталин рассматривал

как своеобразный "орден меченосцев внутри государства советского". Эта

двойственность во многом начинала сказываться на формах и методах борьбы с

оппозицией.

Руководившие ОГПУ В.Р. Менжинский, Г.Г. Ягода, М.А. Трилиссер не

пользовались в партийных кругах таким авторитетом как Ф.Э. Дзержинский, но

играли важную роль в обеспечении советской государственности. Они

приглашались практически на все заседания политбюро, принимали участие в

работе пленумов и съездов, входили в состав высших законодательных органов

власти.

Борьба с оппозицией сосредотачивалась в Секретно-оперативном управлении,

а затем в СПО ОГПУ. По сложившейся практике, органы госбезопасности не

могли вести агентурно-оперативную разработку и репрессировать членов партии

без санкции партийных органов. Борьба с оппозицией была прерогативой

Центральной контрольной комиссии и контрольных комиссий на местах. С 1927

года в состав президиумов комиссий в обязательном порядке стали включать

руководящих работников органов ОГПУ. В центральном аппарате ОГПУ вопросы

борьбы с оппозицией курировал заместитель председателя Г. Г. Ягода.

В 1927 году внутрипартийная борьба достигла апогея. Время публичных

дискуссий прошло. На заседании президиума ЦКК старый партиец А.А. Сольц

заявил, что "ОГПУ может, придется арестовать оппозиционеров во главе с

Троцким". Л.Д. Троцкий и его последователи немедленно заговорили о "новом

термидоре". Видный троцкист Н.И. Муралов в частном разговоре бросил фразу,

что "при таком накале борьбы можно дойти до перестрелки", и его собеседник

заявил в ОГПУ и ЦКК, что оппозиция переходит к террору[9].

В ночь с 12 на 13 сентября 1927 года органами ОГПУ в Москве были

арестованы участники нелегальной организации Щербаков и Тверской. Во время

обыска у них были изъяты множительная техника и печатные издания, с

платформой объединенной левой оппозиции. На допросе Тверской дал показания

о существовании в среде оппозиционеров группы военных заговорщиков

(Мрачковский, Гердовский, Охотников), занятых якобы подготовкой

государственного переворота. 13 сентября руководство ОПТУ информировало ЦКК

о подготовке военного переворота в СССР в ближайшее время. Эти материалы

были приобщены ЦКК к делу о нелегальной типографии. Секретариат ЦК ВКП(б)

дал санкцию на проведение по линии ОГПУ обысков у коммунистов, связанных с

этим делом. 22 сентября во все партийные организации было разослано

специальное письмо о связях оппозиционеров, печатавших предсъездовскую

платформу в подпольной типографии, с контрреволюционными заговорщиками. В

ответ на эти действия руководители оппозиции Зиновьев, Смилга и Петерсон

обратились в ЦК с официальным запросом относительно личности

фигурировавшего в деле белогвардейского офицера. 28 сентября они были

приняты руководством ОГПУ. Присутствующий при беседе Г.Г. Ягода сообщил,

что "врангелевский офицер" является их сотрудником и "помог уже не раз ОГПУ

раскрыть белогвардейские заговоры". Однако назвать его фамилию отказался по

конспиративным соображениям. Президиум ЦКК объявил выговор сотруднику

центрального аппарата ОГПУ М. И. Гаю за дачу ложных показаний о подпольной

типографии троцкистов[10].

Во время празднования 10-летия Октября лидеры оппозиции попытались

обратиться с речами к колоннам демонстрантов в Москве и Ленинграде и

организовать свои колонны, однако усилиями сотрудников партаппарата, ОГПУ,

милиции и курсантов военных училищ были изолированы, а их сторонники

разогнаны.

В течение 1928 года к оппозиционерам были приняты меры не только

партийного, но и строгого административного воздействия. Их исключили из

партии, освободили от занимаемых постов в государственном и хозяйственном

аппарате, затем последовали аресты, заключение в политизоляторы и высылки.

Все это подкреплялось мощнейшей пропагандистской кампанией. Именно тогда

сложился механизм борьбы с инакомыслием в правящей партии, который

просуществовал с небольшими модификациями вплоть до 1980-х годов, а

разработка инакомыслия стала одной из задач органов госбезопасности. В

директиве ЦК ВКП(б) «О мерах борьбы с оппозицией» указывалось, что эта

законспирированная организация «коренится в недрах ВКП(б) и ВЛКСМ и до сих

пор использует их аппарат, пытается разрушить их изнутри». Наряду с

идеологическими и организационными мерами в документе определялись

следующие задачи органов госбезопасности: «ГПУ обязано о всех участниках

подпольных организаций троцкистской и сапроновской оппозиции доводить до

сведения местных партийных организаций. Аресты и ссылки должны быть

сокращены до минимума»[11].

В периодической печати все чаще начинает проводиться идея о перерождении

коммунистической оппозиции в антисоветскую подпольную партию.

«Теоретическое обоснование» исходило от И. В. Сталина. В декабре 1928 года

в статье «Докатились» он писал: «В течение 1928 года троцкисты завершили

свое превращение из подпольной антипартийной группы в подпольную

антисоветскую организацию. В этом то новое, что заставило в течение 1928

года органы Советской власти принимать репрессивные мероприятия по

отношению к деятелям этой подпольной антисоветской организации».

Безусловно, переход к нелегальным методам деятельности, захват помещений,

призывы к стачкам, обращения к рабочим, демонстрации со стороны оппозиции

расшатывали советскую государственность.

Необходимо отметить, что лидеры российской эмиграции внимательно следили

за процессами внутрипартийной борьбы в СССР и делали ставку на углубление

внутрипартийного кризиса как предвестнику падения советского режима. В этом

смысле применение репрессивных мер к оппозиционерам отвечало интересам

укрепления государственной безопасности.

Одновременно шли сложные процессы превращения органов безопасности в

орудие режима личной власти Сталина в партии и государстве. Процесс был

непростым и прямолинейным, как иногда изображается в литературе. Известно,

что отказ от применения чрезвычайных мер летом 1928 года во многом

обуславливался позицией Ягоды и Трилиссера, отказавшихся поддержать Сталина

и его сторонников. Путем сложного политического маневрирования Сталину

удалось не только укрепить свое положение, но и полностью подчинить себе

аппарат государственной безопасности. В отношении руководящего состава была

применена обычная проверенная практика неожиданного перемещения на

хозяйственную и советскую работу. Постановлением политбюро ЦК ВКП(б) от 6

августа 1931 года были сняты со своих постов С.А. Мессинг, А. И. Бельский,

Я. К. Ольский, Е. Г. Евдокимов. В марте-апреле 1933 года по требованию

политбюро ЦК коллегия ОГПУ была вынуждена исключить из состава

республиканских, краевых и областных коллегий 23 члена и уволить 58

руководящих работников краевых и областных управлений ОГПУ по обвинению в

примиренческом отношении к оппозиционерам.

Тогда же началась агентурная разработка "Противники" лиц, принадлежавших

к так называемому правому уклону. Особое внимание обращалось на окружение

Н.И. Бухарина, А.И. Рыкова, М.П. Томского, бывших руководителей Московской

партоганизации. Соответствующие указания получили руководители региональных

секретно-политических отделов ОГПУ.

Продолжалась активная агентурная разработка Л.Д. Троцкого и его окружения

оперативными работниками ИНООГПУ. 19 марта 1932 года зампред ОГПУ

И.А.Акулов направил в президиум ЦИК представление о лишении 36 эмигрантов

гражданства СССР с приложением на каждого короткой справки о

«контрреволюционной» деятельности за границей, составленных по агентурно-

оперативным данным начальником ИНО ОГПУ С.А. Мессингом. Например, в справке

о «Сынке» сообщалось: «Седов Лев Львович, сын Троцкого, в августе 1928 года

выехал сопровождать отца к месту ссылки, а затем за границу и остался там с

ним. Активно ведет нелегальную контрреволюционную работу против СССР. По

поручению Троцкого переехал в Берлин, где организовал нелегальный явочный

пункт для троцкистов. Установил связь с меньшевиками , которых снабжает

информацией об СССР»[12].

Лидеры оппозиции, оставшиеся в СССР, также являлись объектами специальных

агентурно-оперативных разработок. Так операция «Свояки» была направлена на

освещение Л.Д. Каменева и Г. Е. Зиновьева. Все рядовые оппозиционеры после

исключения из партии активно разрабатывались региональными органами

госбезопасности. В ходе партийной чистки 1929-1930 годов все материалы на

исключенных передавались в ОГПУ, а во время чистки 1933-1935 годов

сотрудники органов государственной безопасности уже входили в состав

центральной и местных комиссий по чистке и обмену партийных документов. В

свою очередь они передавали компрометирующие материалы на членов партии в

партийные органы. С 1932 года на всех исключенных из партии органы

госбезопасности заводили специальные формуляры и принадлежность к оппозиции

рассматривалась как преступление против советской государственности.

Появляются определения «контрреволюционная троцкистская деятельность»,

«антисоветская троцкистская деятельность».

Оппозиционерами активно занимались оперативные сотрудники 1 отделения

Секретно-политического отдела под руководством А.Ф. Рутковского,

кураторство осуществляли Г.А. Молчанов и Я.С. Агранов. Указания

относительно разработки оппозиционеров им давали сотрудники секретариата

Генсека сначала Л.3. Мехлис, а затем А. Н. Поскребышев. Во время подготовки

XVII съезда ВКП(б) сотрудники ГУГБ были включены в состав организационной и

мандатной комиссий, а в ходе съезда - его рабочих органов; они входили в

состав каждой из тринадцати подкомиссий по подсчету голосов по выборам

руководящих органов партии. Жесткий контроль был установлен за бывшими

лидерами левой и правой оппозиции. Г.Е. Зиновьева, Л.Б. Каменева, А.И.

Рыкова, Н.И. Бухарина, М.П. Томского везде сопровождали сотрудники СПО,

Спецотдела, КРО[13].

С 1934 года вопросы деятельности НКВД курировал лично И. В. Сталин. С ним

неизменно согласовывались все вопросы изменения структуры органов

государственной безопасности, кадровый состав и перемещения, определялись

задачи и методы работы. Можно считать, что именно с этого времени

"вооруженный отряд партии" превратился в личную гвардию вождя.

После убийства С.М. Кирова борьба против инакомыслия в партии свелась к

физическому уничтожению бывших оппозиционеров. Всем действиям и заявлениям

политических оппонентов отныне приписывался характер организованного

антисоветского выступления. Начало было положено закрытым письмом ЦК «Уроки

событий, связанных с злодейским убийством тов. Кирова», подготовленным

Сталиным 17 января 1935 года. По его инициативе 26 января политбюро приняло

постановление «О зиновьевцах», которое санкционировало высылку из

Ленинграда 663 человек.

Версия о переходе оппозиции к террору была наиболее полно изложена

секретарем ЦК ВКП(б) и председателем Комиссии партийного контроля Н. И.

Ежовым в брошюре «От фракционности к открытой контрреволюции». Ее черновик

был подготовлен к маю 1935 года и направлен Сталину. 9 апреля 1936 года

заместитель наркома внутренних дел Г. Е. Прокофьев подписал директиву

местным органам НКВД, предписывавшую «немедленно приступить к ликвидации

всех дел по троцкистам и зиновьевцам, не ограничиваясь изъятием актива,

направив следствие на вскрытие подпольных контрреволюционных формирований,

всех организационных связей троцкистов и зиновьевцев и вскрытие

террористических групп». К апрелю 1936 года было арестовано 506 человек. В

том же месяце наркомвнудел Г.Г. Ягода направил всем начальникам УНКВД

оперативную директиву, в которой говорилось: «Основной задачей наших

органов сегодня является немедленное выявление и полнейший разгром до конца

всех троцкистских сил, их организационных центров и связей, выявление,

разоблачение и репрессирование всех троцкистов-двурушников»[14]. В августе

состоялся открытый судебный процесс над первой группой бывших

оппозиционеров, пролилась первая кровь.

Заключение

И всё же. Нельзя, просто говорить о том, какие ужасные дела творила

правоохранительные органы, что в ней работали только люди жаждущие крови –

это не правильная точка зрения, нельзя всё окрасить в тёмные цвета, хотя

тёмные цвета и превалировали, нельзя при всём притом забывать о деяниях

советской разведки, о яростном, героическом сопротивлении пограничных войск

при вторжении фашистских захватчиков. Было множество сотен сотрудников

открыто выступивших против сталинской системы произвола и за это

поплатившиеся жизнью. И не вина, а трагедия честных людей работавших в КГБ

и сотрудничавших с ним, искренне веривших в идеалы служения Родине, что на

самом деле они служили не Родине, а системе. Люди подчинялись общему потоку

жизни, принимали действительность такой, какая она есть, жили и честно, как

понимали это для себя, делали своё дело. Таковы были суровые правила

тоталитарного режима: либо ты живёшь «как все», как указывает вождь,

партия, «народ», либо ты уже не народ, а «враг народа» и должен уйти из

народа, в небытиё. И люди, жившие в такой системе, к ней приспосабливались,

вырабатывали свои механизмы самозащиты, в том числе и от совести. Совесть

ведь тоже убивает. И кто может взять на себя смелость осуждать их за то как

они жили? И за что? «Не судите, да не судимы будете».

Сделав простейшие выводы из всего вышеизложенного, можно прийти к одной

простой схеме, что органы государственной безопасности, какими бы особыми и

секретными они не были, как составная часть государственного аппарата

должны прежде всего служить не отдельным политическим интересам и амбициям,

а стоять на страже подлинных интересов народа и Отечества.

Библиографический список

1. Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации

жертв политических репрессий. М., 1993.

2. АПРФ. Ф.3. Оп.50. Д.32. Л.39-40.

3. АПРФ. Ф.3. Оп.58. Д.6. Л.9.

4. Архив Троцкого. Коммунистическая оппозиция в СССР: 1923-1927. Т.4. М.,

1990. С.189-202.

5. Борисов Ю.С. «Политическая система конца 20 – 30 годов», М., 1998.

6. Верт Н. «История советского государства», М.,1992г.

7. ГАРФ. Ф.374. Оп.27. Д.1897. Л.105, 188.

8. ГАРФ. Ф.374. Oп. 27. Д.2080. Л.398.

9. Известия ЦК КПСС. 1989. № 8. С.99; № 9. С.35-36

10. Калинина Г.С., Швекова Д.С. «История государства и права СССР, сборник

документов», М., 1968.

11. РЦХИДНИ. Ф.76. Оп.3. Д.318. Л.4.

12. РЦХИДНИ. Ф.59. Оп.1. Д.5, 41, 46, 51, 55, 71, 75.

13. ЦА ФСБ РФ. Ф. 8ос. Оп.1. Д.80

14. ЦА ФСБ РФ.Ф.Зос.Оп.3. Д.4. Л.З.

-----------------------

[1] Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации

жертв политических репрессий. М., 1993. С.62.

[2] ЩАФСБРФ.Ф.Зос.Оп.3. Д.4. Л.З.

[3] АПРФ. Ф.3. Оп.58. Д.6. Л.9.

[4] Там же. Л.4.

[5] ЦА ФСБ РФ. Ф. 8ос. Оп.1. Д.80

[6] АПРФ. Ф.3. Оп.50. Д.32. Л.39-40.

[7] РЦХИДНИ. Ф.76. Оп.3. Д.318. Л.4.

[8] Там же. Д.89. Л.5; Большевистское руководство. Переписка: 1922-1928.

М., 1996. С.310-311; Коммунист. 1989. №6. С.88.

[9] ГАРФ. Ф.374. Оп.27. Д.1897. Л.105, 188.

[10] Архив Троцкого. Коммунистическая оппозиция в СССР: 1923-1927. Т.4. М.,

1990. С.189-202.

[11] ГАРФ. Ф.374. Oп. 27. Д.2080. Л.398.

[12] Там же. Ф.3316. Оп.2. Д.1346. Л.1-7.

[13] РЦХИДНИ. Ф.59. Оп.1. Д.5, 41, 46, 51, 55, 71, 75.

[14] Известия ЦК КПСС. 1989. № 8. С.99; № 9. С.35-36